Илья Семёнов

Мой любимый битник. На дело. Королева. Рассказы

Foto6

 

Родился в С.-Петербурге. Учился в Петербургском государственном университете, но окончил МГУ. Печатался в журнале «Нева», входил в лонг-лист премии «Дебют». Участник семинара прозы Совещания молодых писателей СПМ. В журнале «Кольцо А» публикуется впервые.

 

 

 

МОЙ ЛЮБИМЫЙ БИТНИК

Рассказ

 

Мы познакомились при совершенно идиотских обстоятельствах. Это было года четыре назад. Одна моя знакомая попросила помочь ей дотащить пишущую машинку, которую она собиралась купить с рук по дешевке. Сама боялась не донести ее до дома. Я согласился, и мы поехали в какие-то темные места на Академической. Долго плутали дворами под снегом, ехали на маршрутке до птичьего рынка, потом еще шли. Замерзли, как суки, но дом все-таки обнаружили. Обычный панельный дом с вонючим подъездом и тусклой желтой лампочкой.

 

– Зачем тебе понадобилась пишущая машинка, хотел бы я знать, – спросил, когда мы поднимались в лифте на самый верх.

– Хочу стать писателем.

– Вот как. А ручка и бумага у тебя есть?

– Это не то! Ты ничего не понимаешь! Хочу настоящую машинку.

– О чем будешь писать? Решила уже?

– Не знаю. Не хочу решать, хочу, как Керуак – обо всем и ни о чем.

– А тяжелая она, твоя машинка? – мы уже звонили в единственную на этаже дверь без номера.

– Да кто ж ее знает.

 

Позвонили еще раз. Никто не открывал. Наконец за дверью послышались шаги, кашель, повернулся ключ, и перед нами предстал заспанный бородатый персонаж.

 

– Заходите, – сказал он и удалился вглубь квартиры.

 

Мы зашли и огляделись. Шторы на всех окнах были закрыты. В комнате на боку лежала напольная лампа и слегка подсвечивала пространство. На всех видимых горизонтальных поверхностях стояли пустые бутылки из-под вина, виски и еще невесть какого алкоголя. Разуваться не хотелось. Хозяин всей этой красоты уже сидел на кухне с сигаретой и банкой пива в руке.

 

– Выпьете? – спросил он.

– Я бы с удовольствием, – меня, несмотря на вечер, мучило похмелье, да и замерзли мы, повторюсь, как суки.

– Эээ, – только и сказала Света. Так звали мою знакомую.

 

На тесной кухне хозяин плеснул в мутные стаканы дешевого виски и чокнулся с нами банкой пива. А затем немедленно выпил.

Виски у него было достаточно, а вот закуска отсутствовала как факт, поэтому стаканчику к четвертому мы со Светой неплохо окосели.

 

– А вы собственно, кто такие? – вдруг сказал хозяин квартиры, который выглядел удивительно трезвым.

– Ээээ, – это снова была Света.

– Мы за машинкой вроде как пришли. По объявлению.

– А. Так я ее решил не продавать.

– Как это так? – у Светы голос прорезался все-таки.

– Да знаете, ноутбук у меня сломался вчера, денег нет. Приходится теперь машинкой пользоваться. Как будто я какой-нибудь юный позер.

– Эээ.

– А ты мне нравишься. Ноги у тебя восхитительные, – Света покраснела, я напрягся. – Очень красивые, правда. Как вас зовут?

 

Мы представились и нацедили еще по стаканчику виски. Раз уж нет машинки, то можно хотя бы выпить. Это уж точно никогда не повредит. Толя – так звали нашего нового приятеля – рассказывал нам не сильно правдоподобные истории про своих друзей. Света смеялась, а когда я отлучился в туалет, то узнал новый великолепный способ соблазнения женщин.

 

– Света, ты мне нравишься, – говорил на кухне Толя. – Дело не только в ногах. Вообще нравишься.

– Правда? И что теперь?

– Теперь необходимо выпить на брудершафт.

– Я никогда так не делала.

– Вот и попробуем. Главное потом три раза поцеловаться.

 

Я услышал возню, звон стаканов и звук смачного поцелуя, явно уже не в щеку, а потом спустил воду. К моему возвращению все были на своих местах, только сам я чувствовал себя, мягко говоря, неуместным в этой компании. Так что выпил еще пару стаканчиков и пошел прилечь. Единственная кровать в единственной комнате была завалена книгами, стаканами, покрывалами и бутылками. Я погреб себя подо всем этим и попытался уснуть, сжимая в руке маленькую рюмку, обнаруженную под подушкой.

На кухне практически сразу после моего ухода завозились с новой, утроенной силой. Через пару минут в комнату стремительно, но очень тихо и деликатно зашел голый Толя со стоящим членом и стал судорожно искать что-то в ящике стола.

 

– Презерватив, – подумал я и провалился в сон.

 

Утром Светы уже не было, она, видимо, уехала на работу. Я не работал, поэтому мы с Толей сгоняли в магазин и продолжили пить.

 

В ту зиму я часто бывал у Толи. Он неизменно встречал меня в покрашенных в стиралке джинсах, теплой шерстяной безрукавке и с бородой. В руке у него всегда была банка пива, в зубах – сигарета.

Мы пили, курили план, болтали о литературе, путешествиях и философии. Иногда к нам приходили женщины – какие-то многочисленные Толины приятельницы. Я не знаю, спал ли он с ними, но иногда с ними спал я. Когда он открывал дверь в свою комнату и видел, что его знакомая делает мне минет на его кровати, то не смущался, а тихо заходил, брал то, что ему было нужно, и возвращался на кухню к своим делам или друзьям.

Весной Толя пропал. Дома его не было, телефонную трубку никто не брал. Но я переживать не стал – решил для себя, что он улетел в Австралию – о ней он говорил чаще всего. Да и жизнь как-то изменилась. У меня появилась работа, постоянная женщина, большая съемная квартира и список запланированных на месяц трат: вино, два блока «Кента» четверки, два блока красного «Мальборо», дезодорант, десять пакетов молока, йогурты, кефир, макароны, кофе, летние туфли для Алины, новый роман Аствацатурова, отложить на путешествие, проездной, противозачаточные, свинина, сосиcки, средство для мытья посуды, туалетная бумага, чай, мука.

 

Он объявился только через пару лет. Просто позвонил, как будто мы виделись позавчера.

 

– Привет.

– Толя?

– Толя-Толя. Пошли пиво пить.

– Где?

– Через два часа на Восстания в «Бульдоге».

 

Мы с Алиной собирались поужинать в суши-баре около дома и сходить в кино. Но я решил все отменить, позвонил извиниться, объяснил, что должен встретиться со старым другом, которого не видел много лет. Она вроде даже и не обиделась.

– Я тогда на маникюр запишусь. Вы только не пейте много.

– Хорошо! Целую тебя.

 

Не хотел опаздывать, но автобус застрял в пробке. Толя уже сидел в баре. На столе меня ждало пиво.

Выглядел Толя почти так же. Только борода стала длиннее, а на голове, наоборот, убавилось волос. Он рассказал, что Питер ему в какой-то момент чертовски надоел, поэтому он купил ржавую «Волгу» и поехал на ней в Иркутск – просто так. По дороге на полгода застрял в Казани, но и оттуда сбежал. В Красноярске «Волга» сломалась, дальше поехал с приятелем на грузовике, потом автостопом, потом его пьяного погрузили в Иркутске на самолет, а проснулся он в Петропавловске-Камчатском. Там он подвязался ловить рыбу, потому что не было денег, а еще встретил невероятную женщину, которую тут же потащил в ЗАГС. Говорил, что любил ее так, как никогда никого не любил. Она, правда, скоро погибла – ударилась головой об угол стола во время приступа эпилепсии.

 

– Я плакал два месяца и пил, потом собрал последние деньги и полетел обратно, захватив с собой двадцать килограммов икры – больше у меня ничего с собой не было. Продал ее тут и снял квартиру. Вот живу теперь. Еще несколько рассказов опубликовал в журнале.

– Ну и ну, – все, что я смог из себя выдавить.

– А еще представь, – улыбнулся Толя.

– Чего?

– Я впервые переспал с лесбиянкой. Никогда у меня их не было.

– Какая ж она лесбиянка после этого.

– Самая настоящая. Я ее на постель повалил, а она мне: «Анатолий, мы с вами играем в разных командах». Я говорю: «Иногда можно поиграть и в сборной».

 

Он смеялся, как ребенок. Я тоже смеялся. Мы заказали еще по сто бурбона и по пинте эля. Толя был таким же, как раньше. С ним ничего не случилось.

После «Бульдога» мы пошли в «Мод», тряхнуть как будто бы стариной. Деньги у него быстро закончились, я не возражал и платил. В «Моде» мы познакомились со всеми возможными женщинами.

 

– Привет! Вы такие красивые, – говорил Толя, – нам следует немедленно выпить на брудершафт.

 

Они соглашались, мы пили, целовались, знакомились с другими женщинами и тоже пили на брудершафт.

Утром я проснулся в его квартире, уже, кажется, на Удельной. Заглянул в кошелек – там не хватало почти всех денег, что были вчера, оставалось рублей шестьсот. Потом посмотрел на телефон. Там были новости посерьезней. Алина писала, что собрала вещи и ушла после нашего вчерашнего разговора. Также она писала, что я двуличная свинья, и она могла бы об этом догадаться по косвенным признакам. Так и написала: «по косвенным признакам». Разговора я, разумеется, не помнил.

 

– Ну и черт с ним, – подумал я и поцеловал блондинку, которая лежала рядом со мной, а потом обнаружил, что под одеялом она совершенно голая. – Вот и славно.

 

Все свои деньги я отдал Толе и отправил его в магазин. Он купил нам пива и бутылку самой дешевой текилы – нельзя было распорядиться этой суммой лучше. Мы снова пили, болтали, смеялись и вспоминали прошедший вечер. Блондинка ушла, на прощание крепко меня поцеловав.

Через пару часов Толя оделся и сказал, что уехал за гонораром, который ему должны в издательстве, а я пошел спать.

Вернулся он с двумя литровыми бутылками виски, шампанским и тремя милыми дамами. Где он их взял – не имею никакого понятия. Одна из них сейчас спит в моей комнате, пока я пишу это на кухне.

А тогда я прожил у Толи еще с неделю. Отрастил за это время такую же бороду, как у него, но безрукавкой все-таки не обзавелся. Обнял его, уходя.

 

– До скорого, – сказал, – мой любимый битник.

– Сам ты битник, иди на …!

 

 

НА ДЕЛО

Рассказ

 

Марк уже часа полтора нервно курил и периодически посматривал то в окно, то в холодильник. За окном все никак не темнело окончательно, а в холодильнике стояло заманчивое пиво в зеленой бутылке. Вообще-то он купил его, чтобы выпить уже после того, как вернется домой. Но хотелось сейчас. Такой был нервяк – с ума бы не сойти. Так что незадолго до выхода из дома он все-таки решился. Открыл бутылку и жадным глотком отпил сразу треть. Стало чуть легче. Закурил. Снова глянул в окно.

Темнота медленно опускалась. За окном было видно широкое Шоссе Энтузиастов, которое стояло в невозмутимой и уверенной пробке. А дальше за ним огромный Измайловский лес, полный бомжей, неожиданностей и собак. Собаки пугали Марка больше всего. Их он боялся еще с детства. Он читал, что в лесу они сбивались в жуткие стаи по десять-двадцать штук, терроризировали соседние районы и даже съели все поголовье оленей в соседнем Лосином острове. Что делали олени в Лосином острове, умалчивалось, но теперь справедливость была восстановлена – олени исчезли. В туманных размышлениях о них Марк допил пиво, потушил сигарету и пошел в сторону леса.

На улице от прохладного ветра и долетевшего к мозгу пива немного отпустило. Коленки, по крайней мере, не тряслись, но полностью унять нервы никак не выходило. Дело, в конце концов, предстояло серьезное. И Марк это знал.

Встречу ему назначили в самом центре парка. Он уже ходил туда днем несколько раз – при свете все было в порядке, но ночью лес совсем не казался дружелюбным, Марк боялся. Он перебежал через дорогу, пересек трамвайные пути, коротким перелеском дошел до конной базы, обогнул ее слева и выбрался на аллею. Издалека его можно было и не заметить. Просто тень, скользящая вдоль деревьев. Эта тень внимательно слушала, что происходит вокруг и крепко сжимала в кармане складной нож.

Когда он добрался до колеса обозрения и свернул в толщу леса, стало совсем темно. Фонариком пользоваться Марк права не имел – так условились. Он двигался почти на ощупь и слышал, как по лесу шелестят другие тени. Но не человеческие. Они были ниже и опаснее. И явно сопровождали его. Марк старался не обращать внимания и шел дальше. На небе не было даже луны. Он слышал отдаленный рокот машин, их сигналы и думал о том, как уютно идти вдоль Шоссе Энтузиастов на ярко светящуюся автозаправку за очередной бутылкой виски. И в тот момент он не понимал, зачем оказался в этом лесу.

Вдруг он заметил шевеление на дороге перед собой и услышал сдавленный собачий рык. Псы явно приближались. Он их не видел, зато они, наверняка, видели его. Марк очень хотел убежать, но замер на месте. Только колени тряслись. Остальное было неподвижно и готово к смерти. Рык нарастал. Марк немел. Он уже видел тени собак перед собой. А через секунду они метнулись в стороны и зашелестели травой. Над лесом расцвел неизвестно откуда взявшийся фейерверк. Он грохотал и светился. Марк бежал без оглядки вперед.

На намеченной поляне его уже ждали. Костров не разводили, но обнялись тепло. Пожали горячие ладони.

 

– Готов? – спросил Стас.

– Готов. Курить мы можем?

– Думаю, да. Подумают, что бомжи. Не бзди.

 

Полыхнули зажигалки. Все закурили сладко. «Зиппо» Марка тряслась в руке.

 

– Все помнишь?

– Вроде да.

– Не запутайся в Парковых этих, – сказал Николай. Он был старше и опытней всех, и чувствовалось, что он не боится ничего. – Тебе нужна 13-я. Запомнить легко.

– Помню-помню. Найду.

– Ты пил, что ли? – Стас стоял совсем рядом и почувствовал запах.

– Бутылка пива. Для храбрости. Собак боюсь.

– Людей бояться надо.

– А в твоем случае и их не надо, – заржал Николай.

 

Потом еще раз обсудили дело и сразу разошлись. Марк медленно двигался в сторону Главной аллеи. У него еще оставалось целых три часа. Стас уверенно чеканил шаги по направлению к Шоссе Энтузиастов. Николай стоял на полянке и насвистывал. А потом сразу куда-то исчез. Он был профи.

Как только Марк приблизился к аллее, по которой ползли машины, пришлось расстаться с любимым ножом, чтобы не привлечь ментов, если что. Нож он закопал недалеко от дороги и заметил место, чтобы потом забрать. Сейчас собаки были уже позади, и он бы все равно не пригодился.

Хотя еще одну стаю он встретил на Первомайской. Вжался в припаркованную машину, а псы пробежали мимо, даже не взглянув на него. То ли невнимательные, то ли сытые, то ли дела у них. Обождал минуту и пошел дальше. Пробка на улице почти рассосалась. Машин было немного, и они проносились по сухому асфальту с шорохом и свистом, оставляя только красный свет задних фонарей.

Уже недалеко от 13-й Парковой Марк понял, что сигареты у него кончились. В магазин заходить не стал, чтобы не попасть, не дай бог, под камеры. Купил в ларьке пачку Пэлл Мэлла. И бутылку пива. Не удержался. Снова становилось страшно. На этот раз уже перед делом, а не перед собаками. Мандраж надо было унять. И он унял. Посидел на остановке, попил пивка, выкурил пару сигарет. Вспомнил почему-то как две ночи назад совсем не спал, потому что такое они чудили с Дашей на его кровати, что кровать чуть в коридор не сбежала из комнаты. И лежали потом, пили теплое чилийское и просто молчали. И он копался в ее волосах.

Марк посмотрел на часы, оставил пустую бутылку на остановке, ступил на дорогу, щелчком выбросил бычок, проследил его путь и шагнул на проезжую часть.

 

 

КОРОЛЕВА

Рассказ

 

Я расставил фигуры на доске прямо на кухонном столе. Сам сел спиной к окну, а Даше поставил стул у стены. С ее стороны стояли нарядные белые.

 

– А почему у меня белые? – спросила, когда вышла из ванной, умытая, с огромными глазами.

– Ты хочешь черные?

– Я хочу честные. Давай угадаю.

 

Я сделал, как делал отец, когда учил меня играть: взял две пешки, зажал их в кулаках и спрятал за спину.

Даше все равно достались белые, так что я просто вернул пешки на места, а доску крутить не пришлось.

Даша долго смотрела на поле, задумавшись, а потом пошла просто – Е2, Е4. Встала и подошла к плите.

 

– Чай будешь? – спросила.

– Можно.

– Черный, зеленый?

– Белый! – сказал я и решительно двинул шаткого коня.

 

Она поставила чайник, села и пошла снова пешкой, но уже другой. Я продолжал выездку. Даша молча и сосредоточенно смотрела на доску. Я так же – на нее. Она заметила и посмотрела с укоризной: «Ты играешь?». Чайник запел, пришлось выключать и заваривать.

Когда вернулся на табуретку, правый фланг обожгло – коня безнаказанно взяла королева, он, тихо стукнувшись головой, повалился на стол около доски. Я охнул, хлебнул чая, обжег язык и снова охнул.

 

– Хочешь переходить? – спросила Даша.

– Нет, что ты! – сказал я и двинул пешку, угрожая ферзю.

 

Она тоже глотнула чая, ничуть не поморщившись, и белый офицер ударил меня штыком под ребра. Пешка была взята. Я чуть наклонился вперед, прикрыл рукой кровоточащий правый бок и глянул в окно. Подумал, что хорошо бы пойти сейчас в лес, где поют птицы, а деревья стоят в более естественной последовательности, чем фигуры на столе. В лесу прохладно и течет ледяной ручей, в который можно опустить правую половину себя и стать камышом. Но все это потом. Левый фланг еще жив. И правый чертыхается, но плетется. Я прикрыл дыры пешками. Я сосредоточился.

 

– Ты мне поддаешься? – с опаской спросила Даша. Ей не нравилось проигрывать, но поддаться ей было бы хуже, чем одержать над ней победу. Я и не поддавался.

– Нет, конечно! Просто не играл давно. И засмотрелся на тебя.

– А ты не смотри. На доску смотри, – она опять пошла пешкой.

 

Я ответил веско и закурил. Ситуация вроде стабилизировалась. Вернувшиеся белогвардейские офицеры курили на своей половине поля и что-то обсуждали с королем. Он казался довольным.

Пока те отдыхали, мои офицеры пошли в атаку. Один совершил короткое, но опасное перемещение и прицелился в жирную ладью. Оставалось только набраться храбрости перед вылазкой в духе японских камикадзе. Я шевельнул во рту сухим обожженным языком и сказал.

 

– Слушай, а мне кажется, или чай действительно не лучшая идея? Пойдем за вином.

– Так ведь утро совсем.

– Ну и что. Выходные же!

 

Даша пожала плечами, но все-таки согласилась. Мы накинули на себя что-то и выскочили на улицу. Суббота таяла под весенним солнцем. Кто-то ковырялся в спящей с осени машине, а к ларьку стягивались алкаши, похожие издалека на помятых помойных голубей.

 

– Мне ведь скоро ехать, – сказала Даша.

– Успеешь еще. Выпьем бутылочку, и поедешь.

 

В ларьке мы на всякий случай взяли две. Причем не легких белых с тонким горлышком, а двух тяжелых, темных и крепких – одну нам, одну мне на потом. Даша собиралась к бабушке, которая меня заранее не жаловала и усиленно расшатывала Дашины нервы. Мне предстояли пустые выходные с бутылкой портвейна, домашними делами и работой: повесить сорванный карниз, пол помыть, написать что-то дурацкое про магазин электроники в Люберцах, тоска.

Портвейн пошел гораздо лучше, чем чай. Он обжигал уже не во рту, а глубже, и черные тем временем укреплялись на доске. Даша пила быстро и потихоньку сдавала позиции. Я только успевал ей подливать. Мы сделали несколько бессмысленных выпадов, и она сказала:

 

– Ну что за дела. Ехать не хочу никуда. Хочу лежать дома под одеялом и смотреть кино.

– Но ведь надо же… – неуверенно сказал я, не ставя в конце предложения знак вопроса, а только подразумевая его.

– Конечно, надо. Надо лежать под одеялом и смотреть кино.

– А к бабушке? – предательский вопросительный знак все-таки прорвался и молниеносно был сбит коротким ответом.

– И к бабушке надо.

 

Даша задумчиво съела мою пешку, открывая ладью, которой я, впрочем, грозить пока не мог. В коридоре в Дашиной сумке назойливо зажужжал телефон, как напоминание о том, что все еще нужно быть внимательным.

 

– Привет, бабуль, – сказала Даша в трубку, – да, собираюсь, да, оденусь тепло.

 

Она ушла в комнату и что-то рассказывала очень внимательной бабушке. Я остался на кухне, закурил, глотнул вина и уставился на доску. Фигуры стояли почти хаотично, но, как в шахматной задаче, могли скрывать великолепные в своей неочевидности ходы. У меня их, кажется, не было, а вот открывшаяся Дашина ладья представляла некоторую опасность.

Я гипнотизировал эту ладью и все-таки увидел мат, простой, как правила этой игры. Белый ферзь незаметно прикрывал уголок, рядом с которым мирно пасся мой король, и поставленная туда ладья делала партию. Оставалось всего-то два хода. Я докурил сигарету, прошел в комнату и, предвкушая падение моего короля, сам рухнул на диван.

Даша стояла у окна и слушала бабушкины советы, которых я не разбирал. С длинными прекрасными ногами, в моей белой футболке, на мелких клетках паркета, Даша сама напоминала королеву на краю шахматного поля. Она обернулась, посмотрела на лежащего меня, улыбнулась и вышла на открытый балкон, ставя ступни на теплые от солнца коврики. Прямо перед ней, как толпа перед Папой, стоял, вытянувшись в ожидании, шумный огромный лес.

К списку номеров журнала «Кольцо А» | К содержанию номера