Наталья Хмелёва
Прощённое воскресенье
Прощённое воскресенье
Мне снилась темнота.
В ней было хорошо.
Ни огонька не пролетало мимо.
Там день прошел,
там человек прошел,
и кто-то рос: без глаз- волос,
незримый,
без пальцев и желудка,
без костей,
и без гостей и праздных новостей.
Иди с ним под откос,
изменчивый мой голос.
Укроешься, как почва под озимой.
В застенках каземата - языка
взашей изнав судью,
остался слеп
тот, чья теперь свободна и легка,
ловка рука,
в которой кость - река
в густом тепле.
***
Тяжелая вина- земная мать:
ловушка сфер, фигурка из стекла.
Скорее в сон! Забыться, убежать-
раз бестелесность в тело облекла.
А в чем еще повинна, как и ты
повинен будешь, кроме этой кражи?
В стяжательстве энергий у воды,
(и зря стоял Данубиус на страже!)
Кто заточил все сотни измерений
в живую плоть, чтобы иссечь углы?
...А это я. И вот мои колени.
И свитера, которые малы.
***
Я твой дом, дитя,
твой девичий вечный дом
Я зову тебя нездешними голосами.
Здесь праматери,
заглядывая в потом,
тебя видели - и для тебя соткали
это место встречи,
куда ты идёшь сновидеть.
Замирают стрелки,
плавится счётчик лет.
От начала врмён
ты бежишь по траве, и в нитях
твоих вен
блуждает
беспечный свет.
***
Ни о чем не жалеет сухой
и спокойный октябрь.
В его темных подвалах лежит
золотой инвентарь.
А поднимешься вдруг
по воздушным ступеням наверх,
где соседствует с плачем нарочным
неузнанный смех -
и заплатишь мздоимцу
за вдох и за выдох отдашь
все, что там соберешь,
чтобы вечный
построить шалаш.
Оттого так богат этот месяц,
что требует дань:
десятину от каждой любви
и иного труда.
***
На случай вздорных полых снов
Зачем-то память копит вещи..
Но ей ли, лгунье, вдруг дано
По - сестрински тепло утешить,
Забрать от злого кумовства
Столиц, вернуть меня природе,
Где воры рубят на дрова
Последний дуб сельхозугодий?
Пусть не накапливает слов,
В особенности чужестранных,
Её простое ремесло -
Дымиться чаем на верандах…
***
...Где стрела, застывшая в воздухе, чей полет
подобен рыбе
в объятиях льда -
стоит
вечно идущий пророк,
который вот-вот дойдёт,
но потому не доходит,
что он стоит,
а двигаться надо нам
туда,
где стрела,
застывшая в воздухе, чей полет
подобен рыбе…
***
От городских туманов – в эдем окраин
тянется дар-судьба неизбывной нитью.
В тридевятом царстве нас повенчают тайно,
и одарят тем, чего никогда не видел.
И когда оскудеет слово, как все скудеет,
как нищает мир, слепой к удалому злу -
Не истлеет скарб заветный, когда истлеют
полотенца, скатерти, доски в твоем полу.
Выйдешь вон из прелой избы, а степи
проклянут тебя, последнего в их роду.
Здесь когда-то жили люди, рождались дети.
Я иду к тебе, мой милый, уже иду.
Как сто лет назад волы оставляли полосы,
так гортань мою тебе удалось всполоть:
Из ребра колосса, колоса, гумуса, логоса
твоего я плоть, родящая смыслы плоть.
Мы пойдем куда-то, мы соберемся силами,
наш ребенок вскроет недра и даст нам стали.
Что за дивный дом был уготован милому!
…Я в саду потеряла ключ, когда мы бежали.
***
Как незаконно, женщины, мы нищаем
Телом, и видим слабо, и ходим медленно.
Старение кокона бодро оповещает
О новой памяти, данной девчонке ветреной
В одном из будущих страшных больших времен
Где, как младенец, больше не помня прошлого,
Она взлетит, и в крыльях случится звон -
И рухнет кокон на пол глупейшей ношею.
Полны ничьих невидимых безделушек
Музеи мира: вышивки, вазы, ткани…
Взлетай, сестра, возьми и меня, старушку
Туда, где мы становимся мотыльками.
С пдф-версией номера можно ознакомиться по ссылке http://promegalit.ru/modules/magazines/download.php?file=1522609818.pdf