Из книги стихотворений «Первые значения»

Ознакомиться с книгой вы можете ЗДЕСЬ

 

* * *

Не умею вязать – не свяжу двух носков,

как не свяжет двух слов тот пьянчужка в подъезде,

руки-крюки мои не держали крючков,

ставить пробы на пальцах и спицами есть где.

 

Вот бы мне научиться хотя б одному –

шерсть овечью менять на нужду человечью,

я б связала носочки бедняге тому,

что теплом обделили и речью.

 

ИМЕНА

 

«такие времена, что не хватает Бога –

раздать имён вещам!»

Антон Бахарев-Чернёнок

 

именам не хватает вещей –

на ходу можно всё перечесть,

не хватает для слов ощуще-

ний и чувств,

хоть их больше, чем шесть.

 

временам не хватает всего

одного только слова. сино-

нимов много, вот только зачем

миру столько лексем?

 

именам не дано выбирать,

на душе по карманам скребя,

как единственным временем стать,

не помножив число на себя.

 

времена разбивают число

то ли вдребезги, то ли назло,

не оставив себе одного.

и дрожит неопознанный звон –

у всего есть помногу имён,

раз уж есть у Него.

 

ЛАСТИК

 

Нас дети повторяют, как стихи

собой нас продлевают, те и эти

нас вписывают в вечность, но бессмертие

берёт свой бесконечный ластик, и –

ни строчки, ни шажочка, ни ещё

протёкшей пасты, капнувшей слезинки –

следы долгостирающей резинки,

и всё.

 

ОБОСТРЕНИЕ

 

грусть скрипит челюстями

что калитка в саду

и в грудине частями

отмирает весна

и луна косоглаза

и бледна как в бреду

и к словам косноязым

прилипает десна

словно язвы по телу

по весне фонари

то горят среди бела

то чернеют в ночи

и от слов криворусских

на губах снегири

а в душе трясогузки

и грачи

 

* * *

донашиваю старые обиды

до дыр своей рубашки ближе к телу

что смысла не имеет или вида

и видимо пока не отлегло

додумываю пену дней виана

до дыр что под мурашками по телу

за сыном домываюсь в пене ванны

пока тепло

в дыру не утекло

 

ВЕСЕННИЙ ЗВЕРИНЕЦ

 

я точно слышу дождь идёт по крыше

и ясно вижу морды серых крыс

ещё не волки но уже не мыши

сидят молчком и ты об этом тссс

 

зима клубочком спит не зная раю

отдать себя во сне боится сну

коты в полёте с крыши замирают

впечатываясь в небо и весну

 

чтоб стая пустолайкающих самок

наставила под каждым снимком во!

но безысходно кафкающий за’мок

в бесхозный двор впускает никого

 

гуляет ветер между черепицей

стучат по крыше точно кирзачи

огромные откормленные птицы

немолчно полуночные грачи

 

а под ногами хлябь и мелководье

так март стои’т и мимо не течёт

круги в глазах рябят и не подводит

под монастырь звериное чутьё

и время воет волком в тайне выжив

и близится твой час

ему ли врать

 

и верится

что дождь сорвался с крыши

и кажется не страшно умирать

 

* * *

еду, еду в чём-то, битком набитом страхами,

ахами, охами. между остановками

не дышу,

на остановках набираюсь воздуха

и куда-то, с места не сдвигаясь, спешу.

кто-то лапает меня, трогает за живое,

замахивается на святое,

зазывает в секты,

спрашивает сигареты,

манит с собою.

не курю, не пью, не ем мяса – говорю,

а они не отстают.

и воздуха всё меньше,

а их – всё больше,

а щель в окне – всё тоньше и тоньше.

и остановки уже пролетают мимо,

и как-то всё в душе до того необратимо,

что вдруг я понимаю

в ужасе

инфернальном:

 

в моей душной душевной маршрутке

нет возможности для

аварийного выдоха.

 

СЧИТАЛОЧКА-ЗАГОВОР

 

собираю по крупинкам снег дырявый память злость

раз полинка два полинка полстакана набралось

то ли выпить то ли выпить полуполный полупу-

стой дурында кто-то выпал собираю скорлупу

что упало то пропало что осталось то моё

но на собранное счастье налетело вороньё

исклевало затоптало всё богатство миллион

раз крупинка два полинка кто зима тот выйди вон

 

* * *

 

...Как не назвать себя еманжелинец,

Когда вокруг такой Еманжелинск.

В.К.

 

Звучат победные фанфары,

как звон японского фарфора,

сквозь околесицу сансары

грядет какой-нибудь Соснора,

а может, больше или меньше,

а может, быть того не может,

что при сравнении малейшем,

как ни крути, одно и то же.

 

Ты раскрываешь рот – и что-то

ревёт из тьмы глубинных логов,

но ты стоишь в коротких шортах,

а перед этим – в длинных лонгах

и понимаешь: ты – не Виктор

и больше/меньше – не Виталий,

и тайн в стихах твоих не скрыто –

таких, как ты, уже видали.

 

И, в словоблудном наваждении

отдавшись сердцем футуризму,

с имажинистским наслаждением

ты видишь через буквопризму,

что и в порхании времирьем

слова красны, но краше – избы...

Кругом такое велимирье,

что лучше был еманжелинск бы.

 

* * *

Кренится ли дощатая мостовая,

пенится ли у набережной брусчатка –

время почти настало для расставания,

стрелки в груди, хоть замерли, но стучат, как

тот метроном, который, как мог, отмерил,

то есть тот дождь, что, кажется, нас оплакал.

 

Вот и твой дом –

там кто-то промок под дверью...

Что же ты ждёшь, отваженная собака?