Инойа. Квадрокругэма-мистерия без начала

Посвящение:

Героям (и их предателям),

Р О д и н е, Солнцу над Нею,

Богом данной Жизни

и Жизнью данной Смерти

 

В этой стране сторонятся своей тени,

если она думает немножко иначе.

И если тень становится на колени

перед иконой, то это ещё не значит,

 

что производящий тень – между ею и солнцем.

В этой стране отстранён и поэтому странен

каждый второй от первого и от второго первый

не потому, что от хвори ломает социум,

а потому, что целым никак не станет

символ такой простой и понятной веры.

 

Только пускай не упадут при этом

те волоски, что сочтены Богом.

Он… Он посмотрит на нас и, с Третьим Заветом,

крест подобрав наш, нашей пойдёт дорогой.

 

1

 

На распев, извлекая из – в лекаря

то ли звука толику, то ли придыхание,

вторю тому, подобно эху, в ряд

с отражёнными «я» из каждого зеркала, – камни ем.

 

Не пытаюсь ни прорицать: «Кто ударил?»

Не бросаю копьё навстречу комете. – Метил?

Живу от рождения смерти. – Дар ли?

Натираю щит до рассолнца меди.

 

От молитвы утренней до вечерней,

от засыпания до пробуждения –

кажется Я(ВЬ)СОН каждой вдове черней,

чем обещания преднаваждение.

 

Но не возвращается лекарь сюда –

он, не найдя где он сейчас.

В нём *ил(л)ион жизней, и у «да»,

и у «нет» в изгойловье – свейча.

 

Шепчу имена тех святых,

чьи образа видел в церквях.

Себе в зеркало: после «ТЫ» – «Х»,

но сначала после «Я» – «Х».

 

Веди буки аз…

Житие мое.

Въедет буква в глАз.

Г? Д? Е?

 

2

 

И как будто возник в жизни чужой:

чужое утро – интересно и ново,

чужой день – невнятен и жёлт,

а вечер чужой – цвета совсем никакого.

 

Но ночь чья-то

тоскливей всего.

Будто изъято

лицо, и воск

 

налит на него, и

маску мою

кто-то в притворе

кладёт на скамью.

 

Кто-то её надевает,

и вот 

сидит на диване

и чипсы жуёт,

 

и пиво пьёт

под «Севилья» – «Шахтёр».

Там всё – не моё…

Где неба шатёр?

 

Где вены ручьёв

и выстрелы звёзд?

Где ивы ручонки,

а не хэппи бёзд?.!

ГДЕ – а я знаю точно, что она была

Та – а я помню верно, что всё то было

К-о-т-о-р-а я так высоко держал флаг

Единственн а я – новый день надевал на вырост.

 

3

 

И встаёт надо мною

образ – Спаси! – Оранты,

над моею неназванною страною,

где каждый пятый – оратай,

каждый четвёртый – кузнец,

каждый третий – мудрец,

и каждый каждый – слепец.

 

А когда рассчитаются на первый-второй,

то вторым окажется первый,

но каждый с единственно верной

истиной: Я – иной.

 

4

 

И когда с востока Солнце придёт,

в этом будет какая заслуга,

ведь на Zападе ночью разрежут лёд

и разрежат воду варяжьи струги –

 

то ли вражьи, то ли товарищей,

варящих веры щи с теми, то тварь ищет 

Божью ли, истуканову? Но с Zапада уже встаёт 

навстречу Sолнцарь и на встречу идёт.

 

И слово читается взад-вперёд,

и в зеркале шуйца одесную жмёт,

и падает с неба не манна, а пти-чей помёт,

и горклостью в привкусе – zападный мёд…

 

И ветер приносит от Альбы-и-Альп

дождь, собранный из луговой росы.

И сохнет их Sолнце, как содранный скальп,

снятый с того, кто недоголосил.

 

Кто перебежал горизонт – сгорел.

Заря расплавляет даже мысли о ней.

Кажется покров ночи из стрел

движущейся крышей крушенья к моей стороне.

 

Меняются буквы и чертежи.

На запястье нащёлкиваются часы.

И подбирается каждому жизнь

новая – вместо старой… Спаси!

 

5

 

Заслони рукою ли, частоколом,

прорубить помоги для нашего Солнца путь!

Даже Луна смотрит с лезво-прищуро-укором

месяцем, будто хочет моргнуть.

 

/- (-) РТА кричит утра:

Добрь

Iй дей,

новый день!

Пока Ночальника тьмы стрела

из всей-то тьмы не поразит цель,

он прокажет: «Солнце своё обесцень,

 

обездвижь, обезвесь, обе гласные сомкни

в любой губной звук, дабы дыбы избежать.

Звезда воскотилась, восточислясь, и

попросила горизонт руку разжать,

 

перевязанную памятью… кап, кап…

И так до брызга заревной крови.

Левое Sолнце – словно с головы сорвали скальп.

Правое – голова младенца, покидающего лоно.

 

ТЫ – МЫ из ТЬ МЫ, где I погрузилось в шторм,

и что Рiм теперь, что мiр,

что эМ эР обратноМоРное штормwмwмwм-

развивание на ветру, чей вой – РРРРык – мiг.

 

6

 

И вот я охвачен дверью, обвёрнут, как плащаницей, 

на дверную цепочку взят от «убежать бы!»,

и будто бы в бочке такой вот брошен волниться,

пока не прибьёт к берегу, на котором сидят жабы,

 

и у каждой во рту по стреле,

и каждая раскрасавилась:

«Иди ко мне!»

«Ко мне!»

«Ну, смелей!»

И как тут не сделаться цаплей?

 

Но у меня война.

Двух солнц сближаются орбиты.

И ветра гудит вой над

мечтами-самолётами сбитыми.

 

Аб ово – в авис. Из тела – лет. К спасенью ль?

Ийк. Кий. Яик. Я и к Омснатке родной.

А пока обездверены сени,

и я спелёнут дверью же и ветром сплюнут в прибой.

 

Когда раскроют плащаницу,

               и раскроят по моему контуру,

то увидят лицо не моё, а маски восковой.

 

И спрячется одно из солнц за Луну,

                 а цербер – в конуру.

Тени вберутся, и присловянится:

                            «Матка Боска!»

 

спаси… спаси…

иже еси…

на небеси…

не искуси…

пронеси…

и…

и..

и.

 

7

 

Какое из двух солнц – истиннее,

решит ли верящий только своему?

Созданная Инойа – изначального оплот.

Дверь-плащаница, на меня выстененная,

собрала по контуру светотворимую тьму,

чтобы в новой коснулся дна солнца луч-лот.

 

Луна… та, которая «луна»=«звучит»,

укрывает собой первородное Солнце Востока.

Zападное Sолнце обжигает уже кирпичи

для новой башни – начинается стройка.

 

Я-зык к ъ я-зыку. Зву к к зву к у.

Оба уха – э( и обратное э).

Но я смотрю, будто кантуженный… вакуум…

И слышу только треск – лопающийся трест.

 

Надвигается Луна на Солнце. Зажмуриваю глаза.

Zападное Sолнце ближе. Как навстретенные поезда.

Слышу скрип… визг… тормоза…

Тот, кто в пути, забывает, спешил куда.

 

Птица в небе внебеспокойная

замирает, крылья расправив –

угустившись, воздух держит её иконою

над землёю моею – правдою.

 

Останавливаются вагоны в метро.

Замирают чернила в ампулах истории.

Будто свет в луче, в венах плотнится кровь,

набираемая в амбулаториях.

 

На плацу духовой оркестр замер на (д)о-р(е).

Диктор не договорил в конце «Д о з а…»

В храмах косичка воска замерла на свече на полдор…

У плачущих слеза замерла до п о с л е з а… 

Камень Луны

Солнце Грот

С Той Стороны

Грохот Торг

 

8

 

Луна прикрыла Солнце – кругом круг.

Казалось бы, Sолнце Zапада – свети да грей!

Да только… темно стало что-то вдруг,

и алый твой парус чёрным стал, Грей…

 

И обесцветились небеса,

и отемнели цветы, сады.

И от Осаки до Кюрасао

почуялся осады дым.

 

Второе Sолнце … Оно потемнело,

как будто луна оба солнца закрыла.

И сделалась тьма, как в пещере нео-

лита, когда костра угасала сила.

 

И Sолнце Zапада, потеряв соперника,

к тому же – и отраженье его! –

забыв учение Н. Коперника,

исче зло зло вон но вон!

 

Луны откатывался камень

от солнечного грота.

Аmen.

Nota:

 

Пусть всегда будет Солнце!

_ __

Квадрокругэма – «п» в виде квадрата.

«0» в виде круга =

Квадрокруг+эма))