Перелетая в свет из света. Стихотворения

* * *
Ты думал: музыка добра.
Но в ней совсем не стало смысла.
Чернёной строчкой серебра
Слова построились и числа.

И ноты, отлетав своё,
Бессильно падают сквозь прутья.
Очнись, прорвись сквозь забытьё,
Тебя настигло перепутье

В который раз. А мир таков,
Каким он был всегда и всюду:
В нём слишком много пустяков,
В нём слишком мало места чуду.

Оно ютится на краю,
Почти не веря, что заметят.
Я у гнезда его стою,
Куда заглядывают дети.

Глазеют мудро и светло,
Но не решаются потрогать.
Чернеют слово и число,
А ноты снегом занесло,
И с ними — нотную дорогу.


* * *
Петербург, Петербург,
Тосковать я уже разучилась.
Я у неба в долгу,
И дыханье от вздохов нежней.
Это милость небес,
что в ладонь бессловесно скатилась,
это милость небес,
потому я склонилась над ней.

Мойку держит гранит,
И душа её сжата мостами.
Лодкам тесно дышать
И взлетать над водой ледяной.
Даже небо в плену,
Небо стянуто в купол холстами,
Но художник наутро
Коснётся их краской иной.

На перилах моста расстаёмся,
И ты улетаешь,
И прозрачные перья
пронизаны солнцем насквозь.
И тебя подхватила
твоих соплеменников стая,
потому что нельзя вам
летать друг без друга —
поврозь.


* * *
Нас было двое: дождь и я.
Нам город был чужой подарен
С деревьями и проводами,
И весело в оконной раме
Плескалось чудо бытия.

Мы лужи наполняли смыслом,
Поскольку в них отражены
Осколки лиц, слова, и числа,
И небо раннее весны,
Что опустилось и повисло.

Мне было грустно и легко,
Поскольку опыт жизни учит,
Что каждый — музыка и случай,
А смерть всегда недалеко.

Здесь, за углом, за поворотом.
Невольно к ней ты сам идёшь.
А дождь — с тобой, в ладонях, вот он,
Весёлый дождь, весенний дождь,
Взахлёб разбрасывает ноты.
И в каждой — ледяная дрожь.


* * *
От нежности до созерцанья,
От белых стен до чёрных плит
Неуловимое мерцанье
Живые губы холодит.

И ты, гармоника губная,
Беспечной жизни кутерьма,
Ты заберёшь меня, я знаю,
Туда, где кончилась зима.

Сыграй мне простенькое соло,
Судьбы не тронув, не задев.
Мы все потом уходим к молу
Морской почувствовать напев.

Его солёные глубины
Трубе задумчивой сродни.
Но волны выгибают спины
Не только в солнечные дни.

В любые дни деревья держат
Небесный свод на кромке крон.
Ты тоже так живёшь, ты между
Землёй и небом пригвождён.

В тебе ветра чужие бродят.
Твоя морская глубина
Взлетает разом к небосводу,
И небо падает до дна.


* * *
Спасибо, музыка. Ты помнишь обо мне.
Ты ждёшь меня за каждым поворотом.
Ты, может быть, звучишь ещё вчерне,
И вздрагивают медленные ноты.

Ищу тебя при свете фонарей,
Ищу тебя среди снегов вчерашних.
Надеюсь: меж ворон и сизарей
И ангелы парят над синей башней.

Молчанье скрипки тише тишины,
Нежнее крыльев ангельских, и всё же
Коснёшься нарисованной струны,
И музыка останется на коже.

И след её парящий не затих
Под сводами гудящими вокзала.
Средь одиночеств горестных людских
Мне ближе «Одиночество» Шагала.

Где музыка печальная молчит,
Где взгляд бессилен, небо потемнело,
Звезда-полынь пылает и горчит,
И время ждёт, и скрипка онемела.


* * *
Я верю музыке, поскольку жизнь одна
И состоит из музыки и пятен.
Уже весна, за окнами весна,
Но время уклоняться от объятий.

Сломай себя, тростинку на ветру —
Не обретёшь прощения вовеки.
Я тоже так когда-нибудь умру,
Поскольку смерть таится в человеке.

Ты дудочка, ты мыслящий тростник,
И время теребит твои пустоты.
И ты живёшь, поскольку ты возник
Из ничего, из пустоты и ноты.

Быть может, нас спасут колокола,
Поскольку расширяется от звона
Небесный свод, и вечность пролегла
Меж куполом и самым низким тоном.


* * *
В таких снегах останешься навеки:
Ни закричать, ни выплеснуть судьбу.
И воет ветер в чёрную трубу,
И смотрят в окна римляне и греки.

Прости себя. Ты тоже человек.
Пусти себя пожить на вольной воле.
Ветра твой город яростно вспороли
И лунный раскачали оберег.

Судьба заснежена. Сокрыты все следы.
Занесены-засыпаны дороги.
Озябли древнегреческие боги,
Рассматривая льдинки у воды.

Душа заснежена — как терпкая земля.
Хранит себя светло и молчаливо.
И засыпают ива и олива
Под белою истомой бытия…


* * *
Когда тоска по человеку
Тебе уже невмоготу
И трижды ты в чужую реку
Входил, но каждый раз — не в ту,

О чём грустить? Печальный опыт
В зрачках весёлых затая,
Прости им грохот, топот, ропот,
Послушай бездну бытия,

Как раковину, где молчанье
Хранит морскую глубину.
Ты сбылся в музыку случайно,
Попал случайно на войну,

Где маски в бой идут, и пляшут,
И смотрят в прорези для глаз.
Звучит моление о чаше
Который раз, который раз…


* * *
Всей музыкой, какая есть
На белом безнадёжном свете
(она живёт сейчас и здесь),
И лепестками всех соцветий,
И всех созвучий, и насквозь —
Дождём, промывшим наспех кроны,
Когда дышать не в силах врозь,
Смешав и синий, и зелёный…

Когда устанешь горевать
И звать её горячим стоном,
Когда не хочешь выживать,
Но яростно и непреклонно
Желаешь жить — наверняка
Ты назовёшь любовью это.

Вот отчего душа легка,
Скользит над жизнью городка,
Перелетая в свет из света…


* * *
Неизменен шум дождя
Утром, вечером и ночью,
У него повадка волчья —
Оставлять от лета клочья,
Вдоль по августу идя.

Неизменен шум дождя,
Словно формула обиды:
Лето, жилистое с виду,
Беззащитно, как дитя.

Неизменен шум дождя
Днём и ночью, днём и ночью,
Дни смываются воочью,
Однозвучно и проточно,
Осень ходит полномочно,
Свежим яблоком хрустя.