Яна-Мария Курмангалина

Парии по этапу. Стихотворения


экскурс (II)

 

черное дерево тридцать восьмой засечка

снежный циклон отходит к улан-удэ

пункт пересылки

лагерь вторая речка -

энное из чистилищ нквд

 

души еще теплы в животах условных

жадно зима кладет их в пустой карман

кто не в строю

да васька из уголовных

рецидивист со стажем и наркоман

 

время ползет по венам и тихой сапой

пережигает нервы крадет умы

снова уходят

парии по этапу

до никому неведомой колымы

 

выстроим мир - в рабочем своем процессе

лом не ронять на лед и пахать без слов

кто не в строю

да кто-то из тех

профессор

интеллигент классических языков

 

дальневосточный ветер свистит в бараке

полубезумный сон вытесняет грусть -

кто там когда-то

улицей шел во фраке

кто там стихи зачитывал наизусть

 

страшной судьбы не высмотрев указатель

в жизнь где в крови лютует тифозный штамм

кто не в строю

опять говорят писатель

имя не помню

кажется – мандельштам

 

 

экскурс (II)

 

так война приходит путем окружным к нам вчерашним — мирным и безоружным

к развеселой солнечной детворе что играет в летчиков во дворе

 

так война приходит — чужой дорогой неродной солдаткою-недотрогой

что увидев первого мертвеца обронивши сумку спадет с лица

 

а когда поднимет на нас ресницы мы сойдем как пепел с ее десницы

красным пухом ропотом тополей как сухие травы с ее полей

 

поиграй-ка с нами пробей защиту мы твои живые эритроциты

кровяные клеточные тельца чья потеря — палка о двух концах

 

посмотри теперь — для чего ходила увлекала насмерть навек кадрила

чтоб небес расколотая слюда нас себе оставила навсегда

 

чтоб судьба выкидывая коленца расплодила юных невозвращенцев

с тех высот где плавится но летит харрикейн ли фоккер ли мессершмитт

 

 

***

 

Памяти пассажиров рейса K-79268,

Шарм-Эль-Шейх — Санкт-Петербург.

 

рассчитай нам абу камил переход в иное

время в древнем порядке чисел алмукабалы

это мы переходим в теплое как парное

молоко пространство что раньше не предавало

из чужой земли во имя отца и сына

в золотое утро с привкусом керосина

 

это мы говорим о море и местных птицах

это в наших айпадах зноем размыта гиза

это в тысячах селфи наши смеются лица

это мы говорим пока закрывает визы

нам чиновник с таможни будто творец эстампа

монотонным движеньем точным ударом штампа

 

ты же знаешь что будет вольник небесной силы

закрывая глаза на долгое время взлета

это ты замираешь в небе абу камила

это солнце твое над крыльями самолета

это ты бездонную синюю тьму сминая

приникаешь щекой к песчаной груди синая

 

 

***

 

В. Лобанову

 

солнце плавится медово у полудня на закорках

кошка с драными ушами прячет в ящике котят

у вокзала в одинцово пахнет дынями и хлоркой

и пылит еще дорога и деревья шелестят

 

скоро время снов озимых голубой онлайн и джаббер

скоро ветер бросив листья снег подхватит на ладонь

но пока из магазина смотрит женщина в хиджабе

и на клумбах георгины полыхают как огонь

 

но пока молчит насельник этих мест за черной гатью

древний бог туманный морок видит город за версту

где швея в окне осеннем перекраивает платье

с сединою под косынкой с красной ниткою во рту

 

 

***

 

с неба чутко спустился в город

первый снег как ночной десант

поднимает прохожий ворот

улыбается адресант

по углам громоздятся тени

за окном ветер рвется в крик

спит на койке вчерашний гений

и привычной рутины фрик

 

снится фрику большая яхта

так прохладен ее металл

снится девушка чистый яхонт

контрабанда и капитал

и морской под рукой глоссарий

и вискарь на краю стола

стратос лянчия и феррари

карты деньги и два ствола

 

знаешь жизнь не всегда по кругу

слышишь есть в ней какой-то свет

он во сне говорит с подругой

той которой в реале нет

если б в детстве не влез на сливу

не упал перебив бедро

мы бы жили с тобой красиво

мы бы жили сейчас хитро

 

встанет он поутру расхристан

и в окно поглядит мельком

мир таинственным светом выстлан

голубым обведен мелком

и замрет он нащупав точку

пульса в утренних небесах

синевеющих как цветочки

на семейных его трусах

 

 

подмосковное

 

к вечеру задумчив и рассеян

свет на небе вспухшем как безе

проступают в сырости осенней

первые симптомы орз

 

скоро белым высыплется тальком

колкий снег из чаши голубой

но пока раскатывает гальку

в легких назревающий прибой

 

но пока промозглый обнуленный

парк спадает с темного лица

и гуляет в речи воспаленной

первая больная хрипотца

 

и под аркой сумерек под коркой

от теней древесных полосат

стынет мир и прячется трехгорка

с головой в туманный конденсат

 

 

***

 

а когда мы с тобой не вернемся с войны

каждый будет молчать у своей стороны

 

резко взгляд отводить от цветных витражей

потемневших церквей от домов-блиндажей

 

будем тихо бродить по своей стороне

опаленной огнем оскудевшей в огне

 

где всему вопреки из молвы и хулы

вновь поднимется жизнь как цветок из золы

 

узнавая своих по встревоженным снам

обращая глаза к не вернувшимся к нам

 

 

***

 

у нее глаза как вечер прядь за ухом — цвета хны

не ищу ни с кем я встречи да и девки хоть бы хны

 

здесь все так же будто вышел покурить и вот оно —

я стою у дома бывшей и смотрю в ее окно

 

ночь-полночь лунища в луже сколь ни верь — не повторим

вспоминать о первом муже ей негоже со вторым

 

в заоконную каверну льется звездная вода

жизнь примерна спят наверно безмятежны как всегда

 

не рассудишь в этом плане кто виновней кто честней

свет в тумане нож в кармане тьма на сердце бог во сне

 

***

 

отплывает в облачную дымку

день не оставляющий следа

за окном кофейни по ордынке

расползлась февральская вода

 

видно как дойдя до середины

ветер – приручай не приручай –

в яркую оранжевую спину

дворника толкает невзначай

 

он отходит молча виновато

пропуская в двери под сквозняк

дорогой лощеный фриковатый

но уже весенний молодняк

 

и глядит с задумчивым томленьем

со своих загадочных высот

на девиц иного поколенья

бывший партработник и сексот

 

что смеются масляную стружку

ложкой сняв с чизкейка помпиду

и неспешно взбалтывают в кружках

горькую китайскую бурду

 

 

***

 

над парком в сыреющий воздух

ветра намечают размах

чернеют лохматые гнезда

в скрипучих древесных руках

 

и отзвук вороньего грая

у неба в подбрюшье зудит

а мальчик стоит замирая

на черные гнезда глядит

 

у дерева есть постояльцы

у дерева с каждой весной

болят узловатые пальцы

разбухшие в хмари лесной

 

вдали электрички летают

дрожит привокзальный перрон

а мальчик стоит и считает

стоит и считает ворон

 

***

 

облачный край чуть розов ночь впереди ясна

в голосе ветра – слезы значит пришла весна                                    

 

значит февраль обманут в собственной вере слеп

в дымчатых разливанных лужах теряя след

 

эхом весенним пойман выдохшийся пустой

скоро уйдет он в пойму за городской чертой

 

где беспокойно галки слушают скрип ворот

где на вселенской свалке бывших людских щедрот

 

снежную пыль взметая ветра ловя дискант

делит собачья стая смерзшийся конфискат



К списку номеров журнала «АРТИКЛЬ» | К содержанию номера