Звёздная колесница. Стихи

*  *  *
В предчувствии первого снега
Трепещет больная душа.
И ночь хороша для побега.
И вольная мысль хороша.

Бреду по сиротской дороге
Под мертвенным светом луны…
Мы все вспоминаем о Боге,
Когда никому не нужны.

*  *  *
Мироточат иконы.
Кровоточат слова.
Колокольные звоны
Над тобою, Москва.

Я устал торопиться
И перечить судьбе.
Окольцованной птицей
Возвращаюсь к тебе.

Постою у порога,
Где толпится народ.
…Кольцевая дорога
Никуда не ведёт.

Памяти поэтов, рождённых в 50-х
Как хотелось нам жить! Что ни спор – Новгородское вече!
Как ходили мы слушать известных поэтов гуртом!
Осень тихо вошла, положила мне руки на плечи…
Умный пёс не залаял – вильнул виновато хвостом.

Вот ещё один день и такой же безрадостный вечер.
(За такую строку изругают в заштатном лито).
Мы толпились в дверях, разменяли таланты на речи –
Из прихожей в Поэзию так и не вышел никто.

*  *  *
Кавказской овчарке не снятся Кавказские горы.
Ей снится пренаглый соседский ободранный кот,
Который приходит незвано, как беды и воры,
Глазами сверкает и гнусно при этом орёт.

Собака встаёт, потянувшись, плетётся к забору,
Отрывисто лает на юрких чернявых детей,
Затем приглашает несносных ворон к разговору
На тему пропажи оставленных в миске костей.

Устало вздыхает, вполглаза глядит на дорогу,
На серый бурьян, что дорос до обшарпанных рам.
Подходит хозяин, хромая на правую ногу,
И гладит собаку по шерсти, скрывающей шрам.

*  *  *
Золотые слова растащило по норам ворьё.
И аукнулась нам бесконечная наша беспечность.
Поспешаем за веком и в души несём не своё,
На сегодняшний день обменяв человечность.

Разрастается зло, выползает из тёмных щелей.
Погремушками слов пустозвоны гремят на рассвете.
Встань за Родину, друг мой, молись и себя не жалей –
От безбожных отцов не рождаются русские дети!

*  *  *
Петь не умеешь – вой.
Выть не сумел – молчи.
Не прорастай травой.
Падай звездой в ночи.

Не уходи в запой.
Не проклинай страну.
Пренебрегай толпой.
Не возноси жену.

Помни, что твой кумир
СЛОВО, но не словцо.
И удивлённый мир
Плюнет тебе в лицо.

*  *  *
Я не страдаю от режима
И не меняю баш на баш.
Пишу без всякого нажима –
Я экономлю карандаш.

Меня не били смертным боем
За дилетантские стихи.
Меня водили под конвоем
За настоящие грехи.

*  *  *
Ненасытная печь за поленом глотает полено.
На исходе апрель, а в тайге ещё снега по грудь.
Скоро лёд в океан унесёт непокорная Лена,
И жарки расцветут, и не даст птичий гомон уснуть.

Где-то там далеко облака собираются в стаи.
Где-то там далеко людям снятся красивые сны.
А у нас ещё ветер весёлые льдинки считает
На озябших деревьях, и так далеко до весны.

Тишину потревожил испуганный рокот мотора –
Не иначе сосед мой, рисковый, бывалый мужик,
До того обалдел от безделья и бабьего вздора,
Что по рыхлому льду через реку махнул напрямик.

И опять тишина – на сей раз проскочил-таки, леший!
От души отлегло. Я бы так ни за что не сумел.
В эту пору на лёд не ступают ни конный, ни пеший,
А ему хоть бы хны – он всегда делал то, что хотел.

И за то пострадал, и срока отбывал на Таймыре,
И на выселках жил от Верховьев до Карских ворот,
Пил еловый отвар, кулаком плющил морды, как гирей,
И выхаркивал лёгкие сквозь окровавленный рот.

Он глядел на меня, усмехаясь, в минуты застолья
И на третьем стакане меня зачислял в слабаки…
А глаза изнутри наполнялись любовью и болью –
Так на небо глядят пережившие жизнь старики.

*  *  *
Бросил в угол и ложку, и кружку,
И, когда это не помогло, –
На чердак зашвырнул я подушку,
Что твоё сохранила тепло.

Не ударился в глупую пьянку,
Не рыдал в тусклом свете луны,
А принёс из подвала стремянку,
Чтобы снять твою тень со стены…

*  *  *
Скоро утро. Тоска ножевая.
В подворотню загнав тишину,
На пустой остановке трамвая
Сука песню поёт про луну.

Вдохновенно поёт, с переливом,
Замечательно сука поёт.
Никогда шансонеткам сопливым
До таких не подняться высот.

Этот вой ни на что не похожий,
Этот гимн одинокой луне –
Пробегает волною по коже,
Прилипает рубашкой к спине.

Пой, бездомная! Пой, горевая!
Под берёзою пой, под сосной,
На пустой остановке трамвая,
Где любовь разминулась со мной.

Лунный свет я за пазуху прячу,
Чтоб его не спалила заря.
Плачет сука, и я с нею плачу,
Ненавидя и благодаря.

*  *  *
Не гляди на меня, лучше слушай, как ходит по крыше
В новогоднюю ночь петербургский неласковый дождь.
Если хочешь – кричи. Я кричал – Бог меня не услышал.
Если хочешь – уйди. Я ушёл, кабы знать где найдёшь…

Не гляди на меня, лучше слушай, как мокрою лапой
Заоконная ель одичало скребётся в стекло.
Пересилив себя, ты сумела назвать меня – папой.
И сама испугалась. Давненько мне так не везло.

Не гляди на меня. Не играл я с тобою в пятнашки,
Не водил тебя в школу, не ставил превыше всего.
Приходили стихи – я раздаривал их, как ромашки…
И представить не мог, до чего доведёт мотовство.

Не гляди на меня. Как тебе объясню, что отвечу?
Вот мой стол, вот перо, вот в косую линейку тетрадь…
Не такой представлял я с тобой новогоднюю встречу.
Слава Богу, жива… Не резон мне теперь умирать.

*  *  *
Я просыпаюсь. Мой костёр погас.
Лишь огонёк в золе едва мерцает.
Звезда, сгорая в небе, созерцает
Меня и этот мир в последний раз.

Трава в росе. Выходит из тумана
Осина и чуть слышно шелестит.
Повремени, прошу, ещё так рано,
Ещё дорожка лунная блестит.

Ещё волна песок не разбудила,
И чайка не расправила крыло,
И тайну мне ромашка не открыла,
И воду не тревожило весло.

Ещё чуть-чуть… Настраивают скрипки
Кузнечики. К травиночке-струне
Прильнула нотка маленькой улитки,
А я её не слышу в тишине.

Ещё мгновенье, и среди ветвей
Защёлкает, раскатится, зальётся,
Вступая из-за такта, соловей,
За ним другой… И рассмеётся солнце!

О утро, – несравненный музыкант!
Как можешь ты рождать такие звуки.
В отчаянье заламываю руки…
Вот мне бы на секунду твой талант!

*  *  *
Ночь у камина. Весна.
Что-то сегодня не спится.
Звёздная колесница
Мчится в проёме окна.

На пол упал уголёк
И потемнел, остывая.
Псина сторожевая
Вдруг заворчала у ног.

Тонкий ломается лёд –
Кто-то под окнами ходит.
Что-нибудь произойдёт
Или уже происходит…

*  *  *
Из небесной реки пьют небесные кони
И копытами бьют – звёзды сыплются вниз.
Открываю окно. Окунаю ладони
В тёмно-синюю ночь и встаю на карниз.

Не желаю стихи, как жаркое на блюде,
Господам подавать, демонстрируя прыть.
Если я упаду, ничего мне не будет –
Между небом и мной – неразрывная нить.