Наталья Асенкова

Дороги, по которым мы шагаем. Идеи и образы русской классики в свете жизненной реальности и традиций художественной литературы в произведениях российского писателя З.Прилепина и предисловщика Д.Быкова

С интересом вчитываясь в произведения новоиспеченных российских авторов, с удивлением я наблюдаю все то же косноязычие и многословие в перемалывании избитых литературных тем. Авторы страстно исповедуются перед читателем в длинных монологах своих о наслаждении материальными сторонами вполне благополучной и сытой жизни в наше-то время! - чем откровенно похваляется Захар Прилепин в книге “Терра Тартарара”, книге, между прочим, получившей Бунинскую премию! Кстати, совсем недавно и получившей.

А между тем невольно приходится вспомнить о том, что большие писатели никогда не прославляли материальные блага мира, что навязчиво и даже с оттенком слащавости делает писатель Захар Прилепин, утверждающий, например, что во времена его детства, времена продовольственного изобилия, родители его, то есть счастливые папа с мамой, привозили из Москвы, столицы нашей Родины, бывшего СССР, такое огромное количество сосисок, что ими можно было бы обмотать перила лестницы в упомянутом родительском доме юного Захара. Что и говорить - вот ещё одно ясное читателю, просто совсем неопровержимое доказательство того легендарного изобилия рухнувшей страны, в которой, чтобы кое-как подкормить детей, хотя бы сосисками, несчастные родители ездили из провинции на электричках в Москву, а то и просто шагали пешком по дорогам, в надежде на автостоп, то есть транспорт, хотя и сочувствовавший прохожим, но ходивший далеко не по расписанию.

Хочешь - не хочешь, но ослиные уши не скроешь, они вылезают из омоновской униформы Захара Прилепина. Да еще и вылезают в немалом количестве, так называемых, литературных доказательств!

Но количество в русском сознании невольно влечет за собой вопрос о качестве продукта, и даже не страдавший плохим аппетитом Павел Иваныч Чичиков в известных «Мертвых душах» с чувством явного раздражения думает о гоголевском Собакевиче, которому подавай сюда целый бараний бок с кашей! Вспомним, что упорный в своем авантюрном предпринимательстве Чичиков, который вообще не дурак пожрать и выпить за чужой счет, оценивает весьма брезгливо обжору Собакевича: «Эк, его угораздило! Хватила его природа, словно топором по дереву, получилась голова, потом хватила еще раз - получился нос и рот, а потом и вся фигура».

Я смею думать, что именно у истинно русской помещицы Коробочки Чичиков закусил с таким отменным удовольствием, что даже простил её дубинноголовость. И она, в свою очередь, чтобы избежать мужского гнева, постаралась накормить гостя вкусно, хотя и просто и по- домашнему недорого: у матушки Коробочки здорово пекли блины и пресный пирог с яйцом. Коробочка не ударила в грязь лицом, а вовремя похлопотала на кухне о нехитрых деликатесах для гостя. Путь к расположению ближнего своего нередко проходит через желудок, позволим себе перефразировать французский афоризм.

 Вернемся, однако, из дивной классики к ближнему - молодому писателю Захару Прилепину и его детским воспоминаниям. Может быть, чтобы накормить детей вкусно, некоторым родителям надо было просто подучиться готовить. На Западе, заметим, эту проблему пробуют успешно разрешить, поскольку по многим каналам телевидения постоянно показывают способы приготовления пищи, согласно соответствующим кулинарным и национальным рецептам. К сожалению, в бывшей стране Советов не существовало такой практики, а книги по кулинарии достать было трудно, поскольку на прилавках книжных магазинов они отсутствовали. Упрямые советские женщины при случае лишь делились друг с другом секретами кулинарного мастерства, но постоянно, изо всех сил боролись за бюджет своей семьи, решительно экономя на покупках готовых продуктов. И советские женщины пекли отличные пирожки с картошкой или с капустой, да и с мясом и с грибами. Ведь пекла блины так мастерски простая крепостная крестьянка у помещицы Коробочки, что даже афериста Чичикова ублажила! Вот с кого мы брали пример!

А вот количество сосисок, которыми можно было обмотать перила лестницы, какое описывает Прилепин, заставляет меня задумываться о чем-то слегка авантюрном, например, о перепродаже продовольствия, - где же и как хранить такое количество сосисочного несвежего продукта! Про вторую свежесть продуктов, согласно меткому замечанию на этот предмет М. А. Булгакова, знаю точно, как бывшая гражданка бывшего СССР: моя собака Рыжик, нечистокровная финская лайка, не стал есть ни сосиски, ни колбасу, когда с находчивым энтузиазмом ему скармливали куски этих продуктов мои сыновья (кстати мой старший сын - ровесник Захара Прилепина.). Мои ребята сходу поняли умную собаку и объяснили мне, наивной и вечно занятой учительнице средней школы: «Вот, мама, тебе и доказательство, что в эту колбасу и сосиски добавляют туалетную бумагу на мясокомбинате, потому что мясо воруют себе разные начальники! Так у нас в детсаду пацаны говорят! А ты еще нам, мама, не веришь? Наши пацаны точно знают, потому что у нескольких пацанов в нашей группе на этом очень вонючем мясокомбинате ихние родители работают».

 Теперь, глядя на Россию из своего американского далека, я с некоторым ужасом вспоминаю эти высказывания авторитетных пацанов из детсада, и счастливые моменты проживания у нас в пёсика Рыжика, несколько ущемленного от рождения, но честного собачьего мальчика из породы финской лайки. Мне жаль, разумеется, мальчика Захара Прилепина, который ел, как многие советские дети, аппетитные на вид сосиски, но еще больше мне жаль собачьего мальчика Рыжика, который просто вынужден был питаться картошкой и свиными косточками, оставшимися от рагу, а также нашими популярными питерскими щами с кислой капустой, поскольку у меня лично не хватило бы моей учительской зарплаты на йогурты, коими Прилепин, отслужив в ОМОН под похвалы начальства, кормил бездомных собак, причём нескольких собак, заметим, а не одного пёсика, как у меня.

Радует лишь тот факт, что в 80-е годы, то есть до моей эмиграции из России, импортных йогуртов в бывшей Стране Советов не было...

Весной кто-то украл нашего любимого пёсика Рыжика, которого мы успели откормить за зиму чем Бог послал, ведь все-таки в доме, в убежище для бездомной собачки! Но я уверена, что украли собаку вовсе не голодные бомжи для употребления собачьего мяса в пищу с хронической голодухи, нет, это сделали далеко не бедные люди! Ухоженный, чистый и сильный пёсик понадобился для работы весной и летом - охранять чью-то дачу. Его, я думаю, удержала крепкая цепь, и в голове собачки созрела мысль о своем служебном долге прежде всего....

 Теперь я хочу чистосердечно признаться перед читателями в том, что меня просто поражает ясная мысль о служебном долге Дмитрия Быкова, который выполнил он по отношению к Захару Прилепину.

Я испытываю удивление, читая предисловие писателя и лектора Быкова к книге Захара Прилепина «Грех». Возьмём из предисловия следующее высказывание: «Он (то есть З.П.) остается активно работающим, востребованным и читаемым писателем... Стилистические перехлёсты случаются, и плотно сбитая, тщательно выверенная фраза попадается не столь уж часто, но тем ярче сверкает! (выделено мной.) Однако, будь его книга художественно совершенней и тщательней, - она, вероятно, потеряла бы в непосредственности, и мы не были бы так счастливы, читая её...»

Признаюсь, мне страшновато от этих слов - не предлагает ли Дмитрий Быков перестройку в литературе? Оказывается, что безграмотная книга ярче сверкает! При чем здесь тогда, спрашивается, виртуозный стилист и знаток русского языка Иван Бунин, да еще и премия в нынешней России его имени? Ведь Захар Прилепин в рассказе «Грех» называет, например, женский купальник плавками. Его нелепый герой сумбурного, сырого и примитивного рассказа видит на речном пляже, как из-под плавок сестры выбились волосики.. И это оказывается, согласно Д.Быкову, натуральным блескомимастерством писателя!.. Нет, чур меня, чур, от такого блеска! Изо всех сил напрягаясь, чтобы выискать яркий сюжет, писатель Прилепин предлагает нам совершенно немотивированный рассказ о любви брата к двоюродной сестре, да еще и называет это грехом.

Да помилуйте! Даже в бывшем СССР встречались вполне узаконенные браки между двоюродными родственниками, я не говорю уже о всемирной литературной классике, где сплошь описаны мотиви-рованные романы между кузеном и кузиной. Но как именно Захар Прилепин, гордо объявив себя уроженцем русского села и знатоком деревенских обычаев, описывает высокое чувство искренней любви двоюродного брата к своей сестре?

По своей писательской воле Прилепин заставляет родную бабушку указать внучке, молодой женщине Кате, недавно родившей ребенка: «Иди, ложись к брату!» Моя лично, вполне патриархальная русская натура, воистину глубоко оскорблена такой самодурной и хамской писательской волей! Я ни в коем случае не верю и не желаю верить Захару Прилепину даже в той ситуации, которую он старательно навязывает читателю: сломалась среди ночи ветхая лежанка, и Кате негде спать. Катю устроила на лежанку вместе с ребенком с самого начала родная бабушка, а взрослого своего внука, разбитного парня призывного возраста, этакая жестокая бабушка положила на удобный диван.

Почему не наоборот?

Какая бабушка положит своего малыша-правнучка вместе с внучкой спать на ветхую лежанку - я такую бабушку никогда не встречала! К тому же, я с самого своего рождения неплохо знаю обычаи и нравы деревни: мой отец уроженец сибирского села и вырос в многодетной семье. Я знаю из рассказов еще и своей тети, родной сестры отца, что в русских деревенских семьях тщательно и строго следовали неписанным законам правильного сексуального воспитания: девочки и мальчики спали раздельно, хотя и на едином деревянном полу избы, за неимением кроватей. Мальчикам стелили ближе к дверям в сени на случай, если вдруг заявится ночью гость непрошенный, перепившийся самогонки, то наткнётся он на деревенских подростков, а вот именно они, закаленные полевым крестьянским трудом, ребята далеко не слабые! И, осторожно переступив через спящих братьев, девочки сбегают под утро по нужде, а если кто посмеет обидеть девчонку на утреннем безлюдье, то разорётся она во все горло! Братья – рядышком, сразу выскочат да выпрыгнут из сеней. Попомнит обидчик на всю жизнь за сестрёнку от братьев родных или двоюродных...

Зная деревенские нравы по рассказам моих родных, я не допускаю  мысли, что молодая женщина пойдет спать к взрослому брату. Она, к тому же, солдатка, ждет мужа, отца ребенка, из армии. И брату Захарке - в армию идти. Он приехал в деревню с сестрами и с бабушкой в последний раз повидаться перед отъездом в Афганистан - перед смертью! - вроде бы так задуман Прилепиным  рассказ. По моему разумению, Катя наверняка в такой ситуации быстренько постелит себе на полу. Да и бабушка, по моему точномупредставлению о жизни в деревне, скажет Кате однозначно, примерно, следующее: «Катеринка, ты возьми подстели себе белу овчинку на пол, тама в сенцах она висит. А то дайкося я встану сама тебе подстелю, что же эта на голом-то полу ты решилась спати! Это к чаму ишо задумано? Да мы теперя и не бедные, хучь и одеяло возьми себе пуховое, оно в шкапу лежит. Да рази мне для тебя одеяла жалко? Нам-то с дедом помирать скоро! Дак для кого нам ещё то одеяло беречь? Нет, ты уж одеяло себе возьми. Да и к себе увези насовсем яво! Тебе оно и апосля сгодится...» Вот какая картина деревенской жизни мне представляется в действительности, при условии, что бабушка, например, решила почему-то положить спать своего взрослого внука Захарку на достаточно широкий диван, вместивший позже целых троих: парня Захарку, его сестру Катю и её сынишку Родика, ребенка дедсадовского возраста.

 Однако этот рассказ Захара Прилепина не только печатают, но еще и издают в Москве, делая именно его программным, поскольку книга из девяти рассказов Прилепина носит заглавие этого рассказа и заявлена, ни более, ни менее романом в рассказах!

Д.Быков пытается в предисловии к книге «Грех» сравнить Прилепина с Лермонтовым, причем наряжает Михаила Юрьевича, как на маскараде, главным русским байронитом, то есть человеком, который был большую часть жизни раздражен и несчастен, как Байрон! И далее совершенно по-хулигански Д.Быков делает следующее умозаключение: «Классический русский герой главным образом страдает оттого, что у него всё есть...Печорину все победы над красавицами и все успешные дуэли не впрок...» (Процитировано и выделено мной дословно).

 Хочется спросить Быкова, читал ли он популярные книги Ираклия Андронникова о бунтарской и принципиальной личности юного Лермонтова, любимого своими дерзкими полковыми товарищами за веселость, удаль и молодечество, и разумеется, за непристойные офицерские шуточки и матерные стишки?

Читал ли Д. Быков что-нибудь вообще о Михаиле Лермонтове?

Размышлял ли Быков на досуге, за кружкой пива о судьбе Мишеля Лермонтова, отнюдь не байрониста, так и не достигшего зрелого возраста и погибшего на дуэли, прежде чем замыкаться в своих ничем не оправданных умозаключениях?! Я даже сомневаюсь, читал ли Быков «Героя нашего времени» или только «нахватался» об этом романе у своих учеников по цитатам из их сочинений?

Быков считает, что взять пяток рассказов приятеля и, выпустив их под одной обложкой, можно объявить громогласно, что перед читателями настоящий классический роман, написанный по образцу лермонтовского «Героя нашего времени». Я хотела бы заметить Быкову, что о жанре романа, именно лермонтовского романа, можно прочесть немало в академическом издании «Истории русского романа». В том же издании можно отыскать данные о переменчивом русском характере Лермонтова - филологический преподавательский мир бывшего СССР посвятил таким исследованиям много трудов своих!

В книге Прилепина нет никакого рассказчика, его литературный персонаж – сам автор. То есть персонаж не отделён от автора ни разговорной речью, ни разницей в поступках!.. Писатель Прилепин соглашается со своим персонажем, которого, несомненно, можно назвать хамом, а Д. Быков -  учитель и поэт! открыто завидует богатству Печорина и его положению в светском обществе, где много красивых девушек!

Однако, в связи с оскорбительно узкими высказываниями Быкова о Льве Толстом и его герое Константине Левине, который, по мнению Быкова, только и делает, что думает в течение всего романа «Анна Каренина» о самоубийстве, и при этом еще и богатыйпомещик и семьянин, мне хочется напомнить Быкову слова Льва Толстого, сказанные им о Лермонтове: «Если бы был жив этот мальчик, то не надо было бы ни меня, ни Достоевского!..» Дмитрия Быкова я отсылаю к многочисленным филологическим статьям о Льве Толстом и его гражданской писательской позиции в момент создания великого романа о самоубийстве богатой красавицы Анны Карениной, кстати на миг пробудившей в душе искреннего русского правдоискателя Константина Левина тончайшие струны взаимопонимания и любви.

Но, понятно, что писатель Прилепин более раскован в присвоении, скажем, явно чужих литературных образов. На первых страницах книги Прилепина в рассказе «Какой случится день недели» при описании комнаты бомжей бросается в глаза явное передёргивание стихотворения Иосифа Бродского. Захар Прилепин выдаёт в своём рассказе такой блистательный перл: «Я перепрыгнул через лежащего на полу (человека!!! - Н.А.) и влетел в комнату, едва не упав, сходу запнувшись о сваленные на пол одежды: пальто, шубы, тряпьё. Возможно, в тряпье кто-то лежал зарывшийся...»

Итак, в квартире бомжей лежат на полу шубы! пальто! – и это в зимнюю студеную пору. Заметим, что поправка автором сделана, что можно уразуметь из этого многозначительного описания жильцов - жильцы отнюдь не бомжи, раз у них имеется жилье. А именно большая квартира, но только захламленная и грязная. Ясно читателю, что какое-то другое слово надо подыскать автору рассказа для этих жильцов не бомжей, может, они просто алкоголики. Но прилепинский герой упрямо продолжает в течение всего рассказа лепить им ярлык бомжей. И у этих людей лежат на полу шубы и другая верхняя одежда.

 Насколько мне помнится, шуба в России – товар очень востребованный, его не только мигом оторвут с руками на улице или в туалете какого-нибудь универмага, но и в любой комиссионный магазин примут запросто, даже если шубка порядочно заношена. В закаленной несчастьями России достаточно умельцев - скорняков, которые из любой меховой тряпочки состряпают шикарное меховое манто для голливудской кинозвезды, а в рассказе Прилепина алкоголики - на бутылку всегда деньги нужны! - даже и не пытаются продать верхнюю одежду. Сие описание фантастических шуб ничуть не пахнет жизненной правдой, которой просто обязан придерживаться писатель!

Итак, у бомжей на полу валяются шикарные пальто! Ух, ты! Да ведь питерский и московский народ, строитель коммунизма, в основной своей массе тот самый пьющий пролетарий, который издавна щеголял в ватниках. Каким же образом такое богатство, как шубы и пальто, оказались запросто лежащими на полу в квартире явно хроническинеимущих граждан большого города? Ответ простой - по причине заимствования Захаром Прилепиным литературных образов из следующего стихотворения:

            Се вид Отечества, гравюра,             

            На лежаке Солдат и Дура.

            Старуха чешет мертвый бок.                                                          Се вид Отечества, лубок.  

            Собака лает, ветер носит,               

            Борис у Глеба в морду просит.                                                          Кружаться пары на балу.                

             В прихожей куча на полу...

 

Перед нами широко известное стихотворение Иосифа Бродского. Понятна ирония поэта - в то время, когда в российских тёмных народных кругах любовались нередко сатирической и грубоватой живописью лубка, на Западе народ с восхищением рассматривал фрески Рафаэля и скульптуры Микеланжело и любовался большими по размерам полотнами Паоло Веронезе. Заимствование из Бродского видно, как говорится, невооруженным глазом.

По меткому замечанию профессора В. М. Марковича тошнотворно пахнущая куча небрежно сваленной людской одежды на грязном полу психиатрической больницы впервые описана А. П Чеховым в рассказе «Палата номер 6», и являет собой не только сквозной символ России, но и единый собирательный образ целого мира Насилия и Зла, существующего извечно в любом тоталитарном государстве.

Прилепин, в отличие от поэта Иосифа Бродского, не понимает, что лирически осмысливая облик интеллигентной и вальяжной России, талантливый поэт - эмигрант Иосиф Бродский упрекает российских правителей именно в небрежности и потаенной вражде к своим страдающим, тёмным гражданам, веками угнетаемым.

Что же описывает с авторской интеллектуальной болью наш современник, «модный» писатель Прилепин, энергичный и жизнелюбивый молодой человек, литературный персонаж коего, по определению того же феноменального критика Д.Быкова, просто переполняет счастье именно жить, любить, творческисамоосуществляться (выделено мной, Н.А, дословно!) Прилепин далее описывает в своём рассказе, как его персонаж с полным сознанием собственной и авторской непобедимой правоты плюёт на грязные обои стены и без того антисанитарной квартиры своих соседей по дому и оскорбляет оборванного и больного жильца, по-сумашедшему заорав на него: «Где щенки, гнида?» Невольно вспоминается сцена из пушкинского «Дубровского»: псарь Парамошка, барина Кириллы Петровича Троекурова любимец, оскорбляет обедневшего дворянина, Андрея Гавриловича Дубровского, заявив ему, что собаки на троекуровской псарне живут лучше, чем некоторые дворяне, и значит нечего, так сказать, и честь свою соблюдать...

 А вот жизнелюбивый персонаж Прилепина, этакий здоровенный лоб, откормившийся на сытных армейских харчах за время службы в войсках ОМОН, в нелепых поисках убежавших куда-то бездомных собак, перешагивает через лежащего на полу старого человека, с отвращением заметив гнойную рану на его ноге, и делает это в ответ на справедливый оклик старика: «Ты что плюешься? Ты, бля, в доме!»

Почему же энергичный герой Прилепина не попытался вникнуть в дела своего соседа, оказать посильную помощь этому несчастному алкашу, помыть хотя бы пол в квартире, сварить борщ или подклеить старые обои? И в первую очередь - перевязать ему чистым бинтом поврежденную ногу! Да ведь в Советской армии учили военнослужащих оказанию первой медицинской помощи человеку! Да ведь Бог с ними, с собаками, если речь идет о людях! – русская классика тоже учила нас, не хуже армии, с самого раннего детства, согласно русскому Православию: ни одна живая душа Богом не проклята, и ни один герой в русской литературе не потерян для человеческого общества! Даже отрицательный воистину герой, Иудушка Головлев, пошел каяться перед смертью на маменькину могилку и умер с покаянием! Я думаю, что не мешало бы З.Прилепину, в связи с описанной им нищетой пьющих соседей, вспомнить о Мармеладове и о его дочери Сонечке, и о Радионе Романовиче Раскольникове. Есть много тем для рассуждений современным писателям - как случилось, что и в современной России люди продолжают жить всё той же бедной жизнью, повторяя тернистые пути героев романов Ф. М. Достоевского. Увы! Мне хочется после всего, сказанного здесь, громко окликнутьписателя Прилепина:

 - Военнослужащий Прилепин! Запомните - людей надо уважать! Человек – это должно звучать гордо!....

 

 Кстати, пора мне сказать о факте заимствования писателем Захаром Прилепиным отдельных персонажей из произведений Натальи Асенковой, то есть из моих личных произведений.

Захар Прилепин осмеливается вычислять свои «буйные маршруты по сдвинутым и взъерошенным предметам мебели» в своей квартире –наутро после безумств нетрезвой любви со своей, однако, а не чужой, заметим, женой. Чему здесь удивляться – всё вполне нравственно! Кажется, перед нами вполне порядочный герой рассказа... Можно только позавидовать его обеспеченному счастью - мебель прикуплена в квартирку, а не только ящики с улицы приспособлены в том уютном гнездышке любви, вместо мебели. Но если Захар Прилепин нашел правильную женщину для своего героя, тогда зачем вычислять, почему повредилась мебель в комнате любви? Что оказывается дороже: мебель или любовь?... Прилепин смачно описывает крысу, которую убивает его герой в рассказе «Грех», нанося ей удары кочергой. Бедная крыска! Ей достаточно и одного удара кочергой! Гротескный персонаж - крыса, созданный мною в романе «Вычисление личности», животное, совместившее в себе отвратительные пороки бывшего Советского строя, такие, например, как узаконенное невнимание к бедам простых людей, а также явная агрессия в укладе бытовой жизни, выраженная законом о прописке в столичных городах, невозможность каждодневного человеческого существования без покровительства сильных мира сего, - по моей авторской воле в романе мной отнюдь не убита, а просто изгнана наружу из жалкой комнаты моих нищенствующих и униженных героев. Страшная «гротескная» крыса изгнана из поля зрения моих героев навеки уже только тогда, когда она гибнет естественным своим путем, подохнув от питерского мороза. Нет, такой сильный персонаж, как крыса моя, от моей слабой писательской руки не умирает.

И после опубликования моего романа «Вычисление личности» в 2003  уже никогда не умрёт, клянусь! Рукопись романа пролежала в моем писательском столе целых 30 лет! И за всё это время я так и не решилась на прямое убийство моей крысы. Я помню всё-таки, что я всего лишь русский литератор, и по русской традиции принадлежу к явным страдальцам мира сего, и потому свято соблюдаю гуманные традиции отечественной литературы, где один известный герой, крепостной крестьянин Архип, спасает из огня барского дома кошку.

И литератор должен любить своих персонажей, в том числе и социально отрицательных, и хищных животных тоже! Нет, не мне убивать крыс, я к моему счастью, отнюдь не Щелкунчик!

В отличие от меня, писатель Прилепин гуманизма начисто лишен, и в жестоком деле кровавых драк, пьяных разборок и убийств профессионально преуспевает - его жизнелюбивый персонаж постоянно кого-то бьет, ставит синяки под глаза, лупит и убивает, и с видимым наслаждением автором описывается зарезанная свинка в рассказе «Грех». Вдруг в середине рассказа, когда читатель порядочно устал в поисках сверкающей идеи написанного, автор Прилепин торжественно объявляет, что убиённаясвинка была совершенно никчемное существо. Да и зачем же тогда её закололи, несчастненькую! Да ведь свиное мясо едят, и потому дед героя рассказа, советского солдата Захарки, аккуратно потрошит свинку, отделяя её внутренности, то есть печень, сердце и почки, от мяса и сала и т.д. И сам же Прилепин, тёзка своего литературного персонажа, этого трудолюбивого деда и описывает!

Но вот новая напасть - писатель Прилепин, с подобострастием и азартной псевдонаучностью, осмеливается заявить в своей книге о Леониде Леонове, что, оказывается, Михаил Булгаков заимствовал, едва ли не украл! у Леонида Леонова начало романа «Мастер и Маргарита». А если вдруг наоборот: вот уже и не беда, а целая язва получается! Вдруг это Леонид Леонов нахально заимствовал у Мастера?.. Возможно, даже именно так оно вычисляется по нынешнему примеру Захара Прилепина. Что тут трудного - взять да и приписать себе абзац из чужой прозы!Главное - заручиться в этом деле поддержкой критиков и друзей! И тогда оно сработает, даже Государственную премию ХАПАНЁМ!..

Леонид Леонов покинул, наш бренный мир, не успев подружиться с догадливым Прилепиным. Что делать! – на всё Божья воля! Кстати, Аркадий Белинков, блестящий литературный критик и человек глубоких филологических знаний, усомнился в таланте и литературной начитанности писателя Леонида Леонова и, вынес его удостоенный сталинской премии роман «Русский лес» на читательский суд, указав на совершенно дикие нелепицы и фальшь этого скверно написанного произведения. Аркадий Белинков процитировал сцену, где девушка Поля заявляется к гестаповцам добровольно и с вызовом спрашивает: «Где тут у вас советских девушек расстреливают? Я вас не боюсь!» После такого заявления, фашисты её отпускают и даже извиняются за своё плохое поведение. Помня о непровержимой филологической правде этой статьи я, не посоветую никому из литераторов, снова «поднимать на щит» Леонида Леонова.

И вот теперь на пороге своей безвестной старости, из своего американского далека, я изо всех сил всматриваюсь в истинный лик бывшей советской литературы. Да, великий Мастер, Михаил Булгаков, был прав - рукописи не горят. Хотя бы потому, что всегда найдется подлец, который их спишет или продаст в грязные руки честолюбивого плагиатора! А ведь скучно на этом свете, господа, так называемые писатели! И стали вы «большими» на наших слезах, пролитых в тишине бедных квартир, и на нашей кровушке, пролитой в результате неудачных самоубийств. Вы поднялись на крови всех нас, наивных литераторов, медленно погибавших в писательской неизвестности!

Прилепин, который, разумеется, статей Аркадия Белинкова сроду не читал, потому что он читал мало не только для писателя, но и для читателя тоже, не теряя зря времени и переполненный высоким сознанием своей собственной нравственности, поскольку он искренне считает,что большим писателем можно стать только совершая благородные поступки в жизни, по ходу дела, так сказать, и прямоты своего бескорыстного писательского пути, занялся в настоящий момент службой на Донбассе.

На чьей стороне отправился воевать Прилепин?

 Мнекажется этот вопрос излишним. Прилепину по барабану, на чьей именно стороне он собрался кого-нибудь укокошить. А вот пронзительная догадка насчёт писателя Захара Прилепина так и стучится в мое сердце, какпепел одного известного литературного героя.

Я думаю, что не ошибусь, если скажу, что З.Прилепин подался на Донбасс, не иначе, как с мечтой о сытости пищи из армейского котла.

Оно понятно и объяснимо - до кремлёвских харчей писатель Прилепин пока не дотянул, да и по уровню таланта не сгодился. Но ведь хавать что-то надо! А на Россию санкции наложены.Захар наш – парень молодой, и аппетит у него хороший!.. Про службу в ОМОН я вспоминать просто не решаюсь! А что, если военнослужащего Прилепина именно там, заморили голодом, как и всех остальных, поскольку кормили проклятым свиным рагу?Да ведь наш писатель Прилепин – это парень, что называется, просто кровь с молоком!

Я готова закричать сейчас не хуже Константина Сергеича Станиславского - не верю! Конечно, кроме свиного рагу, в армии ещё отлично готовят свиной шницель, любимое блюдо царя Петра Первого. Да и вся Европа с удовольствием ест свиной шницель. Потому я думаю, что и ОМОН не хуже, чем Петр Первый, поглощал шницель с гарниром из жареного картофеля и тушеной капусты. И Прилепин тоже в этом деле от остальных ни в коем случае не отставал.... Но я хочу напомнить военнослужащему Прилепину, что в Донбассе, как и во всей Украине, поголовно все люди едят свинину и свиное сало. Что же забыл в Украине Прилепин, который так ненавидит свинок, судя по его рассказам?...

 

   И мнится мне в моем литературном эмигрантском далеке новый и замечательный город, куда удачливый Захар Прилепин предложил перенести бывшую столицу СССР, город Москву. Итак, новый столичный город будет назван безусловно возвышенно, не иначе, как столица Прiлепкино в украiньском крае.

Это я, Наталья Асенкова, словно матушка - Коробочка, героически скопив в эмиграции по бедности своей небольшой мешочек монеток по 25 центов, вдруг заявлюсь, нагряну в новую столицу! И радоваться буду я несказанно - ведь монетки мои тоже получат номинацию наоборот и потому превратятся в денежные знаки достоинством в целых 52 цента! Да ведь это больше, чем полдоллара, на 2 цента! И уверевшись в себе на момент прибытия в новый город - столицу, я, добравшись до приемной господина мэра города, то есть бывшего писателя Захара Прилепина, спрошу его вполне честно и открыто, в соответствии со строгой и цензурной структурой постмодернистского вопроса:

 - Не знаете ли случайно, любезный мой, почём нынче премии по литературе и СКОЛЬКО ДАЮТ в каком-то театре, кажется, Гоголь- центре?..

Нью-Йорк.