Синий электрик. Стихотворения

У ОКТЯБРЯ ПРОХЛАДНЫЕ ЛАДОНИ

стареет кошка взглядом подустав
врастя в диван
всё реже озоруя
я ветврача издёргав за рукав
прошу верни мне шуструю
былую
он сам немолод
в линзах прячет грусть
он знает всё о чём бывает спросен
он говорит
за летом будет осень
не размышляет
бает наизусть
а осень что
в ней мало куражу
у октября прохладные ладони
и я гляжу во след ему
гляжу
и тает шлейф больничных благовоний

ВНЕ ПРОСЬБ

когда бы снег
на головы
на наши
как тихий узник
нары возлюбя
глядишь и я
об зябкую тебя
которой нет
мучительней и краше
волнясь и пенясь
згой монгольих иг
чертмя чертил
доверенные коды
хоть ни на пенис
глубже не постиг
смешной твоей
трагической породы
когда бы снег
на головы
на наши
умерю пыл
молеб о тишине
я
жаркий раб
беспутия и каши
твоих волокон
спёкшихся на мне
когда бы снег
вне просьб
вне ожиданий
вне поднадзорья
альфа-бет-омег
в издёвку мне
навзрыд объявишь
ранний
когда бы снег
когда бы
первый
снег

ТАМ КОНИ

там кони из каррарского тыкдыкта
хлобучатся над городом живцов
пасутся тьмы непуганых утопий
мозгов упругим ягелем хрустя
вода и провода журчат о главном
о главном и потехи и дела
а главный там и прост и гиперскромен
почти незрим почти что и не я
свой тяжкий крест
быть центром композиций
краеугольно лечь в основу вся
и тех и этих прочих всех вселенных
неслабым слыть связующим звеном
несёт шутя как вождь порой колоду
пополнить чтоб коллекцию колод
мгновенья-дни что крупские песчинки
массиву бронз лишь тонкий абразив

ГДЕ-ТО

Я упразднил бы заслонки с оконцев, 
я воспретил бы полуденный сон.. 
Где-то ведь ты, воспалённая солнцем, 
силишься знать - где законный твой слон?
Мысли вразброд: 
- на работе; 
- в подвале; 
- ловит снусмумриков;
- топит муму.. 
Снова у цирка слонов раздавали. 
Ты не пошла.
Ты верна своему.
Нежность - ему. 
Бабьи леты - ему же. 
Кротость упрёков - пожатьем бровей. 
Где-то ведь он - разметавшийся в луже -
имя трубит разлюбезной своей.
* * *

дождям сбываться
осень не по мне
и прочие репризы предзимовья
занозливы
от явей или снов я
исколот
цепенею при окне
за ним
мощёный мокрым кирпичом
проулочек
в разводах грязносерых
нечастые прохожие в мохерах
да всхлипы дождевые ни о чём
недавно лишь
но тотчас и давно
отрезков временных с седую сотню
ты
яркое нездешнее пятно
в промозглую шмыгнула подворотню
листвою падшей вымерли слова
негожие
исторгнутые едко
сломал безумец
кажется сломал
взаимности застенчивую ветку

СИНИЙ ЭЛЕКТРИК

Кошка приникла к экрану окна.
Часики выбили восемь.
Кошка заочно в фонарь влюблена,
мерно бросающий оземь
круг световой под заливистый вой
с цепью порвавшего ветра.
Наскоро чуть подкрепилась халвой
в кухоньке девочка Вера.
Сладкие крошки усеяли пол -
плитка прилипчива малость.
Вере намедни десятый пошёл.
("девять" в часах отстучалось)
Выросла за год отсель и досель -
синие меты на стенке.
Папа в гостиной насилует ель,
мама жжёт мясо и гренки.
Телек рекламой вовсю дорожит.
(десять ударов коротких)
Бабушка Таня, надеясь дожить,
мацает в креслице чётки.
Свет обречённо моргнул и погас.
Не дозвониться в контору.
Часики бают одиннадцать раз.
Блики от свечек - на штору.
Где-то на линии, в ватник одет,
чуть с Санта-Клаусом сходен,
синий электрик, подправивший свет,
принял сто грамм, и свободен.
Снова из ящика - праздная муть.
Царь поправляет обличье.
Надобно подданным ловко ввернуть
патоки в праздничном спиче.
В стойку - Самара и Суздаль, и Тверь..
Бьют все часы в одночасье.
Девочка Вера, ты, главное, верь, -
после двенадцати - счастье!

* * *

ты знала
а я подозревал
что исландия
страна островов
грёбаная куча камней
в холодной невкусной воде
но иногда
приникая ко мне
ты жмуришься и спрашиваешь
мы где
почему так тепло и щекотно
от внезапного детства враздрай
мы спешили раздеться
мы будем спешить раздеться
одетым не велено в рай
раздетым наивней и проще
врастать в эти дивные рощи
оглоданных ветром камней
о чём ты сейчас
да о ней
о грёбаной нашей исландии
о хижине из корабельного боя и бута
за доллар проданной нам почему-то
франкенштейном
скроеным из морщин
и кажется водорослей
выбывших из холодной невкусной воды
вся жизнь
от беды до беды
ишачья погоня за морковкою счастья
за тушёнкою счастья
за счастьем сырокопчёным
да чё нам
ведь погреб наш вполовину
заполнен холодной невкусной водой
вполовину тушёнкой
румяной и молодой
содержащей коровьи останки
лишь изредка в грабившем банки
когда-то бессовестном мне
опаска живёт что на дне
хранившей тушёнку жестянки
расплылся простреленный глаз
охранника банка матвея
от жуткой догадки робея
доем поперхнувшись лишь раз
на лоне суровой природы
ибо
жиры
углеводы
жиры
углеводы
и жиры-углеводы
традиционнейшее сырьё
для производства
нашей никчёмной
и любви