«…Главное дело моей жизни»    

 

Я чудом была принята в Литературный институт. Однако даже головокружительное коловращение  литературной карусели ни на йоту не помешало главному делу моей жизни - переводу «Баллады Реддингской тюрьмы». Что бы я ни делала - слушала ли лекции, читала ли тайно ходившие по рукам сборники Цветаевой и Мандельштама, - какая-то часть моей души постоянно прокручивала магнитофонную запись очередной строфы баллады, перебирая, прослушивая, облизывая, отбрасывая и нанизывая слова-слова-слова. Слова перекатывались у меня в мозгу, как морские камешки в прибрежной полосе, то и дело перестраиваясь, меняясь местами, образуя всё новые и новые узоры, пока не складывался тот, единственный и неповторимый.

 

 

Эдгар По

Перевод с английского Нины Воронель

ВОРОН

Окна сумраком повиты... Я,  уcтaлый и разбитый,

Размышлял над позабытой мудростью старинных книг;

Вдруг раздался слабый шорох, тени дрогнули на шторах,

И на сумрачных узорах заметался светлый блик, –

Будто кто-то очень робко постучался в этот миг,

Постучался и затих.

 

Ах, я помню очень ясно: плыл в дожде декабрь ненастный

И пытался я напрасно задержать мгновений бег;

Я со страхом ждал рассвета; в мудрых книгах нет ответа,

Нет спасенья, нет забвенья, – беззащитен человек, –

Нет мне счастья без Леноры, словно сотканной из света

И потерянной навек.

 

Темных штор неясный шепот, шелестящий смутный ропот,

Шепот, ропот торопливый дрожью комкал мыслей нить,

И стараясь успокоить сердце, сжатое тоскою,

Говорил я сам с собою: "Кто же это может быть?

Это просто гость нежданный просит двери отворить, –

Кто еще там может быть?"

 

Плед оставив на диване, дверь открыл я со словами:

"Виноват я перед вами – дверь входная заперта,

Но так тихо вы стучали, не поверил я вначале

И подумал: – Гость? Едва ли. Просто ветра маята..."

Но в глаза мне из-за двери заглянула темнота,

Темнота и пустота.

 

Тихо-тихо в царстве ночи... Только дождь в листве бормочет,

Только сердце все не хочет подчиниться тишине,

Только сердцу нет покоя: сердце слушает с тоскою

Как холодною рукою дождь колотит по стене;

Только я шепчу: "Ленора!", только эхо вторит мне,

Только эхо в тишине.

 

Я вернулся в сумрак странный, бледной свечкой осиянный,

И опять мой гость незваный дробно застучал в окно...

Снова дождь запел осенний, снова задрожали тени, –

Хоть на несколько мгновений сердце замолчать должно:

"Это ветер, просто ветер, дождь и ветер заодно, –

Бьют крылом ко мне в окно!"

 

Я рывком отдернул штору: там, за капельным узором

Величавый черный Ворон появился на окне.

Не спросивши разрешенья, он влетел в мои владенья

Скомкал тени без стесненья, смазал блики на стене.

Сел на бледный бюст Паллады, не сказав ни слова мне,

Сел и замер в тишине.

 

Позабыв, что сердцу больно, я следил, смеясь невольно,

Как мой гость самодовольно в дом ворвался без стыда;

Я спросил: "Как величали вас в обители печали,

Где блуждали вы ночами, прежде чем попасть сюда?

Там, в великом Царстве Ночи, где покой и мрак всегда?"

Каркнул Ворон: "Никогда!»

 

Этот возглас непонятный, неуклюжий, но занятный,

Канул, хриплый и невнятный, не оставив и следа...

Как же мог я примириться с тем, что в дом влетела птица,

Удивительная птица по прозванью "Никогда",

И сидит на бледном бюсте, где струится, как вода,

Светлых бликов чехарда.    

 

Странный гость мой замер снова, одиноко и сурово,

Не добавил он ни слова, не сказал ни "Нет», ни "Да";

Я вздохнул: "Когда-то прежде отворял я дверь Надежде,

Ей пришлось со мной проститься, чтобы скрыться в Никуда...

Завтра, птица, как Надежда, улетишь ты навсегда!"

Каркнул Ворон: "Никогда!"

 

Вздрогнул я, – что это значит? Он смеется или плачет?

Он, коварный, не иначе, лишь затем влетел сюда,

Чтоб дразнить меня со смехом, повторяя хриплым эхом

Свой припев неумолимый, нестерпимый, как беда.

Видно, от своих хозяев затвердил он без труда

Стон печальный "Никогда!"

 

Нет дразнить меня не мог он: так промок он, так продрог он...

Стал бы он чужой тревогой упиваться без стыда?

Был врагом он или другом? – Догорал в камине уголь...

Я забился в дальний угол, словно ждал его суда:

Что он хочет напророчить на грядущие года

Хриплым стоном "Никогда!"?

 

Он молчанья не нарушил, но глядел мне прямо в душу,

Он глядел мне прямо в душу, словно звал меня – куда?

В ожидании ответа я следил, как в пляске света

Тени мечутся в смятенье, исчезая без следа...

Ax, а ей подушки этой, где трепещут искры света,

Не коснуться никогда!

 

Вдруг, ночную тьму сметая, то ли взмыла птичья стая,

То ли ангел, пролетая, в ночь закинул невода...

"Ты мучитель! – закричал я. – Тешишься моей печалью!

Чтоб терзать меня молчаньем, Бог послал тебя сюда!

Сжалься, дай забыть, не думать об ушедшей навсегда!"

Каркнул Ворон: "Никогда!"

 

"Кто ты? Птица или дьявол? Кто послал тебя, – лукавый?

Гость зловещий, Ворон вещий, кто послал тебя сюда?

Что ж, разрушь мой мир бессонный, мир, тоской опустошенный,

Где звенит зловещим звоном беспощадная беда,

Но скажи, я умоляю! – в жизни есть забвенье, да?"

Каркнул Ворон: "Никогда!"

 

"Птица-демон, птица-небыль! Заклинаю светлым небом,

Светлым раем заклинаю! Всем святым, что Бог нам дал,

Отвечай, я жду ответа: там, вдали от мира где-то,

С нею, сотканной из света, ждать ли встречи хоть тогда,

Хоть тогда, когда прервется дней унылых череда?"

Каркнул Ворон: "Никогда!"

 

"Хватит! Замолчи! Не надо! Уходи, исчадье ада,

В мрак, где не дарит отрадой ни единая звезда!

Уходи своей дорогой, не терзай пустой тревогой:

Слишком мало, слишком много ты надежд принес сюда.

Вырви клюв из раны сердца и исчезни навсегда!»

Каркнул Ворон: "Никогда!"

 

Никогда не улетит он, все сидит он, все сидит он,

Словно сумраком повитый, там, где дремлет темнота...

Только бледный свет струится, тень тревожно шевелится,

Дремлет птица, свет струится, как прозрачная вода...

И душе моей измятой, брошенной на половицы,

Не подняться, не подняться,

Hе подняться никогда!

 

УЛЯЛУМ

Под унылым седым небосводом

Расставались деревья с листвой,

С увядающей, жухлой листвой,

И страшился свиданья с восходом

Одинокий Октябрь надо мной,

Одиноким отмеченный годом.

Плыл туман из пучины лесной

и стекался к безрадостным водам,

К одинокому озеру Одем

В зачарованной чаще лесной.

 

В кипарисовой темной аллее

Со своею душой я бродил,

Со своею Психеей бродил,

Со своею душою-Психеей,

Я на время о прошлом забыл,

И текла моя кровь горячее,

Чем угрозы разгневанной Геи;

И на время мой жребий светил

Ярче тысячи лун в апогее

В чистом храме полночных светил.

 

Мы роняли слова мимоходом,

И слова oпадали листвой,

Увядающей, жухлой листвой...

Нам казалось, Октябрь был иной,

Не помеченный памятным годом

(Страшным годом – смертельным исходом!),

Мы не вспомнили озеро Одем

(Хоть бывали там в жизни иной),

Не узнали мы озера Одем

В зачарованной чаще лесной.

 

Весть о том, что рассвет на пороге,

Мы узнали по звездным часам,

По бледнеющим звездным часам:

Там, в конце нашей смутной дороги,

Лунный блеск разметав по лесам,

Восходил полумесяц двурогий

И скользил по седым небесам,

Полумесяц  Астарты двурогий

Плыл вверху по седым небесам.

 

Я воскликнул: «Светлей, чем Диана,

Освещая Надежд Острова,

В море скорби надежд острова,

Видя все: что не зажила рана

И что боль еще в сердце жива,

К нам Астарта идет из тумана,

В край забвенья идет из тумана,

Огибая созведие Льва,

Ореолом любви осияна,

Не пугаясь рычания Льва,

Нас она, добротой осияна,

Проведет мимо логова Льва».

 

Но душа моя, руки ломая,

Все твердила: «Уйдем поскорей!

Ах, уйдем, убежим поскорей!

Я звезды этой светлой не знаю,

Но не верю, не верю я ей!»

Прочь звала и металась, рыдая,

И дрожала сильней и сильней,

Так что крылья ее, ниспадая,

По земле волочились за ней,

Два крыла ее, с плеч ниспадая,

Все в пыли волочились за ней.

 

Я не слушал мольбы ее страстной,

Я в ладони ловил этот свет,

Я молил: "Окунись в этот свет

и поверь, – опасенья напрасны:

Ни вражды, ни коварства в нем нет, –

Это участи нашей привет,

Свет Любви и Надежды прекрасной.

Ты доверься звезде моей ясной,

И в ночи замерцает рассвет!

Под лучами звезды моей ясной

В Царстве Тьмы засияет рассвет!"

 

Так, стремясь успокоить Психею,

Я твердил ей подряд наобум

Все, что мне приходило на ум,

И поспешно бежал вслед за нею...

Вдруг я вздрогнул: в пролете аллеи,

Краткой надписью смутно белея,

Склеп стоял, одинок и угрюм.

Я сказал: «Ты прочти, – я не смею...

Эта надпись терзает мне ум».

И душа прошептала, бледнея:

"Там слова – Улялум! Улялум!

Там могила твоей Улялум!"

 

Грянул гром под седым небосводом,

Зашумели деревья листвой,

Опадающей, жухлой листвой;

Да, я вспомнил: безжалостным годом

Был помечен Октябрь надо мной, –

Год назад я пришел к этим сводам

С драгоценною ношей земной.

Кто привел меня вновь к этим сводам

И послал мою душу за мной?

Вспомнил, вспомнил я озеро Одем

В мрачных дебрях пучины лесной!

Я узнал тебя, озеро Одем,

В зачарованной чаще лесной!

 

Джон Апдайк

 

Перевод с английского Нины Воронель

 

ТАНЦЫ ТВЁРДЫХ ТЕЛ 

 

Все знают: мир из Атомов построен, –

Но был не прост познанья долгий путь, –

Сперва алхимики прошли неровным строем,

Пытаясь вглубь Металлов заглянуть,

Чтоб в Золото расплавить Соль и Ртуть;

А непокорный вековым канонам,

Лавуазье покончил с Флогистоном

И дал дорогу Газовым Законам,

Раскрыв реакций истинную суть.

 

Но в крепость Кристаллической структуры

Закрыт был вход и не было ключей,

Покуда не проник сквозь амбразуры

Туда пучок Рентгеновских Лучей,

И странный бал открылся для очей:

Четверки собирая для Кадрили,

Там Углерод и Кремний рядом плыли,

Кружа в водовороте ионной пыли,

Где каждый Ион был общий и ничей.

 

А как Металл – всех недр земных владыка –

Свет отражает и проводит ток?

Все Атомы – от мала до велика –

Часть Электронов отдают в оброк,

И общий образуется поток,

Который, словно Облако, бесплотно

Вдоль Поля устремляется охотно

Сквозь Ионы, упакованные плотно,

Как шарики пинг-понга в коробок.

 

Керамика – Царица Хрупкой Глины –

Со всей своей родней пришла на бал.

У них у всех, от Шпата до Рубина,

Ионной связью Кислород связал

С такой судьбой смирившийся Металл.

По этой удивительной причине

В Керамике, и в Кварце, и в Рубине

Свободных Электронов нет в помине,

И им не страшен никакой накал.

 

А принц Стекло, Керамикой рожденный,

Кристально чист, хоть вовсе не Кристалл,

Его зеркальной гладью отраженный

Мгновенно бы Нарцисс себя узнал,

Но Физик его Хаосом назвал.

Да, Хаос есть и в Связях Ковалентных,

И в бесконечных Полимерных лентах,

В их вычурно сплетенных компонентах,

Построенных в торжественный Хорал.

 

Затем мы входим в зону биосферы,

Мы к Черепу идем от Черепка,

Нас в царство Жизни вводят Полимеры –

К проблемам Пластика и синтезу Белка,

И к сокровенным тайнам ДНК.

Закончен синтез Полиизопрена,

Мы близко подошли к разгадке Гена,

Но может Кость создать из Коллагена

Одна Природа мудрая пока.

 

А как должна вести себя решетка,

Когда тепло по ней несет волна?

3NkT звучит, конечно, четко,

Но формула по сути неверна,

Энергию не выразит она.

Лишь с помощью Дебаевских Фононов

В едином ритме Квантовых Законов,

Аморфных тел, к прискорбью, не затронув,

Теория Кристаллов создана.

 

Свободный Электрон нам обещает

Раскрыть секреты свойств Проводника:

Как в проводник Германий превращает

Ничтожная добавка Мышьяка,

Как ток остановить наверняка,

Как охлажденье току помогает,

Как «Допинг» Ферми-уровни меняет,

И как Кристалл на это отвечает,

Когда Температура в нем низка.

 

Нет совершенства полного в Природе,

Несовершенны Твердые Тела,

Там Атомы кочуют на свободе:

Их никакая сила не смогла

Затиснуть в три Магических Числа.

Там Электроны с Дырками попарно

F-центры возбуждают лучезарно,

Там трещины скрываются коварно

За гладкой напряженностью Стекла.

 

А солнца белый луч отнюдь не белый:

Как Радуга, раскрашен белый свет,

И каждый Элемент решает смело,

Как выбрать лишь ему присущий цвет,

На все другие наложив запрет.

Хлориду Калия е-минус дарит синий,

Малиновым сверкает Хром в Рубине,

И Сочетанье из Спектральных линий

Определяет дальний свет Планет.

 

Ферромагнитных свойств ясна причина –

Непарный Электрон в них виноват:

Все Атомы по направленью Спина,

Глядящего вперед или назад,

Построены, как войско на парад.

Во Внешнем Поле, разрушая Стены,

Сливаются соседние Домены.

Так создает Гармонию Вселенной

Ничтожных Сил суммарный результат.

Франтишек Грубин

Перевод с чешского Нины Воронель

ЗОЛОТОЕ   ЗОЛОТО

 

На куски расколото золотое золото –

Золотые птички утром залетали

В золотой осинник, солнцем залитой,

Золотые тучки небо залатали,

Золотая пчелка села на ладонь.

 

Поле золотое, роща золотая,

Мама золотая,

Папа золотой!

Ванда Хотомска

 

Перевод с польского Нины Воронель

 

СТИХИ О ПЕЧАЛЬНЫХ ЗОНТИКАХ

 

В одном варшавском магазине

Стояли зонтики в витрине.

Их было пять, их было пять,

Им надоело там стоять.

 

Им надоело круглый год

Молчать, воды набравши в рот,

Когда в витрине, как назло,

Всегда так сухо и тепло

И дождик не стучит в стекло.

 

Но как-то раз осенним днём

Ударил над Варшавой гром,

И заспешил по мостовой

Весёлый топот дождевой.

 

Зонты вскочили на окно:

«Мы ждём дождя давным-давно!

Давным-давно дождя мы ждём –

Хотим намокнуть под дождём!»

И все зонты – их было пять! –

Пошли по улицам гулять.

 

Один увидел, что с моста

Спешит старушка без зонта;

Другой, от ветра трепеща,

Прикрыл девчонку без плаща;

А третьего унёс с собой

Прохожий в куртке голубой.

Четвёртый припустил бегом

За симпатичным пареньком;

А пятый крикнул мне: «Привет!» –

И поскакал за мною вслед.

 

И снова в том же магазине

Стоят пять зонтиков в витрине.

В витрине сухо и тепло,

И не стучится дождь в стекло.

Там молча, выстроившись в ряд,

Пять грустных зонтиков стоят

И ждут дождей, и ждут дождей,

Чтобы укрыть от них людей.

 

 

БЮРО ПРОПАЖ

 

Сегодня у Бюро пропаж

Столпилась очередь растяп:

Пикап, забывший, где гараж;

Столяр, забывший где-то шкап;

Таксист, забывший, где педаль;

Артист, забывший свой рояль;

Школяр, забывший свой урок;

Пёс, потерявший поводок;

Бриг, потерявший паруса,

И мальчик, потерявший пса;

Одна блондинка без зонта,

Одна старушка без кота,

Одна хозяйка без ключа,

Три футболиста без мяча,

Одна тележка без колёс,

И двое лысых без волос;

Пять чудаков из разных стран,

Забывших путь к себе домой,

И старый сумрачный каштан,

Стоящий скромно за толпой.

 

И расступается народ:

– Пускай каштан пройдёт вперёд!

И каждый задаёт вопрос:

Столяр – двум лысым без волос,

Таксист – блондинке без зонта,

Школяр – старушке без кота,

Пёс – футболистам без мяча,

Артист – хозяйке без ключа,

Бриг – чудакам из разных стран:

– Зачем пришёл в Бюро каштан?

 

И старый сумрачный каштан

Растяпам грустно отвечал:

«Когда был ветер и туман,

Я листья с веток растерял!»