Нина Воронель

«Меня пугает власть моя над миром». Воспоминание о встрече с Анной Ахматовой

Я не была близко знакома с Ахматовой. Я видела её один раз, но она цельно и художественно раскрылась даже в этой единственной встрече.

Не помню, кто меня к ней привел или замолвил словечко, но было мне позволено переступить порог сумрачно-петербургской комнаты, где у правой стены, на полдороге между дверью и окном - окно было против двери, за окном моросил дождь – возвышалась, именно возвышалась, а не стояла резная кровать красного дерева, на которой возлежала Ахматова, бледная, грузная, в распахнутой на груди ночной сорочке. Её только на днях выписали из больницы после сердечного приступа, и лицо её на фоне смятых подушек было желтовато-серым, но это не только не снижало её царственного статуса, а, скорее, подчеркивало его.

            Подавив естественно возникшее желание поцеловать ей руку, я подошла и остановилась в ногах кровати.

            - Что вы, собственно, хотите? - спросила она.

            - Я хотела вас увидеть, услышать ваш голос, - лживо пробормотала я, смущаясь объяснить ей, что я вовсе не стремлюсь послушать ее стихи, а одержима эгоистическим желанием почитать ей свои.

            - Я теперь всегда спрашиваю, зачем люди ко мне приходят, - объяснила Ахматова, - а то один нахал на днях ворвался ко мне в больницу, чтобы выяснить, кто лучше, я или Цветаева.

            Узнав, что я поэтесса, она сразу догадалась, чего я хочу.

            - Вы небось хотите почитать мне свои стихи? - спросила она. - Прочтите одно, которое вам особенно нравится.

            Срывающимся от волнения голосом я прочла ей своё стихотворение:

 

            Меня пугает власть моя над миром,

            над разными людьми и над вещами,

            Не я, конечно, шар земной вращаю

            и управляю войнами и миром,

            Но есть во мне таинственная сила,

            исполненная прихотей и каверз,

            Чтоб на паркетах люди спотыкались,

            чтоб на шоссе машины заносило...

 

            Прикрыв глаза рукой, Ахматова полусидела среди высоко взбитых подушек, и мне было неясно, слушала она меня или просто пережидала, пока я закончу. Потом она открыла глаза и властно указала мне на стоящий возле кровати стул с высокой спинкой:

            - А теперь садитесь, я вам тоже почитаю.

            Она взяла с прикроватной тумбочки рукописный листок и, приподнявшись на локте, начала читать, - как ни странно, голос ее тоже прерывался от волнения:

 

            Плывёт в тоске необъяснимой

            Среди кирпичного надсада

            Ночной кораблик негасимый

            Из Александровского сада...

 

            Закончив читать, она устало откинулась на подушки и спросила:

            - Ну как?

И хотя я заранее готова была восхититься всем, что она прочтёт, и хотя завораживающая музыка стихотворения так соответствовала полумраку комнаты и дождю за окном, чёткий внутренний голос сказал мне: «Это не её стихи!»

И я выпалила, немедленно ужасаясь неловкости возможной ошибки:

            - Это прекрасные стихи, но они не ваши, правда?

            Она вся засветилась от радости, что мне понравилось:

            - Это стихи Иосифа Бродского. Чудные, чудные стихи!

            Имя Иосифа Бродского мне ничего тогда не говорило - я его слышала впервые. И потому спросила, опасаясь прозвучать, как тот нахал, что выяснял в больнице про Цветаеву:

            - Он хороший поэт, этот Бродский?

            Она прикрыла глаза, но не устало, а сладострастно:

            - Он такой рыжий! У него такая нежная кожа! Когда он читает мне свои стихи, мне всё время хочется погладить его по щеке!

            В дверь заглянула сморщенная сиделка, выразительно намекая, что моё время истекло. Я покорно поднялась, удостоившись царственного кивка - знаменитый горбоносый профиль отбросил на подушки крылатую орлиную тень, и я пошла к выходу. Когда я дошла до двери, Ахматова окликнула меня:

            - Погодите!

            Я остановилась, хотя рука сиделки, вцепившись в мой рукав, настойчиво волокла меня прочь из комнаты. Из белизны подушек на меня глядели всё ещё блестящие, полные любопытства глаза:

— Скажите, а что, у вас и вправду есть такая власть над миром?

 

К списку номеров журнала «ОСОБНЯК» | К содержанию номера