Яд былого. Стихотворения

ДЕНЬ И НОЧЬ…    (ДЕТСКОЕ)

Солнце рыжей кошкой
Щурится в окошке…
Сахарная вата – эти облака…

День походкой бравой
Правой, левой, правой –
Марширует в вечность – прямо на закат.

Пусть дожди прольются, -
Выпьем их из блюдца, -
Дождик будет – сладкий ароматный чай,

Потому что тучи
Мёдом смазал лучик –
Из небесных ульев – собран урожай!

…Вот на небе чисто!
Лапкою пушистой
Солнышко умылось, – спать ему пора!

И луна на троне
В золотой короне
Будет этим миром править до утра!

ВРАГ МОЙ  (СИМВОЛИСТСКОЕ)

Тёмная комната. Ночь. Постель.
Завтра, зевая, проснётся кто-то.
После он станет кряхтеть - свистеть,
И, отогнав от меня дремоту,

Вцепится в сердце тревогой мне
И отпускать целый день не будет,
Всё ожидая, пока темнеть
Станет, тогда он отпустит будто…

Днём, когда выйду из дома я,
Тысячи глаз обстреляют сердце –
Тысячи взглядов убьют меня,
Но приоткрою в леса я дверцу…

Так я спасался от тяжких стрел,
И от людей уходил в чащобы,
Чтобы никто никогда не смел
В мыслях меня умертвить, и чтобы

Тот, кто мне сердце с утра сдавил,
Больше не плёлся за мною следом,
Чтобы остался навек вдали
Иль растворился бы в знойном лете.

Но на меня (и со всех сторон)
Молча смотрело само пространство –
Небом, глазами синиц, ворон,
Соснами, травами… зло, бесстрастно!

Тоже хотело меня прибить.
Боже! Ведь так не бывает, Боже!..
Кто же сподобил такой судьбы,
Что темнота мне всего дороже?!


Вечера ждал я… А спутник мой –
Враг мой – стоял за спиной, смеялся.
Ночь наступала. Пора домой.
Я уходил… а вчера – остался!

ПРОГУЛКА

Настоящего нет. Обручаясь с прошлым,
Я ступаю по старой, сгоревшей роще,
И вдыхаю событий грядущих запах,
Позабыв в темноте, где восток, где запад.

Впереди огоньками болота блещут,
Открывая, насколько первичны вещи:
Травы, мох, небеса, осины…
В лихорадке туманов дрожат трясины.

Как стрелой, я пронзён уходящим летом,
И луна острие заостряет светом.
Понимаю – былые событья всё же
Мне больнее сегодняшних и… дороже.

В этом мире и звёздный покой не вечен.
Каждый зверя числом навсегда отмечен,
Потому что всегда на него делимы
Все просторы, и жизни людей, и длины

Тех предметов, которых никто не знает,
Не помеха незнанье (иль новизна их),
И, квантуемы мыслью, отрезки, даты
На века на кресте бытия распяты!

…Как сгоревшая в прошлом когда-то роща,
Никогда о пожаре былом не ропщет,
Дым рассеяв по воздуху в тех пределах,
Где душа никогда не покинет тело,


Так и я в настоящем грядущим связан,
О пожаре своём не роптать обязан,
Доверяя реальность какой-то точке,
Будто та до вселенной разбухнет точно.

...Настоящего нет! И в сознанье пусто.
Словно мухи под снегом, уснули чувства.
Я, в былом проживая, творю законы,
От нелепых картин отличив иконы.

Захожу в позабытую сном сторожку,
Тихо дверь открываю в ней. Осторожно
Зажигаю в киоте огонь лампады,
Понимая, что большего и не надо…

СВЯЗИ 1

Молчанием простужены и мысли, и мечты,
Копается в копилке бытия старуха-память.
Но образы прошедшего, забытые почти,
Являются туманными июльскими ночами
Скрипящим звуком старых половиц,
Мерцанием зарниц…

…Пространство не напомнит о свободе никогда,
Покуда клетка времени крепка, и не пустует
Событьями, при этом невозможно передать,
Что кроется за тайным, посекундным, тихим стуком
Хронометра, квантующего дни
Периодом одним.

Меняет постоянные небесный часовой,
И с ними корректируются время и пространство,
Галактики смещаются, и серою совой
Туманность между звёздами пытается пробраться…
Меняемый невидимой рукой,
Период стал – другой!

Однако ослабляются спирали мыслеформ,
Закрученные в дальние эн-мерные пределы,
И снова уменьшается квантованный простор,
Случайному событью покоряясь то и дело,
И время – непрерывно, и опять
Пора воссоздавать


Другие, переполненные зыбкостью миры,
Похожие на призраки, меняющие свойства,
Гармонией исполненные только до поры,
Пока не поменяется закон мироустройства,
И сын опередит отца и мать –
В стремленье умирать.

Когда амбивалентно бытие к небытию,
Пульсирует на тайне отношений их к сознанью
Неявное – чему определений не дают,
Не в силах отказаться от абстракций мирозданья -
То – иррациональное звено,
Которым скреплено

Единство ощущения первичной пустоты,
Сквозящей из космического хаоса наитий,
И знанья, нам знакомого, как клиру монастырь. –
Сцепляются звеном причины, следствия, событья.
И мыслей отрешённых череда –
Им скована всегда!

СВЯЗИ 2

Огни, зажжённые пространством,
Спалят горючее времён,
И бытие легко, бесстрастно
Отправят боги на ремонт.
Из тех пределов – там, где точно
Нет ничего, возникнет точка.

И новый пламень загорится
От точки – из небытия. –
Так обращается в жар-птицу,
Устав от сумрака, змея!
Огонь, сжигая тьму отсутствий
Всего и вся, творит сам суд свой

Над перспективой нетерпенья
Спалить иные времена,
Покуда ангельского пенья
Ему молитва не слышна:
Небытия пуста обитель –
В ней пламя – постоянный житель.
Оно взовьётся там, где время,
Пространства - свёрнуты в нули,
Их многомерного творенья
Постигнуть так и не смогли
Кривые зеркала – сознанья,
Лишь отражая мирозданье,

Но, угасая постепенно,
Испепеляя пустоту,
Огонь отбрасывает тени
Небытия за ту черту,
где инвертируются знаки –
Как плюс и минус, точно так и


Что было тенью, за чертою
Пребудет светом, а тогда
Небытие – причин игрою –
Объемным станет. Так всегда
Нули рождают многомерность…
Увы, обратное неверно,

По крайней мере, до пределов,
Когда погасит бытие
Огонь сознания, всецело
Мир погружая в забытье,
Но снова призраки безумий
Разбудят дремлющий «Везувий»,

И снова загорится пламя,
Сжигающее времена,
И снова память (только память!)
Способна будет изменять
Иную метрику творений,
Овеществляя измеренья,

А, может быть, да посложнее, -
Что ум не может и постичь.
Однако мысли вслед за нею
Не устремятся, и, опричь
Слепых наитий и предчувствий,
В копилке разума всё пусто!

Так повторяются процессы
Творенья замкнутых миров,
Но демиурга интересы
Превыше мыслей мастеров,
Он, перестроив мирозданье,
Ещё
даёт
себе
заданье…

О ГОРНЕМ И О ДОЛЬНЕМ…

Растекается вязкое олово дней по невидимой тверди унылой судьбы, -
Расплавляется сотнями дальних огней, подчиняемых воле лихой ворожбы.
От забытых пределов небесных миров нам доносится ангелов стройный хорал,
И, внимая, слагаем мы тысячи строф и молитвы – затем, чтобы нас не карал

Вседержитель. Ах, как бы да не прогневить!.. Только помыслы все неизвестны его,
И невидима нам запредельная нить, из которой пошито причин торжество.
Примеряя одежды скорбей и утрат, не спешим на последний земной карнавал,
Но хотим, чтоб при жизни (и чтоб «на ура») Елогим нас удачею короновал.

И зима за окном – бесконечно дика, и почувствовать благость его нелегко.
А на улице скалится дикий декабрь, и весны поцелуй – далеко, далеко!
И несчастные мы… и не часто – любовь… А подчас ненавидеть, и то тяжело!
Только в сердце больном – перебой, перебой… Сердце! Как до таких ты времён дожилО!

ЛУНЕ

Льдистые ветки играют на лютне зари.
Тьму обрезая, пыхтит оголтелая вечность.
Странница!
Снова взываю к тебе: «Одари
Холодом утренних снов,
бесконечных, беспечных!

Тучей соблазнов плывут надо мной времена,
Ливнями страсти питая иссохшее сердце,
И прорастают порой до небес семена –
Тонких гармоний астральных неспешные герцы!

Странница!
Стало пустынно мне в зимнем лесу,
И небеса отливают зловещею, синею сталью…
Светлые думы тебе я сюда принесу!
Чёрные чувства на черни порога оставлю.

Мыслей моих не приняв, удалилась она!
Кровь проливая в небесные бледные вены.
Пятнами лунными пала на снег тишина,
И расплескались по небу ночные мгновенья.

…Тайна приходит сверкающей тенью миров,
Что полыхает во сне, будто блёсткие блики,
И вдохновений потоки в сердца мастеров
В эти мгновения будут, конечно, пролиты…

Но, уходя, хохотала в охотку луна,
Сон растворяя в отчаянном утреннем смехе,
И уплыла белой дымкой опять тишина,
И вдохновению снова – помехи, помехи!

ЯД БЫЛОГО

Старость… Время облетает
Грустною берёзой…
Память трётся об лета и
Тлеет папиросой.

Дым былого ядовитый
От неё струится,
И – хоть чем её дави ты –
Толку – лишь крупица!

Тлеет памяти окурок,
Отравляя мир мой.
Ангел счастья белокурый
Спрятался за ширмой…

Усмехается пространство
Хаосом событий,
Говоря мне беспристрастно:
Прошлое – забыто!

Охмелев былым дурманом,
Ничего не вижу,
И сознание в нирване
Устремляю выше. –

Выше глупых размышлений
О грядущих сроках,
И, покорный сладкой лени,
Растворяюсь в строках.

ВИТИЕВАТЫЕ МЫСЛИ

Я верил в превосходство результата
Над тем, что обещала мне она –
Какая-то несбыточная дата,
Какая-то далёкая весна…

И, веря в поражение теорий
Под натиском влюблённой тишины,
Доверил многомерному простору
Пылающую боль своей вины.

…А время – от начала до исхода –
Застыло посреди пустых дворов
Молящим ожиданием восхода,
Сиянием забытых мной миров.

Но времени, конечно, маловато,
Чтоб прошлое с теперешним скрестить,
И эта невозможность – как утрата,
Как порванная судеб наших нить.

…Кому-то – непременная удача,
Кому-то – вековечная беда…
Ребёнок почему-то горько плачет,
Когда мерцает тихая звезда.

… Остыло всё! - остыли утра, ночи,
Остыли дни, прошедшие года.

Пространство рассказать о чём-то хочет,
Но небо – молчаливо, как всегда!

ВЕСЕННЕЕ

Хмельные снежинки летали под тучей,
Блестя и звеня, утопая во мгле.
По снегу плясал переливчатый лучик,
Весеннюю сказку даруя Земле.

Дыханием спелых вишнёвых закатов
Весна воскурила снегов фимиам,
И мир замерцал, синевою объятый,
Бросая потоки лучистые нам.

Касаясь легонько прохладой тумана
Дремотных, заплаканных росами трав,
Весна улыбнулась душистой поляне,
Осколками солнца на Землю упав...

«ЭЗОТЕРИЧЕСКОЕ»

На что потратил время сомневающийся Кант!..
Логическое здание бессмысленность развалит.
Меняются со временем значения констант.
Пространство коммутирует с материей? - едва ли.

Болтается, как маятник, система аксиом.
Условности мешают перепутать север с югом…
В грядущем – настоящее, грядущее – в былом. –
Никак нам не сойти с эзотерического круга!

Напился с безысходности усталый Гейзенберг.
Не снятся Шредингеру ни законы, ни задачи.
Эйнштейн и относительность давно уже отверг.
Теория пред практикой так мало может значить! –

Мгновение меняет и законы, и миры,
Но мир того мгновения никак не изменяет!
Какую бы теорию рассудок ни открыл,
Находится, которая её опровергает.

Вселенная рождается, как будто изнутри,
В непонятом биении сердечных колебаний;
И как бы ни стремился кто, и как бы ни хитрил,
Первичное понять ему – напрасное старанье!

СОН

Стуча колёсами на стыках передряг,
Сквозь серый сумрак опустелой стылой жизни,
Пронёсся скорый, сокрушая всё подряд:
Надежду, веру – то, чем жил, чему был рад,
И светом фар мне на прощанье в душу брызнул.

И восставали из подвалов, тайников
Моей души – толпою дикой – злые гномы,
Гремя цепями заржавевшими оков,
Пугая стайки белокрылых мотыльков,
И нарушая мерный цокот метронома.

Но я бездействовал, а поезд вдалеке
Ещё насвистывал прерывистым фальцетом,
Желая будто указать на то мне, кем
Я смог бы стать… струился холод по руке…
И доктора уже работали пинцетом.

Что было после? – Открывали в ночь окно.
Иглою рдяной прошивали горизонт, и
Загнали карликов души моей на дно.
Едва посвистывал ушедший поезд, но:
Проснись, – сказали, – это просто видел сон ты.