Лев Бердников

Еврейский антиквар

“Я хочу показать, как поэзия вырывается живым ключом из недр метрики; я хочу показать, почему пресловутая скандовка режет нам ухо, и искусное чтение открывает перед нами новые, дальние горизонты; я хочу показать, как следует толковать произведения наших великих поэтов, и как для верной их оценки нужно выбирать их естественный ритм; я хочу показать, как при свете разумно понятой метрики наше духовное око оказывается способным видеть все, что происходит в их душе в пору вдохновения; я хочу показать, как, сбросив чужое иго, мы можем теперь, не мудрствуя лукаво и не вдаваясь в заоблачные теории, сочинять прекрасные стихи и дать себе точный отчет в их внутреннем построении”. 

Мы привели краткий фрагмент из книги барона Давида Горациевича Гинцбурга (1857-1910) “О русском стихотворении; опыт ритмического строя стихотворений Лермонтова”, чтобы читатель услышал голос этого выдающегося ученого и просветителя. Этот труд отмечен горячей любовью к отечественной поэзии, причем  поражает удивительно чистый и вместе с тем яркий, эмоциональный русский язык автора. Питается он не только  чтением классики, но и разговорами часто бывавших в доме Гинцбургов мастеров русского слова, слышанными тогда еше совсем юным Давидом. В этой своей книге о поэзии Гинцбург свободно оперирует и примерами французской, немецкой, английской, итальянской, польской, древнегреческой, латинской, древнееврейской и даже арабской версификации, обнаруживая тем самым завидную филологическую эрудицию.

Впрочем, как это водилось в семье Гинцбургов, полиглотом он стал еще с детства, получив превосходное домашнее образование.  Отец, Гораций Осипович, дал сыну традиционное еврейское воспитание, а также обучил его основным европейским и классическим языкам. Гинцбург-старший приставил к Давиду лучших менторов – настоящих специалистов своего дела. Один из них, тонкий знаток еврейской средневековой книжности и философии, Сениор Закс (1816-1892), оказал на мальчика определяющее влияние. Составитель каталогов древних еврейских рукописей, Закс был заведующим библиотекой баронов Гинцбургов, и именно он привил Давиду жадный и стойкий интерес к книжным раритетам и манускриптам, и это вылилось в охватившую нашего героя страсть на всю жизнь. Другой ментор, Гирш Рабинович (1832-1889), составитель популярного среди евреев в свое время компендиума по естественным наукам, обладал даром журналиста и бойкого полемиста, что передалось и его подопечному. Несомненно и воздействие на Давида одного из наиболее выдающихся гуманитариев XIX века, ориенталиста Адольфа Нейбауэра (1831-1907), ставшего впоследствии профессором кафедры раввинской литературы Оксфордского университета. Нейбауэр, наряду с красотами древнееврейской и караитской письменности, открыл Давиду обаяние арабской литературы и языка.

Уже в юности было ясно: Давид не обладает свойственной Гинцбургам жилкой предпринимателя и финансиста, зато в нем явственно угадываются задатки будущего ученого. Его манит колыбель цивилизации – древний Восток, и он всячески стремится постичь его историю и культуру. В Париже Гинцбург по собственному почину слушает лекции знаменитого арабиста и историка ислама, специалиста по древней поэзии Станисласа Гюара (1846-1884). Барон живо воспринял теорию Гюара о системе стихосложения на основе естественного ритма языка; впоследствии он разовьет ее в своих научных трудах.  

А историю восточных культур, особенности средневековых арабских и персидских литературных текстов, ему, вольному слушателю, преподает в Петербургском университете профессор Виктор Романович Розен (1849-1908) – создатель школы русской арабистики. Розен являл собой тип широко образованного ученого с особым интересом к культурно-историческим вопросам, что передалось и его ученику Гинцбургу.

 Знания, полученные в результате домашнего образования и самообразования, позволили двадцатилетнему Давиду сдать экстерном экзамены в Петербургском университете и получить степень кандидата. Но Давид этим не ограничился. Жажда знаний влечет его в основанный еще в XV веке старейший в Европе Грейфсвальдский университет. Здесь он становится учеником знаменитого профессора Феодора Альвардта (1828-1909), знатока древнеарабской поэзии и восточных языков. Гинцбург, между прочим, изучил там коптский язык, став единственным специалистом по cему языку в России.

Женился он по меркам семьи Гинцбургов довольно поздно – в 26 лет, взяв в супруги свою двоюродную сестру Матильду Уриевну Гинцбург, которая была младше его на семь лет. Бракосочетание и свадьба с традиционной хупой состоялись в Париже. В этом браке родилось пятеро детей: Анна, Иосиф-Евзель, Марк, Софья и Евгений. Все они (кроме Марка, который скончался в детском возрасте) переживут потом революцию и эмигрируют: Анна и Иосиф-Евзель – во Францию, Софья – в Палестину, а Евгений – в Аргентину.

Научно-просветительская деятельность барона была весьма продуктивна. Среди опубликованных им многочисленных трудов - первоиздание книги “Сефер ха- анак: Таршиш” (“Книга ожерелья: Хризолит”) (1886) знаменитого еврейского средневекового поэта, философа и лингвиста Моше Ибн Эзры, а также комментированный арабский перевод этого произведения (1887). В 1896 году увидел также свет сборник “Диван” Ибн Гузмана, поэта-мусульманина XI века из Кордовы

Но, пожалуй, наиболее впечатляющим было предпринятое Д. Гинцбургом совместно с художественным критиком В.В. Стасовым издание “L ornement hebreu...” (“Древнееврейский орнамент”) (1905). Этому роскошно изданному альбому с образцами орнаментов, извлеченных из сирийских, йеменских, африканских еврейских рукописей, предшествовала двадцатилетняя подготовительная работа с манускриптами Императорской Публичной библиотеки. Деятельное участие в этом проекте Стасова замечательно и весьма поучительно для нынешних “патриотов”. Вот что говорит по этому поводу исследователь А. Канцедикас: “Для Стасова поиск национальной самобытности еврейского искусства был тесно связан с основной задачей его культуртрегерской деятельности – изучением и внедрением в современную ему художественную практику самобытных основ искусства русского. Это может показаться парадоксальным, так как активизация русского национального чувства сегодня часто соседствует с проявлениями антисемитизма”.

Библиография работ Давида Горациевича весьма внушительна. Он печатался в наиболее авторитетных научных журналах и сборниках его времени. То он публикует очерк по истории каббалы в журнале “Вопросы философии и психологии”, то помещает в “Журнале Министерства народного просвещения” обширную статью о первой еврейской школе в Сибири. Его охотно печатают такие еврейские издания, как “Revue des Etudes Juives”, “Hameliz”, “Hajom”, “Hakedem”, “Восход” и др., а также редакторы юбилейных научных сборников в честь именитых ученых – профессоров В.Р. Розена, Д.А. Хвольсона, А.Я. Гаркави, Л. Цунца, М. Штейншнейдера и др. Барону принадлежит такой фундаментальный и поистине титанический труд, как каталог и описание рукописей Кабинета восточных языков при Министерстве иностранных дел.

При этом следует иметь в виду, что далеко не все, написанное Гинцбургом, увидело свет при его жизни. Приведенная выше книга о поэзии Лермонтова вышла лишь в 1915 г. А cоставленная им “Хаггада шель Песах” (сборник молитв, благословений, комментариев к Библии и песен, связанных с темой исхода из Египта) была опубликована лишь в 1962 г.

Об уникальной библиотеке, собранной тремя поколениями баронов, уже шла речь.  Коллекция была передана Давиду еще при жизни отца и в 80-е гг. была свезена в Петербург, в дом барона на Первой линии, № 4, частично из Каменец-Подольска (где ей было положено начало), частично из Парижа (где с 50-х годов находилось самое ценное ее собрание). Гордость библиотеки составляли еврейские рукописи и книги, число коих при Давиде Горациевиче значительно умножилось. Поступали материалы в еврейский отдел библиотеки как в результате их приобретения у ведущих книготорговцев, в том числе и за границей (Ф. Гирша, Э. Аскинази, Э. Дайнарда и др.), так и в результате покупки целых книжных собраний (сюда влились, например, около 100 редчайших еврейских изданий из коллекции И.М. Вязинского). Любопытно, что к Гинцбургу перешла вся личная библиотека философа В.С. Соловьева, включающая сочинения по богословию.

Трудно составить полный перечень научных обществ, в коих состоял Давид Горациевич. Он был пожизненным членом Императорского Русского Археологического Общества и парижского “Societe Asiatique”, членом Ученого комитета Министерства народного просвещения и т.д. Причем участие Гинзбурга в сих объединениях отнюдь не было синекурой, а всегда было оплачено делом. Он и сам был вдохновителем и учредителем Общества востоковедения и “Societe des etudes juives” в Париже. При его ближайшем участии возникло Общество для научных еврейских изданий, и одним из самых масштабных проектов сего общества было издание Ф.А. Брокгаузом и И.А. Ефроном в 1908-1913 г.г. первой в России “Еврейской энциклопедии” – “свода знаний о еврействе и его культуре в его прошлом и настоящем”. Это самая полная и обширная (по объему текстов и качественных иллюстраций) Энциклопедия на данную тему из выпущенных до сегодняшнего дня (достаточно сказать, что в ней содержится более 21 тыс. статей).  

“Идея об издании Энциклопедии – Л.Б. нашла в нем горячее и деятельнейшее сочувствие, - говорит биограф Д. Гинцбурга Г. Генкель, - он первый поддержал эту мысль, и его содействию Энциклопедия в значительной мере обязана своим существованием”. Наряду с д-ром Л.И. Кацнельсоном, Гинцбург становится главным редактором Энциклопедии; он также ведет в ней отделы арабской и гаонской литературы. Cтатьи этого универсального компендиума, написанные выдающимися учеными того времени, не устарели и сегодня (особенно в области истории, биографий и толкования библейских вопросов).

Усилиями Давида Гинцбурга в Петербурге был открыт первый светский еврейский вуз в России - Курсы востоковедения. Такое название было навязано барону чиновниками из Министерства народного просвещения. Гинцбург же намеревался назвать его Институтом еврейских знаний. “Юдофобское русское правительство, - замечает по сему поводу историк М. Бейзер, - не могло допустить, чтобы “неприличное” слово “еврейских” появилось на вывеске высшего учебного заведения, и прикрыло “грех” фиговым “восточным” листком”.

В программу курсов входили научный анализ Танаха и Талмуда, еврейская и всеобщая история, философия, языки, литература и искусство народов Востока, психология и педагогика. Ректором вуза стал его учредитель барон Давид Гинцбург; он привлек к преподаванию в нем лучших историков, востоковедов, лингвистов, знатоков еврейской литературы: Л.И. Кацнельсона, С.М. Дубнова, Г.О. Слиозберга, М.Л. Вишнивицера, И.Ю. Маркона, А. Зарзовского и др.

Сам Гинцбург читал курсы лекций по талмудической, раввинистической и арабской литературам, семитическому языковедению и средневековой философии. По словам С.М. Дубнова, барон часто приглашал студентов в свою библиотеку, где на столах лежали редкие фолианты, брал какой-нибудь классический еврейский труд и предлагал кому-то читать вслух, а сам объяснял непонятные места. Задачу Курсов востоковедения он видел в том, чтобы “создать интеллигентный элемент среди евреев, который сумеет с успехом отвечать духовным и научным потребностям русского еврейства, служить его интересам в качестве общественного раввина или учителя и содействовать сохранению в целом заветов прошлого”.

Как общественный деятель барон был прямым наследником своего выдающегося отца. Еще при жизни родителя он состоял членом Комитетов Общества по распространению просвещения между евреями России и Общества распространения земледельческого труда среди русских евреев. После же смерти Горация Гинцбурга он сменяет его на постах председателя Петербургской еврейской общины и председателя центрального комитета Еврейского колонизационного общества. Он также основывает Общество пособия бедным евреям Петербурга, Общество “Маахол кошер” для еврейского учащегося юношества, попечительствует сиротскому дому в Петербурге, Минской земледельческой ферме, Новополтавской сельскохозяйственной школе для евреев-колонистов и т.д.

Давид Гинцбург был близким приятелем известного археолога, вице-президента Академии художеств графа И.И. Толстого, занимавшего в октябре 1905 – апреле 1906 годах пост министра народного просвещения. Интересно, что этот либеральный сановник выступил тогда с инициативой отмены процентной нормы для приема евреев в учебные заведения. В 1907 году И.И. Толстой и Д.Г. Гинцбург, а также философ Э.Л. Радлов, один из лидеров октябристов Ю.Н. Милютин, редактор “Петербургских ведомостей” Э.Э. Ухтомский и обер-прокурор Синода П.П. Извольский объединились в “Кружок равноправия и братства”. Члены кружка, независимо от своих политических убеждений, должны были везде восстанавливать “мир, правду и справедливость”, “вносить свой дух в Университет, Государственный совет и Государственную думу, а также через преподавателей в среднюю и низшую школу”. Целью кружка было достижение равноправия всех народов России, причем особо подчеркивалось, что его участникам предстоит “и словом, и делом бороться с антисемитизмом”.

Барон, так же как его отец и дед, радел о еврейских интересах, неизменно ходатайствуя о своих соплеменниках. И к нему прислушивались: видный чиновник Министерства иностранных дел, он имел чин статского советника и был вхож в высшие правительственные круги.  

Покровительствовал он и еврейским талантам. Именно он увидел в пятнадцатилетнем Самуиле Маршаке будущего крупного поэта, рекомендовав его влиятельному В.В. Стасову, а уже с подачи последнего юное дарование стал потом опекать Максим Горький.

Преждевременная кончина (в 53 года) помешала барону реализовать свой потенциал в полной мере: он лишь менее чем на два года пережил своего родителя, личность для евреев легендарную. Потому в историю еврейского правозащитного движения Давиду Горациевичу суждено было войти скорее как преемнику Горация Гинцбурга, нежели как самостоятельному деятелю. Но во взглядах на будущее еврейства он, как видно, расходился с отцом. Если Гинцбург-старший, несмотря ни на что, верил в счастливую жизнь иудеев в грядущей России, Гинзбург-младший был приверженцем переселения евреев в Палестину. Именно поэтому этот еврейский антиквар завещал коллекцию, любовно собранную тремя поколениями династии, Еврейской публичной библиотеке в Иерусалиме. Одобрили бы сей его поступок Евзель и Гораций Гинзбурги? Едва ли! Беззаветно преданные Отечеству, они, надо полагать, были бы довольны, что наследие еврейских баронов в конце концов осталось в России.

К списку номеров журнала «Слово-Word» | К содержанию номера