Мажит Нартайлаков

Лекарь великого эмира. Роман. Продолжение

Глава 13. Битва на Кондурче. День второй

 

Следующее утро вновь выдалось ясное, благоприятное для битвы. Но хан Тохтамыш на этот раз медлил, надеясь дождаться великого князя Московского Василия Дмитриевича. Ждал с нетерпением и войска булгарских мурз, которым он пригрозил полным разорением. Такая нерешительность хана привела к тому, что его влиятельные нойоны и беки стали роптать. Наконец, Тохтамыш двинул вперед свой центр, пытаясь разбить пехоту полководца Худадада.

В результате нескольких атак коннице Тохтамыша удалось оттеснить пехоту центрального авангардного корпуса Худадада, но тут в дело вступила конница главного центрального корпуса под командованием Шахруха. Ему удалось опрокинуть конницу золотоордынцев, которая вынуждена была вернуться на исходные рубежи. Преследовать их не разрешил Тамерлан: он все еще ждал фланговых ударов противника.

В течение дня золотоордынцы еще несколько раз пытались пробить брешь в центре армии противника, получая каждый раз достойный отпор. Но Тохтамыш упрямо пытался ввести в заблуждение Тамерлана, скрывая свои приготовления для основного флангового удара. То, что Тохтамышу удалось в этом убедить своих военачальников, не получилось в отношении Тамерлана. Тот знал о перемещениях войск противника как от своих соглядатаев, так и от лазутчиков Едигея, и укреплял свои фланги. Он придерживал рвущихся в бой своих воинов резервного корпуса.

 В таких стычках и скрытых приготовлениях прошел второй день. Вечером Тамерлан в своем шатре собрал военачальников. Присутствовали также наставник эмира сейид Береке и личный его лекарь Хаджа. Все понимали: следующий день будет решающим в битве. Великий эмир выглядел уставшим – давала о себе знать длительная болезнь. Но это замечал лишь Хаджа, постоянно находившийся при эмире, а также сыновья и внуки Тимура.

– Ну, какие предположения есть по поводу завтрашнего дня? – спросил Тимур, внимательно осмотрев всех и показав схему расположения своего войска и противника.

На правах старшего сына первым отозвался осторожный и рассудительный Омар-шейх:

– Отец, я думаю, завтра Тохтамыш ударит своими обоими флангами одновременно. Но решающий удар более вероятен по нашему правому флангу, на корпуса Сейф-ад-Дина и Миран-шаха.

– И что это даст Тохтамышу? – спросил эмир, следя за движениями пальца сына по схеме.

– Если Тохтамышу удастся прорвать наш правый фланг, то он решит сразу две задачи: отрежет наш резерв от основных сил и попытается прижать нас к излучине Итили, и из этого мешка у нас не будет выхода.

– Мой корпус этого не допустит! – воскликнул горячий и неуравновешенный Миран-шах.

Но остальные военачальники не разделяли такого оптимизма Миран-шаха. Они поддерживали опасения Омар-шейха.

Тогда и Тимур подвел итоги совещания:

– Хорошо, поступим так: я свой резерв буду держать ближе к правому флангу. Ты, Миран-шах, дай мне знать сразу, как только ордынцы попытаются прорваться в твой тыл. А ты, Мухаммад-Султан, – обратился эмир к своему внуку, рвущемуся в бой, – держись поближе все же к левому флангу. Если Тохтамыш решит нанести удар по нашему левому флангу – об этом Омар-шейх должен сразу сообщить, тогда ты со своим резервом переправишься через реку Сок вот здесь, ниже места впадения Кондурчи, и ударишь в тыл конницы ордынцев.

Порешив на этом, все разошлись, кроме сейида Береке и Хаджи.

– А вы что думаете? – спросил у них эмир.

Хаджа промолчал, а вот Береке сказал:

– Исход завтрашней битвы в руках ни у Тохтамыша, и ни у тебя, эмир. Все зависит от того, что предпримет князь русских Василий. Если он подоспеет к Тохтамышу – нам не удержаться.

– Скажи, Береке, – спросил задумчиво Тимур, – что сделает завтра князь Василий? Ты ведь провидец.

Сейид Береке ответил скромно:

– Тут провидение ни при чем. Вот подумай: если он присоединится к Тохтамышу, то вместе они могут нас разбить. Но тогда Московский князь так и останется вассалом Тохтамыша и будет платить ему дань. Но если он не присоединится к нему, ты можешь разбить Тохтамыша, и князь русских будет надеяться, что в признательность за невмешательство ты не пойдешь на Москву. Тогда он, наконец, сможет сбросить монгольское иго.

– Ну и как же князь Василий поступит? – спросил эмир.

– Он завтра не придет, – коротко ответил сейид Береке.

 

Глава 14. Битва на Кондурче. Разгром хана Тохтамыша

 

Утро третьего дня застало обе армии в полной готовности к битве. Хан Тохтамыш был в приподнятом настроении: к нему подоспели несколько отрядов, правда, небольших. Зато хан получил информацию, что его вассал, князь Московский Василий Дмитриевич, со своей большой ратью уже стоял наготове за рекой Итиль, ближе к устью реки Кара-идель. Тохтамыш направил к нему гонца с приказом переправиться на левый берег Итили.

Тохтамыш атаковал первым. Его фланги ударили одновременно: правофланговая конница Бек-Ярыка атаковала левый фланг армии Тимура – корпус Берди-Бека; конница ордынцев левого фланга Таш-Тимура обрушилась на правый фланг Тамерлана – на корпус Сейф-ад-Дина. Бои на флангах шли ожесточенные, с большими потерями с обеих сторон. Правому флангу ордынцев удалось продавить левый фланг Тамерлановой армии – корпус Берди-Бека, но тут подоспел корпус Омар-шейха, и завязалась ожесточенная битва. Левый фланг монголов Таш-Тимура буквально смял правый корпус среднеазиатов Сейф-ад-Дина и обрушился на корпус Миран-шаха. Тумены Миран-шаха яростно сражались, а сам мирза Миран-шах был впереди всех и, разгорячив своего коня, скакал подобно горе на равнине, а на рукоятке его меча сверкал изумруд.

Создалась тревожная ситуация для армии Тамерлана – опасность ее полного окружения, о чем накануне предупреждал Омар-шейх. Возникла угроза паники и беспорядочного бегства войск. Внимательно наблюдавший за ходом боя Тамерлан дал в этот момент два приказа: во-первых, резервному корпусу переправиться через Кондурчу на помощь своему правому флангу и ударить с тыла наступающему левому флангу ордынцев под командованием Таш-Тимура; во-вторых, центральным корпусам Худадада и Шахруха следовало нанести удар в центр армии Тохтамыша и попытаться разделить ее на две части.

Действия Тамерлана были насколько гениальными, настолько и своевременными. Его резервный корпус стремительно вышел в тыл левого фланга ордынцев и нанес сокрушительный удар. Одновременно войска центральных Тамерлановых корпусов ударили в центр ордынского войска, раздвигая его клином.

Увидев это, находившийся в центре хан Тохтамыш заволновался, но страха пока не было: у него имелись свои козыри. Он послал гонца к князю Василию, а также нойону Иглемышу и его резервному корпусу с приказом срочно вступить в бой в центре и смять центральные корпуса противника под командованием Худадада и Шахруха.

В это же время на пригорке, где находился Тамерлан, зажгли костер с добавлением сырых дров и свежей травы. Густой дым в безветренную погоду поднялся высоко. Это был условный сигнал для заговорщиков в стане золотоордынцев – нескольких подкупленных Едигеем темников во главе с царевичем Бек-Булатом. Они убили нойона Иглемыша и со своими воинами перешли на сторону Тамерлана, по пути подослав еще и убийцу к знаменосцу хана Тохтамыша.

Теперь участь армии Тохтамыша была решена. Хан не дождался помощи от основной части своего резервного корпуса, не дождался подкрепления и от князя русичей. А когда его знаменосец, сраженный предательской стрелой, упал и уронил знамя, в армии ордынцев началась паника: все решили, что хан Тохтамыш убит или он бросил их и бежал. К тому же в этот роковой, решающий момент битвы сейид Береке, как описывает сирийский историк Ахмед Ибн Арабшах, громко крикнул: «Ягы кочды! Ягы кочды!», что означало: враг побежал. Этот крик поддержали воины Тимура. Золотоордынцы замешкались, думая, что кто-то действительно побежал, и начали отступать. Тогда вдохновленные воины Тимура яростно бросились на врага и обратили его в бегство.

Чтобы спасти свою армию от полного разгрома, Тохтамыш решил концентрировать свои войска на правом фланге, прорвать там левый фланг армии Тамерлана, обогнуть Самарскую дугу реки Итиль и уйти вниз по Итилю в богатые Прикаспийские степи.

Предусмотревший и это, великий эмир Тамерлан дал приказ рвавшемуся в бой внуку Мухаммад-Султану: стремительным рейдом отборной гвардии переправиться через реку Сок и ударить в тыл правого фланга золотоордынцев. Мухаммад-Султан выполнил приказ деда по-юношески азартно и по-мужски расчетливо. Он ударил в тыл и в бок группировавшемуся правому флангу армии Тохтамыша. Среди воинов-ордынцев и здесь началась паника. Связь между отдельными войсками армии Тохтамыша была потеряна, и они начали всеобщее беспорядочное отступление, вернее бегство, к излучине реки Итиль.

Армия Тамерлана преследовала отступавших, беспощадно рубя золотоордынцев, вплоть до реки Итиль. Лишь немногим из них во главе с ханом Тохтамышем удалось переправиться через Итиль и закрепиться на ее правом берегу. Вся равнина от Кондурчи до Итиля была усеяна телами погибших золотоордынцев. Но и в армии Тамерлана было много потерь. И он не стал форсировать Итиль, чтобы не умножить потери своих воинов при переправе через широкую и глубокую реку. Да и здоровье Тамерлана не позволяло вести длительную, изнурительную погоню за Тохтамышем.

Битва на Кондурче завершилась блестящей победой Тамерлана. По масштабу, по численности войск с обеих сторон, по тактическому построению войск и ведению боя эта битва значительно превзошла известную Куликовскую битву. Не уступала, а может, и превзошла ее по значимости для формирования и становления независимой Московской Руси, ускорила распад Золотой Орды.

 

Глава 15 . Работа Хаджи в военном лазарете

 

Три дня ожесточенных боев привели к массовым потерям убитыми и ранеными. Раненых вывозили на левый берег Кондурчи, где развернулся военный лазарет. Он представлял собой длинный просторный шатер, внутри которого были установлены два деревянных стола для проведения операций, несколько столов для перевязок и несколько длинных рядов топчанов для раненых. Для выздоравливающих раненых рядом были развернуты еще два шатра – уже без операционных столов.

Организацией работы лазарета командовал Тахир ибн Осман. Хаджа, работавший здесь с другими лекарями, не мог не признать хорошую организацию работы лазарета. Чувствовался большой опыт работы Тахира в подобных боевых баталиях.

У Хаджи такого опыта работы в военных условиях не было, зато его хирургические навыки здесь были востребованы сполна. При самых сложных травмах обращались к нему. Так, Тахир и его лекари при обильных кровотечениях из крупных сосудов применяли только сдавливающую повязку с кровоостанавливающими травами, что оказывалось часто неэффективным. Хаджа, как учил его наставник Феруз, выделял в ране поврежденные концы крупных сосудов и перевязывал их, что надежно останавливало кровотечение.

Также у Хаджи была своя методика лечения рубленых ран с переломами костей. Лекари Тахира в таких случаях лишь сопоставляли отломки и туго бинтовали, прикладывая дощечки для создания неподвижности поврежденной конечности. Это часто приводило к нагноению ран, с переходом воспаления на кости, что и случилось в свое время с самим Тамерланом. Хаджа же в подобной ситуации тщательно очищал раны, удалял из них мелкие кусочки костей и инородные тела, обрабатывал рану противовоспалительным настоем или мазью, фиксировал отломки костей и только потом создавал неподвижность конечности. После этого редко у кого рана воспалялась, и раненые воины перестали умирать от горячки.

С мелкими травмами воины в лазарете не задерживались. После оказания помощи они старались вернуться в строй. Тяжелораненые оставались в лазарете, им требовались перевязки и уход. Ухаживали за ними недавно освобожденные из ордынского плена девушки – булгарки, славянки, башкирки.

Среди этих ухаживающих внимание Хаджи привлекла девушка-башкирка. Она быстро переходила от одного пострадавшего к другому, ловко оказывая необходимую помощь. Не боялась, как многие другие, помогать лекарям на перевязках. Часто она оказывалась рядом с Хаджой, наблюдая, как он работает. После одной из операций Хаджа остановил ее и спросил:

– Откуда ты, такая красавица, взялась?

– Меня недавно освободили из плена. Ордынцы угнали меня и еще многих девушек прошлой осенью.

– А из каких мест ты будешь? Ты ведь башкирка?

– Да, я из башкортского рода авзян, наше племя кочует в верховьях реки Яик.

Хаджа заинтересованно взглянул на девушку и спросил:

– А где именно основное место поселения вашего племени?

– Наше поселение находится недалеко от места впадения в Яик реки Таналык.

– Вот это да! – воскликнул Хаджа. – А ты знаешь, что я тоже башкорт, и мое племя кочует между реками Яик и Таналык. Значит, наши племена соседние!

Оба этому обстоятельству так обрадовались, словно нашлись родственники. Они еще долго беседовали о родных местах. Хаджа рассказал свою историю о том, как стал лекарем.

В последующие дни Заляйха – так звали девушку – чаще оказывалась рядом с Хаджой, с большой охотой помогая ему. Да и Хаджа тянулся к ней, как к родственной душе.

Теплыми вечерами, когда Тамерлан не призывал Хаджу к себе, он и Заляйха гуляли по берегу Итили, любуясь спокойным течением великой реки, красивыми лугами, табунами пасущихся лошадей.

И разговоры их не иссякали, им было хорошо вместе.

 

Глава 16. Празднование победы на берегах Итили

 

Армии Тамерлана досталась богатая добыча: одно из любимых мест кочевья и стоянок Золотой Орды – левый берег излучины реки Итиль от места впадения в нее реки Камы до Самарской дуги. Воины Тамерлана опустошили владения побежденного противника. Добычи в виде драгоценностей, шкур, лошадей, коров, овец и различных вещей было столько, что все увезти было невозможно. Также огромно было число пленных, а среди них – множество подобных гуриям красивых девушек. Из них только лично Тамерлану были отобраны пять тысяч красавиц.

Празднование победы длилось целых двадцать шесть дней. Сам Тамерлан праздновал в своем шатре, покрытом златотканой парчой. Такой же парчой был обтянут весь стан великого эмира, протянувшийся по периметру на целых три фарсанги, а это около двадцати километров!

Сейиду Береке и Хадже поставили свои собственные богатые шатры рядом с шатром великого эмира. В первые дни после битвы у Хаджи и других лекарей было очень много работы: они оказывали помощь раненым воинам. Тамерлан попросил Хаджу лично лечить раны своих сыновей Миран-шаха и Шахруха, а также военачальника Сейф-ад-Дина.

Не забывал Тамерлан приглашать на пиршества Хаджу, сейида Береке и своих военачальников, угощая их самыми лучшими напитками и самыми вкусными блюдами.

В одно из таких пиршеств Тимур, глядя на грациозно разносивших яства пленниц, сказал Хадже:

– Ты почему не просишь у меня наложниц? Ты ведь это заслужил.

– Они мне не нужны, у меня и так полно забот, – ответил Хаджа.

– Они не могут быть ненужными мужчине, – заметил Тимур. – Может, у тебя в твоем родном селении осталась землячка-зазнобушка?

– Да нет, – покраснев, ответил Хаджа. – Но если говорить о землячках, то одна из пленниц, Заляйха, оказалась из соседнего племени. Ее и других угнали прошлой осенью ордынцы. Вот ее я бы взял в жены.

– Ну ладно, забирай ее, – сказал со смехом Тимур.

Проводя в пирах время, Тамерлан не переставал собирать и анализировать сведения от лазутчиков и перебежчиков. Так он узнал, что хан Тохтамыш с остатками своей армии все дальше и дальше уходил на юг, в сторону Кафы, Крыма. По пути он вновь собирал отряды.

В часы досуга Тамерлан вел беседы со своими приближенными, а также с перешедшими на его сторону Чингизидами и монгольскими военачальниками. Он играл в нарды и шахматы с сейидом Береке, внуком Мухаммад-Султаном и монгольским нойоном Кунче-огланом.

В один из вечеров Тамерлан играл в шахматы и беседовал с монгольскими царевичами и военачальниками. Принимали участие в беседе Омар-шейх, Береке и Хаджа. Выиграв в шахматы у Кунче-оглана и свалив на бок короля черных, Тамерлан с ухмылкой сказал:

– Вот так мы свалили и хана Тохтамыша, – и, увидев, какими напряженными стали лица его монгольских союзников, добавил: – С вашей помощью, конечно. Вы ведь этого хотели?

– Да, – ответил царевич Бек-Булат, – но наш народ рассеялся по степи. Кто-то подался в Белую Орду, кто-то – в Синюю, кто-то остался в столице уже разрушенной Золотой Орды. Это нас печалит.

– Мне тоже докладывали, – сказал Тамерлан, – что некоторые из ваших аристократов потянулись к Тохтамышу.

– Вот этого как раз и нельзя допустить, – вступил в разговор еще один царевич – Тимур-Кутлук. – Народ надо объединить, чтобы противостоять амбициям Тохтамыша.

– Что вы предлагаете? – спросил Тамерлан.

– Мы вот между собой обсуждали, – вновь заговорил Тимур-Кутлук. – И просим тебя: отпусти нас собирать наш народ. Мы соберем достаточно сил, чтобы не только противостоять Тохтамышу, но и оказывать тебе помощь.

– Но где вы собираетесь искать ваших людей? – спросил эмир.

– Мы разойдемся в разные стороны, – ответил Едигей. – Я и царевич Темир-Кутлук двинемся на север, к Кара-идели, Булгарским землям, и к Ак-идели – к башкортским племенам. Туда сбежало много наших воинов. Царевич Бек-Булат хочет поехать на свою вотчину, на юго-запад, на берега Дона. А вот царевич Койричак и Кунче-оглан спустятся вниз по Итилю, к Сараю.

– Ну что же, вижу, вы хорошо все продумали. Езжайте, я на вас надеюсь.

И, получив от своих союзников клятвенные заверения в верности, Тамерлан отпустил их, проявив милость и одарив их ценными подарками.

Когда союзники ушли, Омар-шейх сказал:

– Отец, зря ты отпускаешь их. Они предадут тебя.

– Я это знаю, сын. Вся история Улуса Джучи построена на изменах и крови. И эти царевичи изменят мне, как будут изменять друг другу и остальным Чингизидам. Этих хоть я знаю. Знаю, чего они стоят. Но всем им предстоит еще большая задача: они будут грызться друг с другом за власть в Орде.

– Да, отец, ты, как всегда, мудр, – сказал Омар-шейх. И добавил: – Отец, может, и нам пора двинуться в родные края. Осень ведь не за горами.

 

Глава 17. Возвращение армии Тамерлана домой

 

Ближе к середине июля 1391 года Тамерлан отдал приказ готовиться к походу домой. Воины начали загружать обозы несметной добычей, сгонять в стада скот, делать последние разорительные набеги на ордынские владения. Тахир ибн Осман, Хаджа и другие лекари проводили последний обход раненых в лазарете, ставили на ноги тех, кто мог самостоятельно ехать либо верхом, либо в повозке. Для самых тяжелых, а таких оказалось достаточно много, готовили специальные обозы.

В один из последних дней пребывания на берегах Итиля Тамерлан пригласил к себе Хаджу и напомнил ему о состоявшемся несколько дней назад разговоре:

– Хаджа, ты недавно говорил о готовности жениться на своей землячке. Не передумал?

– Нет, не передумал, – смутившись, ответил Хаджа. – Но сейчас как-то не время.

– Для любви не нужно искать удобного времени. Вот сегодня вечером и проведем торжество. Давайте, готовьтесь!

И вечером того же дня в просторном шатре самого эмира Хаджа и Заляйха стали мужем и женой. Они услышали много добрых пожеланий от Тамерлана, его детей и военачальников, а сейид Береке предсказал им долгую счастливую жизнь и много детей. После торжества молодожены вернулись в шатер Хаджи вместе, чтобы никогда больше не расставаться.

Наконец, утром 16 июля по стану прозвучали трубы, возвещающие начало похода.

Поредевшее, но обременённое огромной добычей и обозами с ранеными войско Тамерлана двинулось назад, к реке Яик. Переправившись через нее именно в том месте, где в начале лета стоял в ожидании хан Тохтамыш, армия Тамерлана взяла прямой, кратчайший путь домой. Но она двигалась очень медленно, поэтому Тамерлан со своим окружением, среди которого были Хаджа с женой, поехал вперед и к концу октября добрался до своей столицы – Самарканда.

Армия, следуя за своим полководцем, только в декабре добралась до окрестностей Ташкента, где остановилась для зимовки.

А в Самарканде начались бесконечные пиршества в честь победы Тамерлана. В них приходилось участвовать и Хадже, но он уставал от чествований, и по возможности уединялся со своей красавицей-женой в доме, подаренном ему великим эмиром, казавшимся им дворцом.

Наступил 1392 год. К весне и началу лета лазутчики донесли Тамерлану о возрождении власти хана Тохтамыша. Стало известно, что он прогнал из столицы Орды – Сарая – поочередно и Тимур-Кутлука, и Бек-Булата, вновь восстановил свою власть почти во всей Золотой Орде. Только в Белой Орде властвовали потомки Урус-хана. Они, являясь заклятыми врагами хана Тохтамыша, стали буфером между Золотой Ордой и Мавераннахром.

Еще докладывали Тамерлану, что Тохтамыш укрепился финансово за счет золота и серебра великого князя Московского Василия, которые тот уплатил за ярлык на города Нижний Новгород, Городец и Муром. При этом Тохтамыш даже не упрекнул своего вассала за его невмешательство при битве у Кондурчи – так необходимы были эти средства хану.

Восстановив власть и укрепившись финансово, Тохтамыш начал создавать коалицию против Тамерлана. Он отправил своих послов к литовскому королю, египетскому султану, грузинскому царю, османскому султану.

Узнав об этих приготовлениях хана Тохтамыша, Тамерлан решил начать против него вторую военную кампанию.

 

Глава 18. Начало второго похода на Персию

 

Тамерлан планировал начать свою кампанию с похода на Кавказ. Но, выступив из Самарканда и добравшись до Бухары, он получил известие о восстаниях в своих провинциях, в Хорасане39 (Северной Персии) и городе Герате40, завоеванных в ходе первого трехлетнего (1386–1389) похода. Тамерлан собрал своих военачальников на совет, который единогласно поддержал эмира в необходимости скорейшего подавления мятежа, чтобы при дальних походах во владениях Тамерлана было спокойно. Правителем государства он оставил своего внука Мухаммад-Султана. Он доверял внуку так же, как верил своему старшему сыну Джахангиру (от первой жены Улджай), к большому сожалению для Тимура, погибшему в 1375 году. В помощники внуку Тимур определил начальника города Самарканда Аргун-шаха.

В Багдаде, воспользовавшись остановкой армии, Хаджа посетил могилу своего учителя Феруза, а потом и дом, где тот когда-то жил. В том доме сейчас жили дальние родственники Феруза. Приняли они Хаджу гостеприимно, тепло, гордясь тем, что их родственник был учителем личного лекаря великого эмира. Засидевшись в гостях допоздна, Хаджа ушел от них с подарком – хирургическими инструментами Феруза, которые оказались теперь ненужными его родственникам.

По возвращении вечером во дворец эмира, где Хадже были отведены апартаменты, его ждало еще одно радостное известие. Его жена Заляйха пожаловалась на недомогание. Опытному лекарю не составило труда заключить, что Заляйха беременна.

Порадовавшись этому событию, молодая чета затем опечалилась: теперь Заляйха не сможет сопровождать в походе мужа. И они решили, что Заляйха вернется в их дом в Самарканде, где и будет ждать Хаджу.

Тем временем армия двинулась дальше и повернула к югу, в направлении к городу Герат. После выступления армии из Бухары Тамерлан пригласил к себе сына Миран-шаха и сказал:

– Ты правитель Хорасана и Герата, и тебе следует быть в Герате первым. Возьми свой корпус и налегке двигайся в Герат. Осади его, если восставшие не откроют тебе ворота. Но легкой конницей не штурмуй стены города, береги людей, лучше дождись меня с моими осадными орудиями.

– Слушаю, отец. Но что мне делать, если они сдадут город? Как мне их наказать?

– Ты правитель, тебе и решать. Можешь всех помиловать, можешь всех казнить. Если хочешь, можешь наказать Герат так же, как я в свое время Ургенч41.

Миран-шах со своей конницей ускакал вперед, за ним медленно двинулась основная армия Тамерлана. И когда великий эмир, наконец, достиг Герата, то перед ним открылись ворота города, и его с пышным торжеством встретил Миран-шах.

Вечером был устроен большой пир, где присутствовали военачальники Тамерлана, сейид Береке и Хаджа, а также знатные горожане.

Во время пира Тамерлан поинтересовался у Миран-шаха, как ему удалось усмирить Герат.

Оказалось, что знатные горожане, присутствовавшие ныне на пиру, при виде армии Миран-шаха под стенами города схватили зачинщиков восстания и выдали их сыну великого эмира. Они были казнены, а город и его жители помилованы.

Но Тамерлан, пока армия отдыхала в Герате, провел собственное расследование обстоятельств заговора в городе. Он выяснил, что, кроме казненных заговорщиков, были еще тайные предводители восстания. Тамерлан узнал, что это – представители народа сербедаров42 – кровных врагов Тамерлана. Великий эмир повелел найти их и повесить.

Когда тайные зачинщики заговора были найдены и схвачены, по приказу Тамерлана они, их родные и близкие были казнены. Кроме того, Тамерлан повелел снять ворота Герата, сделать его беззащитным, дабы у жителей города впредь даже и мысли не было о восстании.

Завершив затянувшиеся дела в Герате, Тамерлан двинул свою армию в сторону Каспийского моря.

 

Глава 19. Завоевание Тамерланом прикаспийских областей

 

После усмирения Герата Тамерлан планировал поход на богатый Багдад, но перед выступлением армии из Герата получил известия с Кавказа о намерениях золотоордынского хана Тохтамыша завладеть Кавказом, чтобы обеспечить себе доступ в богатые Персию и Египет.

Тамерлан решил усилить свое влияние на Кавказе и прикаспийских областях, поэтому из Герата его армия повернула на северо-запад. С боями Тамерлан покорил племена и народы южных прикаспийских областей.

Здесь выяснилось, что во главе мятежа прикаспийских племен был вождь туркменов, честолюбивый Кара-Юсуф. Он на волне недовольства племен и народов, покоренных Тимуром ранее, планировал создать независимое государство в южных прикаспийских областях и северной Персии.

Конница Кара-Юсуфа была мобильной, появляясь в разных местах, наносила мелкие, но чувствительные удары по войскам Тамерлана. После таких наскоков армия Кара-Юсуфа исчезала за барханами пустыни Каракумы. Это раздражало великого эмира, и он вызвал к себе сыновей. Когда Омар-шейх, Миран-шах и Шахрух вошли в шатер повелителя, там были старшая жена Тимура Сарай-Мульк-ханум, сейид Береке, лекарь Хаджа. Они хотели уйти, но Тимур движением руки их задержал, приглашая принять участие в беседе.

– Ну, каковы ваши успехи? В каком состоянии ваши тумены? – спросил Тимур сыновей.

Видя хмурый вид повелителя, все молчали, не зная причин его недовольства. Наконец, заговорил Омар-шейх:

– Наши тумены успешно провели операции против восставших племен. Сейчас воины находятся в своих станах.

– Каковы ваши потери? – спросил Тимур.

– Вначале потерь практически не было, – вновь ответил Омар-шейх. – Но разобщенность наших туменов привела к тому, что некоторые из них были атакованы сзади, с тыла, конницей туркменов.

– Пока наши воины перестраивались, – добавил Миран-шах, – туркмены, не принимая большого боя, захватив часть нашего обоза, исчезли в песках пустыни. Нам ни разу не удалось их нагнать.

Тимур задумался, затем сказал:

– Наступила осень, скоро придет время зимовки, а весной необходимо двигаться дальше. Мы не можем оставить у себя за спиной такого сильного врага, как Кара-Юсуф.

Затем, помолчав, Тимур начал излагать свой план действий:

– Ты, Омар-шейх, выступишь со всеми своими туменами, с обозами к Каспию. Будешь двигаться открыто, на виду, так, чтобы о твоем походе узнали все. А ты, Миран-шах, со своими туменами двинешься назад, в Самарканд.

Все удивленно воззрились на великого эмира, кроме, кажется, невозмутимого сейида Береке. Тогда Тимур продолжил:

– Отъедешь тоже на виду у всех на восток примерно на 4–5 фарсахов43, затем остановишься, а утром, еще затемно, тихо и налегке повернешь на север, в пустыню, за спину Кара-Юсуфа. А здесь мы постараемся, чтобы все узнали: ты едешь в Самарканд для подавления волнения.

Тимур замолк, затихли и все остальные, раздумывая над планом великого эмира. Затем поднял голову Омар-шейх и сказал:

– По твоему плану, отец, я буду приманкой для Кара-Юсуфа?

– Да, это так, – ответил Тимур. – К тому же беспечной приманкой. Но будь всегда начеку, чтобы в любой момент дать отпор Кара-Юсуфу. А ты, Миранх-шах, зайдешь к нему с тыла и перекроешь пути отхода в пустыню. Тебя, Хаджа, я попрошу быть при Омар-шейхе, я думаю, твоя помощь окажется нужной его воинам.

С тем все разошлись, чтобы дать указания своим темникам и тысячникам о завтрашнем выступлении.

Утро следующего дня началось с суматошной подготовки воинов к походу. В отличие от предыдущих выступлений, на этот раз воины суетились, бранились между собой, мешали друг другу, что значительно удлиняло сроки сборов к выступлению. Военачальники, начиная с сотников и кончая тысячниками и темниками, вяло пытались внести порядок, а больше беседовали с приезжими купцами и кочевниками, объясняя им такую сумятицу совпадением выступления туменов двух царевичей – Омар-шейха и Миран-шаха. При этом неоднократно подчеркивалось, что поход Омар-шейха был запланирован заранее, а Миран-шах выступает в Самарканд спешно, из-за вспыхнувшего там бунта горожан. Якобы гонец, прибывший из Самарканда от правителя Мухаммад-Султана, поведал великому эмиру: правитель города считает, что восстанием горожан могут воспользоваться степные кочевники и попытаться захватить город и что ему нужна подмога.

Наконец, сборы были завершены, и тумены Омар-шейха направились на север, воины Миран-шаха – на восток.

Обычно в армии Тамерлана царила строжайшая дисциплина. Военачальники умели организовать быстрый подъем своих подчиненных, а каждый воин всегда был готов в самое короткое время выступить в поход или вступить в бой.

Сегодняшняя же сумятица, хотя была непривычна для армии Тамерлана, оказалась оцененной сторонним глазом, а чужие уши вдоволь наслышались информации, которую в другое время вряд ли можно было бы вызнать ни у одного из воинов или военачальников.

Хаджа выехал с туменами Омар-шейха. Царевич, помня о напутствии отца, попросил лекаря быть поближе к нему, а не находиться, как обычно, в обозе. Два дня войска шли маршем без происшествий. На исходе третьего дня лазутчики сообщили Омар-шейху об активности туркменских воинов со стороны песков Каракумов. Продвинувшись еще немного, Омар-шейх выбрал удобное место для ночлега. Воины быстро собрали стан и, получив приказ быть наготове, разошлись по своим шатрам.

Омар-шейх не сомневался, что туркмены Кара-Юсуфа нападут сегодня ночью. Вечер и первая половина ночи прошли спокойно. Уже ближе к утру лазутчики донесли: с северо-востока к ним быстро приближается конница.

Военачальники вновь проверили готовность воинов, которые пока оставались во всеоружии в своих шатрах. Наконец, конница туркменов ворвалась в расположение предусмотрительно оставленного обоза. Не найдя там ничего, они поскакали к стану неприятеля. Но тут как из-под земли поднялась пехота Омар-шейха под командованием полководца Джаку Барласа. Она надежно укрылась большими щитами и ощетинилась копьями. Завязался ожесточенный бой. В это время во фланг нападающим ударила конница Омар-шейха под руководством самого царевича. Удар был настолько стремительным и внезапным, что фланг конницы противника был смят, затем после ожесточенной сечи был разбит весь передовой отряд туркменов.

Кара-Юсуф, находившийся с основными силами позади своего передового отряда, вначале хотел броситься к нему на помощь, но затем увидел конников Омар-шейха, которые все прибывали и прибывали. Кара-Юсуф понял, что его тут ждали, и решил, воспользовавшись утренними сумерками и туманом, скрыться в песках. Он был уверен, что его не будут преследовать.

Но его преследовали. Хуже того, когда уже рассвело, перед туркменами появилось еще одно войско противника. Это была конница Миран-шаха. Теперь судьба Кара-Юсуфа была предрешена. Его войско, оставшись меж двух жерновов, было разбито наголову. Лишь немногим, в том числе вождю туркменов, удалось выскочить из окружения и исчезнуть в пустыне.

Хаджа, остававшийся в стане, сразу после отхода туркменов организовал сбор раненых, развернул заранее подготовленный шатер под лазарет и начал сортировку пострадавших.

Убитых в непродолжительном бою было мало, но раненых, особенно среди пехотинцев, было много. Хаджа осмотрел всех пострадавших. Легкораненых поручал своим ученикам, чтобы они обрабатывали раны и перевязывали. Тяжелоранеными занялся сам со своим первым помощником. Они останавливали кровотечения, накладывали швы на раны, обеспечивали неподвижность отломков костей при рубленых переломах.

Тут к Хадже прибежал один из его учеников и попросил срочно посмотреть одного воина, раненного стрелой в грудь справа, которого лекарь вначале отвел к легкораненым. Со слов ученика, воину стало плохо после удаления стрелы из грудной клетки.

Подбежав к воину, Хаджа увидел, что тот весь посинел, задыхается, не может глубоко вздохнуть, а изо рта идет кровавая пена. Хаджа быстро оценил ситуацию. Он понял, что после извлечения стрелы в грудной клетке начал быстро скапливаться воздух, который сдавил легкие воина.

Хаджа быстро достал из своего ящика металлический инструмент в виде трубки небольшого диаметра с косо срезанным и остро отточенным концом. На глазах у изумленных учеников и любопытствующих раненых он быстрым ударом, как стрелой, проткнул грудную клетку. К удивлению всех, воин тут же глубоко задышал, синева кожи лица постепенно сменилась румянцем.

Затем Хаджа взял грушевидный кожаный пузырь, подсоединил его к трубке и, растягивая пузырь, как меха, несколько раз вытянул из грудной полости раненого воздух. И только тогда, когда своеобразный отсос перестал заполняться воздухом, а воин задышал ровно и спокойно, Хаджа вынул трубку из грудной клетки44.

Наблюдавшие за этой манипуляцией ученики лекаря и воины одобрительно загалдели. Один из учеников, самый молодой, спросил Хаджу:

– Учитель, скажите, пожалуйста, почему легкораненый воин чуть не умер и как удалось вернуть его к жизни?

Хаджа, собирая инструменты, ответил:

– Конец стрелы, видимо, повредил правое легкое. После удаления стрелы воздух из легкого вышел в грудную клетку, не давая возможности легким расправляться, а воину – дышать.

Затем лекарь, показав на острую металлическую трубку, продолжил:

– Для выведения воздуха из грудной клетки я проткнул её вот этой самой специальной трубкой, а затем через неё удалил весь воздух. А теперь, – обратился Хаджа к своему более опытному ученику, – рану на груди надо плотно закрыть и перевязать, чтобы воздух больше не поступал внутрь.

В таких заботах прошел весь день, и только к вечеру в стан вернулись воины обоих царевичей. Несмотря на удачную операцию, и Омар-шейх, и Миран-шах были хмурыми.

После того, как воины и их предводители отдохнули и поели, Хаджа, улучив момент, спросил Омар-шейха:

– Скажи, ты чем-то недоволен? Вроде разработанный вами план полностью оправдал себя.

– Нет, – вздохнул царевич, – план не выполнен до конца. Кара-Юсуф, главарь разбойников, вновь ускользнул от нас. Отец нас по головке не погладит.

И действительно, когда через несколько дней Омар-шейх и Миран-шах вернулись в основной стан, великий эмир устроил им головомойку.

 

Глава 20. Завоевание западной Персии и Багдада

 

Зимовка армии Тамерлана в прикаспийских землях прошла спокойно, без происшествий, в подготовке к весенне-летнему походу. Но куда будет этот поход – не знал никто, кроме самого великого завоевателя. Он никогда не делился своими планами, не обсуждал их ни с военачальниками, ни даже с сыновьями. Он только требовал, чтобы армия была готова к выступлению в любое время.

И это время наступило весной 1393 года. В один из теплых вечеров великий эмир Тимур собрал своих военачальников – тысячников, темников, сыновей и внуков. Как всегда, в военном совете принимали участие сейид Береке и личный лекарь великого эмира Хаджа.

Военный совет у Тимура проходил своеобразно. Военачальники созывались к повелителю на пиршество. Пир проходил с соблюдением всех церемоний, которые начинались с рассаживания приглашенных. Слева от Тимура сел хан Султан-Махмуд45 – правнук Чингисхана, преданный друг и боевой товарищ великого эмира. Рядом с ним сели Омар-шейх, Миран-шах, Шахрух, внук Тимура Пир-Мухаммад, полководцы – эмир Сейф-ад-Дин и шейх Нур-ад-Дин. По правую руку Тимура расселись темники и несколько тысячников не по чину, а по возрасту. Так, первым слева от великого эмира оказался старейший тысячник Сафар-Бек.

Пир начался с кумыса и шубата45а, чашу которого Тимур первым подал Султан-Махмуду, считавшемуся великим ханом Мавераннахра. Затем золотая чаша с напитками подавалась поочередно сыновьям и военачальникам по занимаемому чину.

После кумыса и шубата приступили к обильному пиршеству. В его разгар Тимур негромко, но хорошо слышно в мгновенно наступившей тишине сказал:

– Утром выступаем в поход, на запад. Надеюсь, все готовы?

Все утвердительно закивали головами, но никто не спросил: куда? Все знали: если надо – повелитель скажет сам. Лишними вопросами можно сильно его разгневать. Военачальники начали потихоньку вызывать своих тысячников и сотников, давая короткие указания по подготовке к выступлению.

После совета Тимур задержал Хаджу. Когда все ушли, он сказал лекарю:

– Сегодня был гонец из Самарканда с сообщением от оставленного там правителем моего внука Мухаммад-Султана о состоянии дел в столице. И кроме этих дел, которые тебе не очень интересны, он передал весть, что твоя Заляйха родила.

– Мой сын родился? – вскочив, спросил Хаджа.

– Да, – удивленно подняв глаза, ответил Тимур. – Но как узнал, что у тебя сын? Тебе уже кто-то сказал?

– Нет, – сев на свое место, ответил Хаджа. – Просто тогда, перед походом, когда я узнал о беременности жены, я по некоторым признакам понял, что будет мальчик. И даже имя ему мы с Заляйхой приготовили заранее: это будет Кужи-Ахмет – в честь деда.

– Я еще раз убеждаюсь, что ты великий лекарь. От души поздравляю с рождением первенца, – сказал Тимур, похлопав Хаджу по плечу, и отпустил его, пожелав счастья ему и его семье.

Наутро войско Тимура организованно двинулось на запад. Раздельно выдвинулись правый и левый фланги, а внутри них – тоже раздельно друг от друга – тумены.

Каждый десяток в походе имел одну огромную телегу со скарбом, с одним шатром на десятерых воинов, две лопаты, по одному – топор, котел, пилу, моток веревки, бычью шкуру, кетмень, серп; запас продовольствия в виде муки, ячменя, сушеных фруктов и мяса. Каждый воин десятка имел запасную лошадь, два лука: один легкий – для быстрой стрельбы, в том числе на скаку, второй – тяжелый для дальней стрельбы. В колчане воина должны были находиться не менее тридцати стрел. Кроме того, каждый воин был вооружен саблей или мечом, кинжалом, щитом; многие имели кольчуги, шлемы и копья.

Правителем вновь завоеванных прикаспийских земель, а также завоеванных еще в первом трехлетнем (1385–1387) походе стран Закавказья – Азербайджана, Армении, Карабаха, части Грузии, северной Персии – Тимур назначил царевича Миран-шаха, которому оставил четыре тумена воинов.

Армия Тамерлана двигалась через северную Персию к Багдаду. Багдад в то время был огромным городом-государством, раскинувшимся на берегах Тибра. Он был не только богатым городом, центром торговли, но и продолжал претендовать на статус центра правоверных – мусульманского мира.

Правитель Багдада султан Ахмад Джелаир как огня боялся Тимура – этого, по мнению Ахмада, восточного «варвара». Он натерпелся страху еще восемь лет назад, когда Тамерлан в ходе первого трехлетнего похода разгромил в пух и прах войска персов, захватил северную Персию и Исфахан и был очень близок к Багдаду. Лишь вторжение хана золотоордынцев Тохтамыша в Мавераннахр и в его сердце – Самарканд вынудило Тимура повернуть назад.

Поэтому султан Ахмад, узнав о новом выступлении Тимура в сторону западной Персии и Сирии, тут же послал своих гонцов с просьбой о помощи в Египет к мамлюкскому султану Баркуку, а также властителям Сирии и Иерусалима, вождю туркменов Кара-Юсуфу, вновь появившемуся в прикаспийских степях и пустынях после ухода оттуда армии Тамерлана. Ахмад послал гонца и к османскому султану Баязеду, хотя не надеялся на его помощь, так как знал, что он сейчас воюет в Европе, на Балканах.

Султан Ахмад получил заверения в дружбе, но по-восточному дипломатично они ответили, что в данный момент их войска заняты: у одного – подавлением мятежей, у другого – посланы на помощь турецкому султану Баязеду, а кто-то сослался на необходимость восстановления своих сил после столкновений с армией Тамерлана.

Султан Ахмад отправил своего посла с богатыми дарами и к Тимуру. Тимур дары принял, но поход продолжил. Тогда Ахмад начал готовиться, но не к обороне Багдада, а к возможному бегству. В северо-восточном направлении на расстоянии двух- – трехдневных переходов он выставил дозоры с наказом: оповестить его почтовыми голубями при появлении войск Тамерлана.

И когда они появились, дозорные отправили весть об этом султану. Ахмад, получив это послание, поспешил переправиться на другой берег Тибра со своими драгоценностями, родственниками, ближайшим окружением и личной охраной, после чего приказал разрушить единственный мост через реку.

Тимур со своим авангардом стремительно, за один дневной переход и без отдыха, за ночь достигли Багдада.

Город сдался без боя. Когда воины ворвались во дворец султана, он оказался пустым и безлюдным. Вызнав направление бегства султана, отборная легкая конница Тимура устремились вслед. Через два дня погоня начала настигать беглецов. Тогда Ахмад послал свой      отряд охраны назад, навстречу воинам Тимура, и, воспользовавшись задержкой погони, успел ускакать и скрыться в Дамаске, бросив драгоценности, своих жен и сыновей. Они достались Тимуру. Кроме того, Багдаду пришлось выплатить огромный выкуп и покориться власти Тимура.

В это время султан Ахмад, погостив в Дамаске, решил, что для него безопаснее быть у египетского султана. Султан Баркук не только принял его, но и обласкал, дал воинов для личной охраны, подарил женщин-красоток для нового гарема Ахмада. А когда в Египет прибыли послы Тимура с предложением мира и беспрепятственной торговли между Самаркандом и Каиром, султан Баркук казнил их.

Тимур не мог этого простить и поклялся отомстить ему. Но в данное время он не мог выступить с походом в Египет – у него появилась новая, более значимая задача. К нему прискакали гонцы от Миран-шаха.

Со слов гонцов стало известно, что хан Тохтамыш, изгнав своих соперников из Сарая и вновь укрепившись на престоле Золотой Орды, устремил свои взоры на Кавказ. Он договорился с царем Грузии Георгием VII, который настрадался от предыдущего похода Тамерлана на Кавказ. Поэтому ответил послам Тохтамыша, что пропустит его войска в Закавказье через Дарьяльское ущелье в обмен на неприкосновенность своих земель. Воспользовавшись этим, армия Тохтамыша вторглась в Закавказье, в Азербайджан, то есть в земли, в свое время завоеванные Тамерланом, которые сейчас были во владении Миран-шаха.

Кроме этих вестей Тамерлану удалось захватить послов Тохтамыша к египетскому султану Баркуку, от которых стало известно о намерениях Тохтамыша создать союз против Тимура.

 

Глава 21. Второй поход на Тохтамыша

 

Все это вынудило Тимура отказаться от продолжения похода в Сирию и Египет, и он осенью 1393 года повернул свои войска на Север.

Правителем в завоеванном Фарсе (Персии) Тимур оставил своего старшего сына Омар-шейха, который управлял своей территорией, расположившись в крепости Хармату, недалеко от Багдада.

Зимой 1394 года Тимур получил горестную новость: в Фарсе под Хармату предательской арабской стрелой был убит Омар-шейх так же, как первый сын Тимура Джахангир.

Эта потеря для Тимура была невосполнимая: он, после смерти в 1375 году сраженного в бою Джахангира, считал Омар-шейха своим преемником, так как справедливо считал того и другого самыми рассудительными, не обделенными мудростью, способными управлять огромным государством.

Тот же гонец от Пир-Мухаммада, старшего сына Омар-шейха (его звали так же, как и второго сына Джахангира), сообщил, что султан мамлюков Баркук, воспользовавшись смертью царевича, вернул на трон Багдада султана Ахмада, но позволил ему править только от имени султана Египта. Кроме Багдада, остальная территория Фарса не подчинилась Ахмаду.

Как бы ни было велико желание Тимура отомстить Ахмаду и Баркуку, он решил продолжить поход на Кавказ, передав своему внуку Пир-Мухаммаду, сыну Омар-шейха, правление Фарсом и повелев ему не начинать без него войну с Ахмадом.

Достигнув Закавказья, в исходе лета 1394 года передовые тумены Тимура двинулись в Грузию. Там они провели несколько горных операций и намеревались захватить Дарьяльские ворота. Но тут лазутчики донесли Тимуру, что Тохтамыш прошел через Дербент в Дарьяльское ущелье и напал на Ширван.

Узнав об этом, Тимур повернул свои тумены назад, на соединение со своими основными силами и туменами Миран-шаха, стоявшими под Ширваном. Когда объединенные войска Тамерлана двинулись на Тохтамыша, тот, не принимая боя, отступил к Дербенту, а затем к реке Терек, южнее которого и разбил лагерь.

Преследуя золотоордынского хана, Тимур со своим войском подошел к реке Самур, где южнее Дербента остановился для зимней стоянки.

И самаркандский эмир, и золотоордынский хан понимали, что мелкие столкновения – это только проба сил, поиск удобного места для грядущей большой битвы. В этом плане Тохтамыш понимал, что Тимур может, так же, как в битве у Кондурчи, прижать его к реке Терек. Поэтому хан благоразумно отвел свои войска за реку Терек, намереваясь сорвать переправу через нее войск Тамерлана.

Зимнюю передышку оба противника использовали для усиления своих армий, собирали подкрепления, готовили к битве воинов.

В один из последних зимних вечеров 1395 года Тимур собрал своих военачальников и близкое окружение на военный совет. Вопрос был один: когда выступить против Тохтамыша? Но Тимур начал совет с неожиданного предисловия:

– Нужна ли нам война с Тохтамышем? Мы ведь разорили Орду и добычи такой, как при Кондурче, мы вряд ли найдём. А воинов, как и в прошлый раз, оставим много на поле боя. Может, нам всё же завершить поход за золотом Сирии и Египта? И заодно отомстить султанам Ахмаду и Баркуку?

Наступило долгое молчание. Наконец, его прервал Миран-шах, правитель этих земель:

– Государь, если ты двинешься на юг и запад, то с севера получишь удар в спину. Мне с моими туменами не удержать Закавказье.

Все заговорили, поддерживая царевича. Тогда Тимур сказал:

– Возможно, Тохтамыш уже понял свою ошибку, совершив поход на Кавказ. Может, ему сейчас мир с нами нужен так же, как и нам. Ведь за его спиной наши сторонники – ханы Синей Орды, желающие вернуть трон в Золотой Орде.

– Да, это, конечно, так, – задумчиво произнес царевич Шахрух, – но Тимур-Кутлук и его сторонники силу еще не набрали. Поэтому хан Тохтамыш может пока и не оглядываться назад. С другой стороны, мы еще не отомстили мамлюкскому султану.

– Раз у нас нет единого решения, сделаем так: учитывая, что у нас еще достаточно много времени до выступления, отправим письмо Тохтамышу. Посмотрим, что он ответит. – И, подозвав своего внука, юного Халиль-Султана46, сказал: – Слушай и запоминай, а потом напишешь дипломатическим языком: «во имя Аллаха спрашиваю тебя: зачем ты, хан степной, вновь поднял оружие против меня? Или забыл прошлую войну, когда я обратил в прах твои богатства и власть? Неблагодарный, вспомни, чем ты обязан мне. Скажи, хочешь ты мира или войны? Я же готов и на то, и на другое. Но помни, если выберешь войну, то на этот раз тебе не будет пощады»47.

Письмо получилось длинное, и когда оно было утверждено, Тимур спросил:

– Кого мы пошлём с письмом к Тохтамышу?

Сейид Береке, присутствовавший, как и лекарь Хаджа, на совете, сказал:

– Лучшего посла, чем темник Шеймс-ад-Дин, не найти. Он не только храбр в бою, но и врожденный дипломат, он умеет убеждать людей.

На том и порешили.

Послы Тамерлана вернулись от Тохтамыша через четыре недели. По словам Шеймс-ад-Дина, хан Тохтамыш принял послов благосклонно. Выслушав их и прочитав письмо, он выказал готовность на примирение с Тамерланом. С этими намерениями он собрал военный совет, где посол Шеймс-ад-Дин вновь зачитал письмо великого эмира. Хан Тохтамыш начал объяснять выгоды мира с Тамерланом. Однако большинство его эмиров, беков, нойонов, а также царевичи выступили против примирения. Поддерживая друг друга, они высказались за войну с Тимуром, доказывая, что тот своим письмом в резком тоне оскорбил великого хана Золотой Орды, а само письмо является доказательством слабости Самаркандского эмира.

Обсуждение этого вопроса заняло три дня, и сподвижникам хана Тохтамыша удалось убедить его прервать переговоры и решить все вопросы оружием. В отличие от Тимура, который большинство важных решений принимал единолично, Тохтамыш был зависим от своих эмиров, способствовавших ему вернуться на трон в Сарае. Поэтому он был вынужден написать Тамерлану ответное письмо в довольно грубой форме, и это решило исход противостояния в сторону войны.

 

Глава 22. Битва у Терека

 

Тимур двинул свою армию на север через Дербент. Узнав об этом, Тохтамыш послал свой авангардный корпус под командованием эмира Казанчи к реке Кой-Су. Эта горная бурная река отвечает своему названию («колодезная река»), протекает в глубоком ущелье, из-за этого практически невозможно переправляться через неё на виду у противника. Тимур, подойдя к реке, не стал форсировать переправу, а отправил тумены Шахруха, так же, как в 1391 году при переправе через Яик, выше по течению этой горной реки, где они беспрепятственно переправились и ударили во фланг авангарда противника. Казанчи вынужден был спешно отойти за Терек, куда вскоре подошли войска Тамерлана.

И утром 14 апреля 1395 года оба войска сошлись, их разъединяла теперь только река Терек в том единственно удобном для переправы месте. На левом её берегу Тохтамыш построил несколько рядов рвов, укрепленных щитами и копьями.

Войско Тамерлана, как у него было принято, разделилось на семь корпусов, в том числе был и резервный. На правом берегу Терека он так же, как всегда, подготовил оборонительные окопы со щитами для пехоты.

Трехдневные ожесточенные бои начались за эту переправу. Гулямы48 Тамерлана первыми атаковали заградительные укрепления Тохтамыша, но были отбиты. Последовавшие затем повторные атаки воинов центрального корпуса Нур-ад-Дина также оказались безуспешными. К вечеру Тамерлан прекратил попытки прорыва обороны Тохтамыша.

Наступила ночь. Тохтамыш, заранее разведавший все удобные места для переправы, о которых не мог знать только что прибывший Тамерлан, направил свои правый и левый фланги выше и ниже по течению Терека. Выполняя принятую у золотоордынцев тактику фланговых обходов, переправившиеся воины Тохтамыша внезапно атаковали фланги Тамерлана. Воинам правого фланга Миран-шаха и левого фланга эмира Османа с трудом удалось перестроиться и дать отпор противнику. Тогда золотоордынцы, пользуясь темнотой ночи, отошли и переправились на левый берег Терека с потерями, значительно меньшими, чем у войска Тамерлана.

Остаток ночи воины Тамерлана отыскивали раненых, считали потери. Работы для Хаджи и других лекарей в эту бессонную ночь было невпроворот.

На следующий день, 15 апреля, Тохтамыш повторил свою фланговую атаку. Несмотря на то, что Тамерлан закрепил свои фланги, конница Тохтамыша атаковала их снова и снова, изматывая противника. Казалось, еще немного – и гулямы Тимура будут раздавлены.

Ввиду этого, Тамерлану пришлось использовать свой резервный корпус против наиболее активного левого фланга Тохтамыша. Теперь создалась реальная угроза самому левому флангу Тохтамыша под командованием его старшего сына Джелал-ад-Дина.

Тохтамышу пришлось перебросить часть своих войск с правого фланга на левый. Эта перегруппировка войск спасла левый фланг Тохтамыша, но теперь он от атакующего перешел на роль обороняющегося.

16 апреля бой возобновился, и вновь атаковали золотоордынцы, теперь уже их центральный корпус. Воинам Нур-ад-Дина пришлось туго, их защитные окопы были прорваны, и создалась угроза разделения армии Тамерлана на две части. Казалось, еще немного, и Тохтамышу удастся осуществить свой план.

В этот критический момент Тимур бросил свой мощный резерв не на выручку своего центра, а на оба фланга противника. Ослабленный вчерашним боем левый фланг Тохтамыша начал отступать. Это было бы поправимо, но тут начались раздоры между военачальниками правого фланга золотоордынцев, и часть эмиров со своими туменами покинули поле боя. Это и решило исход битвы. Фланги Тохтамыша были разбиты, и нависла угроза окружения центра его войск. Тохтамышу пришлось срочно отступить на север.

Тамерлан, оставив Азербайджан в руках его правителя Миран-шаха и развивая свой успех, с основными своими силами начал погоню за Тохтамышем.

 

Глава 23. Работа Хаджи в лазарете у Терека

 

Уезжая, Тамерлан поручил Миран-шаху с почестями похоронить погибших, а Хадже – организовать помощь раненым, а затем присоединиться к нему.

Исполняя приказ великого эмира, Хаджа с другими лекарями организовали два лазарета и операционную и начали операции и перевязки раненым в бою.

Работа продвигалась споро: ученики Хаджи уже научились самостоятельно не только делать перевязки, но и проводить операции, правда, простые. У Хаджи оставалось время для организации помощи всем пострадавшим, для контроля за работой своих помощников и для операций в самых тяжелых случаях.

Но скоро выяснилось, что в помощи нуждаются не только раненые воины, но и не получившие в бою никаких травм. Оказалось, что многие разгоряченные в ходе боев воины, оказавшиеся в холодной горной весенней воде реки Терек, заболели лихорадкой, горячка у них сопровождалась ознобами, проливным потом, бредом: они рвались в бой, размахивая руками, словно продолжая рубить врага. В груди у них клокотало, душили приступы кашля, горло опухло и горело, как кроваво-красное пламя костров, каждый глоток вызывал резкую боль. Хаджа хорошо знал эти признаки заболевания. Это была тяжелая для того времени болезнь – воспаление легких. В отсутствие антибиотиков многие заболевшие были обречены. Но Хаджа, хорошо изучивший трактаты Абу Али Ибн Сины и Гиппократа, усвоивший все наставления своего учителя Феруза, знал, как бороться с этим недугом.

При появлении первых больных с воспалением легких Хаджа послал своих учеников со здоровыми воинами на сбор цветов и листьев растения туссилаго49, известного на Руси как мать-и-мачеха, и корней полемониума50, народное название которого – одолень-трава. Благо, эти растения в изобилии прорастают на Кавказе, а время их сбора и заготовок было как раз подходящим51.

Когда требуемые растения были собраны и доставлены, часть их Хаджа взял для немедленного приготовления лекарств, а остальную часть велел сушить в тени.

Один из учеников Хаджи спросил его:

– Учитель, какое действие оказывают эти растения? Как их применять?

– Вот эти цветы и листья туссилаго заливают кипятком, из расчета пять больших ложек на литровый кувшин, и настаивают один час. А настой из полемониума готовят в течение получаса, из расчета 30–40 корневищ на литр воды.

Но не успел Хаджа рассказать о свойствах этих трав, как прискакал гонец от самого Тамерлана. Он рассказал, что в походе многих гулямов Тамерлана свалила горячка. Их Тамерлан оставил за рекой Кума, между ней и городом Хаджи-Тархан52, и повелел Хадже с несколькими лекарями прибыть на тот стан для оказания им помощи.

Тогда Хаджа собрал всех лекарей и учеников, дал указания по лечению воинов, разъяснил, как правильно приготовить лекарства из собранных трав. И объяснил то, что не успел рассказать своему ученику:

– Настой из туссилаго очень эффективен при воспалении легких, его надо давать пить воинам по одной ложке до пяти раз в день. А кашицу из его измельченных листьев нужно прикладывать на раны, которые загнаиваются. Это дает возможность быстро очиститься ранам.

– А зачем тогда настой полемониума? – спросил нетерпеливый ученик Хаджи. Тот ответил:

– А этот настой нужен, чтобы воспалительная жидкость из дыхательных путей быстрее отхаркивалась. Кроме того, он успокаивающе действует на воина. Настой надо принимать по одной большой ложке три раза в день.

Уже в тот же вечер, затем и утром после этих лекарств больным стало намного лучше. Хаджа поручил Тахиру и другим лекарям продолжить это лечение. А сам на следующий день выехал в сопровождении нескольких учеников на север, в сторону города Хаджи-Тархан.

Прибыв в лазарет за рекой Кума, Хаджа выяснил, что у оставленных Тамерланом воинов было тоже воспаление легких. Он поручил своим ученикам лечить больных так же, как и в первом лазарете у Терека, а сам, подчиняясь приказу Тамерлана, вновь двинулся следом за ним на север и нагнал его под Хаджи-Тарханом.

 

Глава 24. Взятие Ельца

 

Тем временем армия Тамерлана стремительно двигалась следом за войском Тохтамыша, не давая ему оторваться и скрыться. С ходу Тимур захватил город Хаджи-Тархан и, поставив там своего наместника, двинулся на север, разоряя селения в низовьях реки Итиль. Затем он переправился на её левый берег. Там он опустошил те земли Золотой Орды, которые не успел захватить во время своего первого похода четыре года назад.

Без больших усилий Тамерлан разграбил столицу Золотой Орды – Сарай-Берке. Там он провозгласил новым ханом Золотой Орды оставшегося единственным верным ему из всех союзников царевича Койричака, сына Урус-хана.

Разграбив земли Золотой Орды вплоть до Самарской излучины Итили, Тамерлан вновь переправился на ее правобережье и двинулся на запад, к Дону. Тохтамыш, не готовый дать Тимуру решающего боя, отступал. Желая раздробить армию Тамерлана и тем самым ослабить её, он разделил своё войско на две части. С большей частью он, по-прежнему уклоняясь от боя, уходил на север в сторону русских земель. Вторая часть под командованием талантливого военачальника Бек-Ярыка отходила на запад, по направлению к Днепру.

Оглан Бек-Ярык, командовавший правым флангом армии Тохтамыша в его походах и битвах, был разъярен предательством некоторых золотоордынских военачальников, действия которых ослабили его правый фланг в битвах у Кондурчи и у Терека, что, в конечном итоге, и решило исход сражений в обоих случаях. Также Бек-Ярык был раздосадован на великого хана за его нерешительность и большую зависимость от военачальников. Тем не менее, он оставался верен Тохтамышу. Он отводил к Днепру свои войска в надежде, что Тамерлан бросится вслед за Тохтамышем, углубляясь в северные русские леса. Тогда Бек-Ярык мог бы вернуться и выйти в тыл армии Тамерлана.

Но Тимур не оставил без внимания этот маневр золотоордынцев и отправил свой авангардный корпус под командованием эмира Османа вслед за Бек-Ярыком.

Эмир Осман нагнал Бек-Ярыка на берегах Днепра. Храбрый Бек-Ярык, несмотря на значительное превосходство сил противника, принял бой, но был разбит. С частью своих воинов ему удалось вырваться из окружения эмира Османа и уйти на северо-восток, на соединение с основными силами хана Тохтамыша. Ему это удалось сделать у русского городка Елец, стоявшего на берегу верховий Дона, на рубеже Рязанских земель.

Сюда же со своей армией подошёл и Тамерлан. Хан Тохтамыш поручил оборону города Елецкому князю Федору и тому же оглану Бек-Ярыку.

Осада Ельца оказалась нелегкой для армии Тамерлана: защитники города яростно сопротивлялись, но, в конце концов, были разбиты. Тохтамыш бежал на запад, под крыло своих союзников – литовского князя Витовта и польского короля Ягайло.

Разгромив Елец, Тамерлан захватил большие трофеи: золото, серебро, меха – в основном русичей. Но это его не радовало. Впервые после своих победных битв он хмурился. Во-первых, он не знал, куда ускользнул в третий раз хан Тохтамыш, без захвата которого Тимур считал свою кампанию незавершенной. Во-вторых, он встретил отчаянное сопротивление защитников Ельца, не только золотоордынцев, но и впервые почувствовал ярость и мощь хоть маленького, но отважного гарнизона русичей.

Тамерлан отпустил с почестями семью Бек-Ярыка, захваченную во время боя, в знак уважения доблести и храбрости великого полководца. В то же время он оценивал перспективы продолжения похода на север, в сторону Рязани и Москвы. Тогда он вновь решил собрать военный совет, решение которого считал для себя необязательным к исполнению. Желая основательно подготовиться к военному совету, он отправил на север передовой отряд под командованием своего внука, царевича Пир-Мухаммада, для обстоятельной разведки русских земель. Тем временем и основные силы Тамерлана медленно двинулись по направлению к Москве.

 

Глава 25. Икона Владимирская

 

Двигаясь от Ельца на север, армия Тамерлана вступила на южные земли Рязанского княжества, где в пяти десятках верст от Ельца остановилась, раскинув огромный стан. Здесь Тимур решил дождаться возвращения своих лазутчиков.

В ожидании возвращения внука Тимур много времени уделял подготовке войска, подсчету потерь и добычи, а длинными вечерами беседовал с наставником Береке и личным лекарем Хаджой. Нередко на эти беседы приглашались плененные в этой кампании монгольские и русские военачальники, в том числе Елецкий князь Федор. Великого эмира интересовали сильные и слабые стороны русских, способ формирования русского войска, качества его предводителя – великого князя Московского Василия, богатства земель и городов русичей. Не ускользнули от внимания Тимура и погодные условия на Руси в зависимости от времен года. И такие задушевные беседы, в отличие от всяких допросов или пыток, дали Тамерлану многое для понимания Руси.

Тем временем через две недели из разведывательного похода вернулся Пир-Мухаммад. Тимур, по обыкновению беседовавший с наставником и личным лекарем, тотчас пригласил его к себе. И внук своим повествованием удовлетворил его нетерпение.

Оказалось, что русичи внимательно следили за передвижением армии Тамерлана уже с момента битвы у Терека. Вторая победа над Тохтамышем Великого Аксака, как называли Тимура на Руси, а затем и взятие им южного русского городка Елец ужаснули всю Русь. Простые люди рассказывали друг другу о несметных силах Чагатайского53 эмира, о свирепости и жестокости его воинов. В то же время они уважительно говорили о храбрости воинов-чагатайцев, о таланте их предводителя – Хромого Тимура, сумевшего за последние пять лет дважды одолеть казавшегося непобедимым хана Золотой Орды Тохтамыша. В этом они видели реальную возможность освобождения Руси от векового монгольского ига.

Эти страхи и надежды сплотили русский народ. Все их князья со своими воинами собирались под знамена великого Московского князя Василия. Этот юный князь, подобно своему легендарному отцу – великому князю Дмитрию, пятнадцать лет назад поднявшему Русь против нашествия хана Мамая, собрал огромную рать, во главе которой двинулся на юг, за город Коломну, и стал на левом берегу реки Оки.

Выслушав внука, Тимур спросил:

– Как организована армия русичей? Есть ли единство среди князей-военачальников?

– Мои лазутчики наблюдали за воинами русичей. Это настоящие воины, хорошо вооруженные, большинство в кольчугах. И дисциплина у них на уровне: нет праздного безделья, они постоянно совершенствуют свое боевое мастерство, – и добавил, отвечая на вторую часть вопроса деда: – Мы не заметили признаков недовольства или непокорности военачальников и князей. Даже седовласые князья относятся к молодому князю Василию с уважением.

Воспользовавшись тем, что Тамерлан задумался над словами внука, сейид Береке спросил Пир-Мухаммада:

– А как душевное состояние русского народа? Может, он в смятении? Возможно, он уже привык к кабале, так долго находясь под монгольским ярмом?

– Конечно, есть среди русичей и слабые духом. Но их священники денно и нощно в церквах призывают всех к стойкости и вместе с народом молятся своему Богу о спасении земли Русской. А их главный священник – митрополит Киприан – послал знатную делегацию в город Владимир за иконой Девы Марии54, считающейся у них чудотворной. Как ни горестно было владимирцам, они торжественно отправили эту икону в Москву, где народ ждал ее с огромным нетерпением.

Выслушав внука, Тамерлан отпустил его, наказав наутро собрать долгожданный военный совет. Позже он отпустил и Береке с Хаджой, готовясь ко сну.

И приснился ему удивительный сон. Он увидел высокую гору, откуда к нему шли священники с золотыми жезлами. За ними он увидел некую божественную Царицу в багряной рясе, сияющую как солнце. Вокруг нее было множество ангелов и воинов с пламенными мечами, направленными на Тимура. Руки Царицы были простерты к небу в величественной молитве. Затем она грозно повелела Тимуру оставить пределы Руси.

Утро 26 августа 1395 года выдалось для Тамерлана тяжелым. Он проснулся весь мокрый, вспотев то ли от утренней предгрозовой духоты, то ли от приснившегося видения. Даже не позавтракав, он тут же велел пригласить к себе старшую жену Сарай-Мульк-ханум, сыновей и внуков, сейида Береке и Хаджу.

Когда они явились, то были удивлены и озабочены видом Самаркандского эмира: бледный и возбужденный, он сидел на тахте в одном халате. Береке спросил его:

– Что с тобой? Здоров ли ты?

– Я-то здоров, да вы это и сами видели вчера вечером. Но ночью мне приснился странный, возможно, пророческий сон. Его-то я и хочу вам рассказать.

– Мы тебя выслушаем, повелитель,– сказал Хаджа,– но вначале прошу принять эту успокоительную настойку.

Тамерлан грозно глянул на него, но настойку выпил. Несколько успокоившись, он рассказал им свой сон, а затем спросил:

– Что вы думаете об этом сне?

У Сарай-Мульк-ханум был ответ, но по обыкновению она предпочла промолчать. Ответил наставник великого эмира, обладавший даром предвидения:

– Не гневайся, повелитель, но я должен сказать правду. Да, это был вещий сон. Виденная тобой лучезарная Царица – не кто иной, как сама Матерь христианского Бога – Иисуса Христа. Она является заступницей русичей. А то, что она вместе с христианскими священниками вела воинов с огненными мечами, а также ее багряное одеяние свидетельствует о том, что будущая битва, если она состоится, будет для русичей священной, и прольется много крови.

Тамерлан, хмуро выслушав его, спросил:

– Означает ли это, что мне, не проигравшему ни одной битвы, следует бояться этой?

Зная крутой нрав своего воспитанника, сейид Береке мог навлечь на себя его гнев. Но, пользуясь правами наставника, он дипломатично ответил:

– Конечно, исход любого боя в первую очередь зависит от таланта военачальника. Но ты ведь знаешь, что нельзя пренебрегать любым фактором или предзнаменованием. Поэтому тебе и решать, что надо делать сегодня.

В это время в шатер эмира вошел начальник охраны Шейх-Али-багатур и доложил:

– О великий эмир, я бы не осмелился прервать вашу беседу, но тут прискакал гонец со срочной депешей, говорит, что прямо из Московии.

– Ведите его сейчас же, – сказал Тамерлан, как будто его-то он и ждал.

Вошел гонец – весь запыленный, еле стоящий на ногах. Видя, что он молчит, посматривая на всех, Тамерлан нетерпеливо приказал:

– Говори, что за вести ты принес.

– О повелитель, я из десятка лазутчиков, оставленных царевичем Пир-Мухаммадом на русских землях. Мой десятник велел сказать слово в слово: сегодня утром в Москву доставили почитаемую русичами икону Божьей Матери из Владимира. Народ встречал ее с большим воодушевлением. Это все, что велел передать вам мой начальник.

Тамерлан отпустил гонца и надолго задумался. Все молчали, не смея его тревожить. Наконец, великий эмир приказал начальнику личной охраны:

– Собери сейчас же всех на военный совет.

Когда все собрались, Тамерлан объявил свое решение как давно продуманное:

– Мы уже долго в этом походе, и пора возвращаться.

Все пораженно молчали. Наконец, заговорил младший сын эмира Шахрух:

– Но, отец, мы же мечтали захватить все русские земли. До Москвы-то осталось рукой подать. К тому же у них, возможно, прячется наш враг – хан Тохтамыш.

– Да, это так. Но Русь, как вы уже увидели, оказалась не так богата, как южные страны. Ради этого не стоит проливать кровь моих воинов. Да и Тохтамыш, по моим данным, направляется к литовскому князю Витовту. А тут скоро, как мне говорили сами русичи, пойдет снег и ударят такие морозы, каких мы еще никогда не знали.

– До зимы еще далеко, до нее мы дважды успеем обойти всю Русь, – сказал Пир-Мухаммад.

– Верно, до морозов мы могли бы захватить основные города Руси. Но еще до зимы, говорят, у них бывает дождливая осень, и все дороги становятся непролазными, особенно для нашего огромного обоза.

Затем, помолчав немного, Тамерлан продолжил:

– К тому же вчера прискакали гонцы из Кубани и Северного Кавказа. Там черкесы, дагестанцы и другие народы подняли против наших гарнизонов восстание. Его надо подавить, пока не запылал весь Кавказ. Поэтому я даю вам два часа на сборы, и мы выступаем.

Как ни хмурились военачальники, перечить великому эмиру они не посмели и разошлись выполнять приказ. С Тимуром остались только его наставник и лекарь. Когда все ушли, сейид Береке спросил:

– Повелитель, если старческая моя память не изменяет, то гонец тот прискакал ведь не вчера, а дня три или четыре назад. Тогда мне показалось, что ситуацию на юге ты не считаешь критической. Что же заставило тебя изменить свое мнение?

– Ты ведь сегодня утром сам сказал, что на ситуацию влияет много обстоятельств. И твое толкование моего сна и есть то значительное, даже решающее обстоятельство.

 

Глава 26. Подавление восстания на Кавказе и в городах Золотой Орды

 

Армия чагатайцев, всегда готовая к выступлению, в этот же день тронулась на юг. В огромных обозах воины везли богатые трофеи: серебро, украшения, меха, доспехи, особенно кольчуги русской ковки, и многое другое. Но Тамерлан понимал, что всей этой добычи слишком мало для его огромной армии. Поэтому он разрешил своим воинам грабить земли по пути, а для этого разделил армию на несколько корпусов, двигавшихся на юг разными дорогами, широким фронтом. Особенно безжалостно он велел обращаться с народами, выступившими против него или проявившими непокорность.

Один из корпусов чагатайцев под командованием царевича Миран-шаха двинулся к Крыму. Пройдя туда через Перекоп, разбил отряды крымских татар, генуэзцев, захватил город Кафу55, собрал богатую добычу и дань.

Другой корпус под командованием самого Тамерлана направился к Кубани. Тогда восставшие черкесы, воспользовавшись отсутствием осенних дождей, спалили высохшую траву в степи между Доном и Кубанью. Скот в тимуровской армии голодал и погибал, лишая воинов основного их провианта. Но, тем не менее, гулямы Тамерлана прошли через выжженную степь, разбили черкесов и осетинов и захватили город Азак (Азов).

Захватив и разграбив богатые Крым и Кубань, армия Тамерлана остановилась в отрогах Кавказских гор, где Тимур дал возможность отдохнуть своему воинству, устроив ему грандиозный праздник.

Отсюда Тамерлан планировал поход на Кавказ, покорить скрывшихся там оставшихся черкесов и другие племена. Но тут он получил известия от своих наместников в городах Хаджи-Тархан и Сарай-Берке о враждебности их жителей, подстрекаемых старейшинами этих городов. Несмотря на то, что наступила зима, Тамерлан повел свои войска туда.

В конце 1395 и начале 1396 года армия Тамерлана прошла через зимнюю степь и неожиданно подступила к стенам Хаджи-Тархана. Став здесь лагерем, Тимур вызвал к себе старейшину города – Мухаммеда. Когда перепуганный Мухаммед явился к нему, Тамерлан грозно спросил:

– Весной, когда я взял Хаджи-Тархан, ты, как старейшина города, просил не разрушать город, заверив меня в покорности и признав мое главенство. Что же изменилось за эти месяцы?

– Это все богатые купцы, – залепетал Мухаммед, – не желая платить дань, они подстрекают народ к бунту.

– Тогда ты сейчас пошлешь к ним гонца для сбора откупа, а сам пока останешься у меня в заложниках.

Когда жители Хаджи-Тархана выполнили приказ великого эмира и собрали огромную контрибуцию, Тамерлан принял ее, но тут же дал указание своим воинам сровнять непокорный город с землей. Чагатайцы ворвались в город, разграбили, разрушили и сожгли его. Та же участь постигла и столицу Золотой Орды – город Сарай-Берке.

Все это время великий эмир был хмур и неразговорчив. И близкое окружение не досаждало его расспросами и, тем более, советами. Они знали по опыту: когда придет время, повелитель сам все расскажет. Так и случилось. После разрушения столицы Улуса Джучи Тамерлан собрал у себя в шатре сыновей и внуков, сейида Береке и Хаджу. Шахрух, глядя на унылый вид отца, спросил:

– Отец, мы прошли полмира, разгромили остатки великой империи Чингисхана – Золотую Орду. Но мы не понимаем, почему ты повелел разрушить Кафу, Азак, Хаджи-Тархан, Сарай-Берке? Разве не лучше было их сохранить, чтобы они платили нам дань?

После некоторого молчания Тамерлан ответил:

– Да, за последние четверть века мы покорили многие племена и народы. В этих походах мы были завоевателями, и даст Аллах, совершим еще не одну кампанию. Среди всех стран, которые мы знаем, совершить подобные захватнические походы против нас способны только Китай и Золотая Орда. Монголы доказали это неоднократными набегами против нас.

– Но, отец, мы ведь разбили и развеяли по миру силы хана Тохтамыша, – сказал Миран-шах.

– Это ты верно подметил, что развеяли, – сказал Тамерлан. – Но хан Тохтамыш жив, и Золотая Орда еще не исчезла. Она способна возродиться, если Тохтамыш вернется сюда. Да и наши союзнички – хан Тимур-Кутлук, хан Койричак и эмир Едигей амбициозны и при определенных обстоятельствах могут выступить против нас.

Тут в разговор включился сейид Береке:

– Ты великий правитель. Подобно мне, способному увидеть предстоящие события, ты обладаешь даром предвидения в военной стратегии и тактике. Так кто же из монгольской верхушки способен возглавить улус Джучи и направить его против нас?

– Ты, мой наставник, этого человека и сам, верно, давно вычислил, – ответил великий эмир Мавераннахра, – это единственный среди них не чингизид эмир Едигей.

– Значит, нам сейчас надо устранить Едигея? – спросил обычно молчаливый Хаджа, вызвав тем самым добродушный смех царевичей.

Улыбнулся и хмурившийся до этого Тамерлан:

– Нет, устранять Едигея сейчас мы не будем. Нам выгодно, чтобы высшие монгольские военачальники грызлись между собой, а не укрепляли единую Золотую Орду.

Поняв суть рассуждений отца, Шахрух уточнил:

– Значит, разрушение ордынских городов направлено к этой же цели?

– Да, но это еще не все, – ответил Тимур. – Разрушение крымских и приазовских городов подорвет торговые отношения Орды с генуэзцами, венецианцами, арабами, турками. И то, что мы не разрушили Русь, это тоже направлено к этой же цели. Имея за своей спиной такого сильного вассала, как Русь, Орда вряд ли рискнет нападать на кого-либо.

Дальнейшие события полностью подтвердили слова великого Тамерлана. Золотой Орде был нанесен непоправимый урон: заросли травой былые оживленные караванные дороги, практически прекратилась торговля, пришло в упадок ремесленничество. А междоусобные войны привели, в конце концов, к власти Едигея35, попытавшегося объединить разрушенные улусы Золотой Орды. Но былого могущества она не приобрела. А походы Тамерлана на Золотую Орду в 1391 и 1395 годах способствовали освобождению в скором времени Руси от монгольского ига.

 

Глава 27. Возвращение домой

 

Оставив за собой разграбленные и разрушенные города Золотой Орды, весной 1396 года армия Тамерлана двинулась к югу. По пути домой она разгромила дагестанские племена, государство аланов, остатки черкесов, затем, пройдя через Дербентский проход, вступила в Азербайджан. Здесь воины Тимура брали штурмом и ликвидировали один за другим восставшие горные крепости Кавказа, Закавказья и Северной Персии.

Восстановив порядок, Тамерлан вновь оставил правителем этих земель своего сына Миран-шаха, который столицей своей территории сделал город Султанию56.

Пройдя тысячи миль, оставив на чужих землях не один курган над погибшими воинами, на исходе лета 1396 года армия Тамерлана возвратилась в столицу Мавераннахра – город Самарканд.

За городскими стенами Тамерлана пышно встретил его внук Мухаммад-Султан, остававшийся здесь правителем. Он устроил в Самарканде грандиозные празднества, продолжавшиеся в течение семи дней и ночей.

Не принимал участия в этих праздниках только один Хаджа: он поспешил в свой дом, где его с нетерпением ждали жена Заляйха и трехлетний сын Кужи-Ахмет, или маленький Ахметжан, – так звала его мама, – которого Хаджа еще и не видел.

Обняв и расцеловав обоих, Хаджа вручил им подарки: чудные игрушки – сыну, драгоценности, украшения, платья и туфли, дорогие ткани – Заляйхе. Все это для семьи Хаджи выделил сам великий эмир.

Немного отдохнув, Хаджа рассказал Заляйхе о нынешнем походе Тамерлана. Более подробно он поведал жене о той части похода, когда армия Тамерлана проходила по землям Золотой Орды – почти по тем местам, где Хаджа и Заляйха встретились пять лет назад.

Во время рассказа Хаджи Ахметжан, вначале стеснительно прятавшийся за спиной мамы, постепенно осмелел, восхищенно перебрал все подаренные ему игрушки, затем и вовсе пересел на колени отца, где под конец вечера сладко уснул.

Потекли спокойные счастливые дни для семьи Хаджи. Он много времени проводил с сыном – своей маленькой копией. Изредка, по повелению Тимура, Хаджа навещал его, лечил прихворнувших родственников великого эмира. Узнав, что Тимур не планирует в ближайшее время похода, Заляйха не могла нарадоваться тому, что и Хаджа еще долго пробудет вместе с семьей.

Но все изменилось в один из поздних осенних вечеров, когда Хаджу срочно вызвал к себе Тимур.

Оказалось, что из города Султании прискакал гонец, который поведал, что недавно правитель Закавказья царевич Миран-шах во время охоты упал с лошади и ударился головой об огромный валун. Теперь он лежит при смерти, и его лекари говорят, что помочь ничем нельзя.

Сразу постаревший Тамерлан попросил Хаджу срочно выехать в Султанию:

– Прошу тебя спасти Миран-шаха. Я не переживу смерть третьего сына. Выезжай туда завтра же, налегке, не обременяя себя лишним скарбом. С тобой поедет отряд конников – они будут не только защищать тебя в пути, но получат от меня приказ: менять коней в любом месте и любом количестве, чтобы не задержать путешествия. Удача тебе, и пусть Аллах тебе поможет.

 

Глава 28. Хаджа в Султании

 

Весть о поездке Хаджи оказалась для Заляйхи как гром среди ясного неба. Но делать было нечего, и, поплакав, она начала собирать в путь мужа. Сам же Хаджа в первую очередь тщательно упаковал свои инструменты.

Рано утром Хаджа в сопровождении десятка опытных воинов выехал из Самарканда и направился на запад.

Отряд их двигался очень быстро, останавливаясь лишь на короткий отдых или для смены взмыленных коней. И действительно, красная косица на шапке у десятника – знак царского гонца и грамота с приказом и личной тамгой Тамерлана всюду заставляли людей дрожать от страха и быстро выполнять желания путников.

Добравшись до Султании, Хаджа тут же был приглашен в покои царевича. Здесь его уже ждали жена Миран-шаха Севин-бей, их сын Халиль-Султан, сыновья от других жен Миран-шаха – Султан-Хусейн, Абу-Бекр и мирза Омар, визирь Шариф, а также лекари.

Хаджа подошел к тахте, где лежал царевич, с которым он встречался раньше не раз. Тот не спал, глянул на лекаря, но никак не отреагировал.

– Я приветствую тебя, царевич! – обратился к нему Хаджа, но ответа не получил.

К Хадже подошла Севин-бей и тихо сказала:

– Он временами никого не узнает.

– Как же это случилось? Кто может подробно рассказать про травму?

– Я, ну, конечно же, я, – сказал, гордо выпятив грудь и шагнув вперед, визирь Шариф. – Дело в том, что я как главный при дворе нашего государя царевича Миран-шаха везде его сопровождаю. Вот и в тот раз, уже около месяца назад, мы, все приближенные правителя, выехали на осеннюю охоту на косуль. Видите ли, косули в это время года очень жирные, мясо у них нежное…

– Давайте говорить о травме, – прервал его Хаджа.

Недовольный тем, что его прервали, визирь сухо продолжил:

– Мы предостерегали Миран-шаха от личного участия в охоте после пройденного ночью дождя. Но он, увидев косулю, рванул за ней на своем горячем жеребце. Тот вдруг на полном скаку то ли поскользнулся, то ли оступился – короче, царевич полетел через него и ударился головой прямо о большущий камень.

– Каким именно местом он ударился? – вновь прервал его Хаджа.

– Вот этим, – показав на себе правый висок, сказал визирь. – Там еще остался рубец.

– А дальше что было?

– Когда мы подскочили, царевич был без сознания. Вот Саид, – показал на одного из лекарей, – он как старший лекарь всегда сопровождает нас. Он оказал ему помощь, остановил кровотечение, перевязав его.

– Долго ли он был без сознания?

– Слава Аллаху, государь пришел в себя сразу, как наложили повязку. Немного отсидевшись, даже изъявил желание вернуться во дворец верхом, но мы не позволили.

– Что же дальше случилось? – допытывался Хаджа.

Теперь заговорил старший лекарь Саид:

– В тот день мы его уложили, и вскоре он уснул. На другой день он встал, но тут же упал, его вырвало. Он сказал, что его ноги не держат. С этого момента ему становилось все хуже и хуже. Начались приступы мучительных головных болей, с каждым разом все сильнее. Из-за них он перестал нормально спать, требовал вина. Но от него ему стало еще хуже: речь стала невнятной, сознание начало путаться, ослабла память.

– Да, теперь он часто никого не узнает и не знает, где находится, – добавила Севин-бей. – Теперь еще добавились ужасные припадки с пеной изо рта. И паралич у него: не может двигать ни ногой, ни рукой, особенно слева. И кормим мы его только с ложечки.

– А как вы его лечили? – обратился Хаджа к лекарям.

– Мы лечили так, как предписано в трактатах о травмах и припадках: массировали мышцы ног и рук, давали успокоительные отвары и даже красное вино – все безрезультатно. Похоже, ему уже ничем не помочь.

Хаджа вновь повернулся к Миран-шаху – перед ним лежал отекший, обросший человек, выглядевший старше своих неполных тридцати лет. Взгляд его блуждал, при этом левый зрачок был расширен и не реагировал на свет. Язык был отодвинут в сторону, видны были небольшие ранки – видимо, кусал его во время припадков. Мышцы рук и ног были вялыми и не реагировали на раздражение. Нервные рефлексы отсутствовали. Пульс был очень редким.

Закончив обследование, Хаджа обернулся к ожидавшим его решения.

– Ну, что ты скажешь? – вновь засуетился визирь. – К чему нам готовиться?

– Вам ни к чему готовиться не надо, – ответил Хаджа. – А вот мне надо подготовиться к операции.

– Операции? Да ты в своем уме? – вскричал старший лекарь. – Ты хочешь его убить?

– Убивать я никого не собираюсь, – усмехнулся Хаджа. – Это пусть делают вот визири, военные. А я постараюсь его спасти. Надо удалить сгусток крови, сдавливающий мозг царевича. Все равно, как ты сказал, – обратился он к Саиду, – он безнадежен.

– Так-то оно так, – смутился Саид, – но вот операция…

– Хаджа, мы тебя хорошо знаем, и тебе доверяет сам повелитель, – прервав Саида, заговорил решительный Халиль-Султан. – Делай то, что считаешь нужным.

Остальные родственники закивали головами в знак согласия.

 

Глава 29. Операция Миран-шаху

 

Приготовления к операции были быстрыми. Хаджа попросил состричь волосы на голове Миран-шаха. А сам прокипятил и разложил на специальном подносе привезенные с собой инструменты. Среди них выделялся металлический инструмент в виде полого цилиндра, шириной около одного и длиной около трех пальцев, с острыми зубчиками на одном конце.

– Что это за инструмент? – показал на него с завистью рассматривавший оригинальные инструменты лекарь Саид.

– Это инструмент – трепанатор черепа, – ответил Хаджа. – Им пробуравливают кость черепа. Он сделан по описанию древнегреческого ученого и врачевателя Гиппократа.

– То есть им делают дырку в голове? – испуганно спросил Саид.– Зачем это надо?

– Эта операция называется трепанацией черепа и описана еще в древних трудах.

Саид пожал плечами, но вопросов больше не задавал. В это время Хаджа напоил Миран-шаха обезболивающей и снотворной настойкой и через некоторое время, когда он уснул, приступил к операции.

Вначале Хаджа быстрым движением ланцета сделал полукруглый разрез кожи на правом виске царевича – там, где был еще свежий рубец от травмы. Затем он откинул кожный лоскут кверху, как дверцу, оголив при этом кость черепа. Потом Хаджа взял тот самый инструмент в виде металлической трубки, приложил его к кости зазубренным концом, быстрыми круговыми движениями пробуравил кость, и вырезанный круглый ее кусок также отвел кверху. Затем он вновь взял ланцет и рассек в виде креста оболочку мозга. Тут изумленным наблюдателям – тем, кто хотел и не побоялся смотреть операцию, Хаджа показал большой, с половину ладони, сгусток крови, уже затвердевший и сильно сдавливавший мозг Миран-шаха. Затем Хаджа инструментом, похожим на небольшую ложечку, осторожно по частям вычерпал весь этот сгусток крови, после чего место, где он был, промыл раствором корня симфитума6. В конце Хаджа аккуратно уложил на место оболочку мозга, костный фрагмент и кожный лоскут, зафиксировав последний несколькими швами и повязкой.

– Вот и все, – сказал Хаджа, вымыв руки и смахнув пот со лба. – Теперь просите Аллаха, чтобы он вернул царевича к жизни.

– Мы все обязательно будем молиться, – сказала Севин-бей, и добавила: – Мы, конечно, наслышаны о твоем мастерстве, но сейчас ты сделал поразительную операцию58. Спасибо тебе!

Уже на другой день, проснувшись, Миран-шах, к радости всех, сам попросил еды и даже смог пошевелить руками и ногами.

В последующие дни он начал узнавать всех, хотя путал время и место прошедших событий. Речь его становилась все внятней. По указанию Хаджи царевича начали сажать, массировать и разрабатывать мышцы, и к концу недели его удалось поставить на ноги.

Еще через неделю рана на голове Миран-шаха зажила, он уже ходил, опираясь на сыновей. А еще через неделю смог ходить уже без помощи посторонних. Он лишь жаловался, что осталась сильная слабость в ногах, походка стала шаркающей. Сохранилась слабость и в левой руке, но правая, рабочая рука, к радости царевича, приобрела былую силу.

Все близкие Миран-шаха были поражены разительными переменами, произошедшими с ним после операции. Хаджа засобирался домой, в Самарканд.

Дав последние наставления самому Миран-шаху, его близким и лекарям, Хаджа выехал из Султании. Вышли за городские стены проводить его Севин-бей, Халиль-Султан и Султан-Хусейн. Здесь Халиль-Султан обратился к Хадже:

– Достопочтимый Хаджа, позволь от имени всех близких нашего правителя еще раз поблагодарить тебя за твою блестящую работу.

Когда Хаджа, принимая благодарность, склонил голову, Халиль-Султан продолжил:

– Я знаю, что мой отец в знак благодарности хотел тебя озолотить, но ты отказался. И вот мы, – кивнув в сторону матери и брата, продолжил царевич, – хотим тебе и твоей семье от души предложить драгоценности. Возьми их, не обижай нас.

– Спасибо, но я их не возьму, – ответил Хаджа, – ведь я лишь выполнял приказ великого эмира. А вот насчет, как вы сказали, блестящей операции я должен сказать то, что не говорил Миран-шаху: последствия этой травмы головы могут проявиться в будущем самым непредсказуемым образом.

Тепло попрощавшись, в сопровождении того же десятка воинов из личной охраны повелителя, Хаджа, теперь уже неторопливо, двинулся в Самарканд.

 

Глава 30. В Самарканде

 

Когда Хаджа добрался до Самарканда, было уже начало 1397 года. На следующий же день после приезда его пригласили во дворец повелителя. Великий эмир, уже выслушавший доклад своего десятника – охранника лекаря в пути, встретил его с улыбкой и, встав навстречу, крепко обнял Хаджу. Поприветствовали его и находившиеся в покоях Тимура его наставник Мир Береке, Шахрух, Мухаммад-Султан, внуки Тимура от Омар-шейха Пир-Мухаммад и Искандар, старшая жена повелителя Сарай-Мульк-ханум, еще одна его жена Чолпан-Мульк-ага, которую Хаджа знал по походам в Персию и Золотую Орду. Почтительно поздоровались с лекарем и несколько присутствовавших здесь военачальников – старые боевые товарищи Тамерлана Шах-Мелик, Нур-ад-Дин, Аргун-шах, Аллахдада.

– Ну, как там состояние моего сына? – спросил Тимур. – Мне сказали, что ты вытащил его практически с того света. И тебе, подобно Аллаху, дано спасать людей от смерти.

– Да, сейчас жизнь царевича вне опасности, – ответил Хаджа. – Но вот насчет уникальности этой операции могу сказать, что не мной она придумана. Ее описали и выполняли много веков назад великие греческие врачеватели. Я по их описаниям лишь перенял технику и инструменты для этой операции, которую, кстати, уже выполнял неоднократно в лазаретах во время твоих походов. И конечно, я никоим образом не уподобляюсь Аллаху, спасая людей лишь с соизволения Всевышнего.

– Это правда, – вставил свое слово полководец Нур-ад-Дин. – В бою под Тереком один из моих темников был ранен стрелой и упал с коня, получив удар копытом по голове. Его быстро доставили в лазарет, и Хаджа сделал ему такую же операцию на черепе.

– И много таких операций ты сделал? – спросил лекаря великий эмир.

– С десяток таких операций я сделал, когда успевали до меня доставить с поля боя воинов, у которых мозг оказывался сдавленным отломками костей или кровью. Правда, – добавил Хаджа, – все эти травмы были свежие, в отличие от случая с Миран-шахом.

– Вот видишь, у него случай был все же особым, – сказал Тимур.

– Да, у царевича после травмы и кровоизлияния в мозг прошло достаточно долгое время – почти месяц. Такой случай у меня был действительно впервые.

После беседы Тамерлан пригласил всех на пиршество, во время которого он усадил Хаджу рядом, слева от себя, угощая его.

В ходе трапезы великий эмир вновь обратился к Хадже:

– Скажи, Хаджа, когда меня не станет на этом свете, а это случится рано или поздно, – добавил он в ответ на протестующие возгласы присутствующих, – сможет ли Миран-шах быть повелителем всего Мавераннахра? Ведь после смерти Джахангира и Омар-шейха он старший наследник престола.

Обдумав, как ему ответить на такой прямой и в то же время щекотливый вопрос, лекарь ответил:

– Ну, в общем, кто способен управлять государством после тебя, это решать тебе самому. В отношении Миран-шаха я могу повторить лишь то, что сказал его близким в Султании: вследствие длительного сдавления его мозга кровью в будущем у него могут быть припадки, нарушения психики или неадекватные реакции. Может, это знает наш уважаемый провидец Мир Береке?

Но осторожный наставник великого эмира предпочел промолчать.

– То есть он может сойти с ума? – обеспокоенно спросил Тимур.

– Ну, этого я не говорил. Но нарушения в работе мозга у него могут быть. Это будет видно по изменению поведения.

Обдумав слова своего лекаря, Тамерлан тихо, но внятно сказал, обращаясь ко всем:

– Прошу всех запомнить: учитывая сложившиеся обстоятельства, после себя бразды правления огромным государством я могу доверить либо моему младшему сыну Шахруху, либо старшему внуку Мухаммад-Султану. В ближайшее время я официально назову имя своего преемника.

Все притихли, обдумывая сказанные слова: близкие думали, в сторону какого претендента склониться, перед кем следует начать прислуживаться; убеленные сединами боевые друзья повелителя считали, что второго Тамерлана уже не будет.

Тишину прервал Тимур:

– Я слыхал, – вновь обращаясь к Хадже, сказал он, – ты отказался от заслуженной награды от Миран-шаха. И так как я попросил тебя спасти моего сына, теперь ты проси у меня все, что хочешь. – И видя, что Хаджа молчит, продолжил: – Ты стал уже почти как член моей большой семьи, и поэтому я могу назначить тебя правителем, например Тебриза, Кеша, Герата (при этих словах эмира Шахрух удивленно глянул на отца, но промолчал). И могу дать титул Шаха – правителя любого города-государства.

– Нет, нет, – поспешно заговорил Хаджа, – я и так обласкан твоей милостью: у меня свой дом-дворец, прислуга, семья, достаток, о котором я и не мог мечтать. Прошу, оставь их мне – и этого достаточно.

– Ну хорошо, – сказал Тимур. – Но тогда я повелеваю, чтобы отныне все относились к тебе как к шаху и оберегали твоих потомков. И еще, – глянув на Шахруха и Мухаммад-Султана, продолжил он, – кто бы ни стал правителем Мавераннахра после моей смерти, я хочу, чтобы мой наставник Мир Береке и мой личный лекарь Шах Хаджа после их смерти были похоронены рядом со мной, – и, усмехнувшись, добавил, – я хочу и на том свете душевно беседовать с ними.

С этих пор в некоторых документах и письмах, касающихся здоровья своих близких, и где было необходимо упоминание о своем личном лекаре, Тамерлан требовал писать: «Шах Хаджа»2.

Наконец, Хадже было дано время для полноценного отдыха и для семьи, чем он с удовольствием воспользовался.

Тамерлан после недолгих празднеств с привычной для себя энергией взялся за управление своей огромной империей. Для эффективного управления завоеванными территориями он в 1397 году назначил своего двадцатилетнего, но уже возмужавшего в боевых походах, младшего сына Шахруха правителем Сеистана, Мазандерана и Хорасана со столицей в Герате.

Другой большой работой Тамерлана было придание не только внешнего, но и духовного, интеллектуального блеска столице своего государства. В Самарканд были доставлены в огромном количестве строители, зодчие, способные превратить город в жемчужину Востока. Были привезены захваченные в разных странах ученые, философы, историки, призванные прославить Самарканд и самого Тамерлана.

Вокруг Самарканда было построено более дюжины прекрасных садов, имевших свои названия: Северный, Райский, Новый, Платановый и другие. В садах были посажены не только фруктовые, но и различные диковинные деревья из разных стран мира, и они были заселены экзотическими птицами и животными. В садах и парках строились великолепные дворцы. В самом центре Самарканда высился Кок-Сарай, или Синий Дворец, сине-голубые купола которого возвышались над городом еще до строительства Регистана и мечети Биби-Ханум.

Большое значение Тимур придавал созданию и возвышению мавзолея Шах-и-Зинда, располагавшегося в Афросиябе – старой части Самарканда, разрушенной в свое время ордами Чингисхана. Был разрушен и мавзолей, но сохранилась гробница Кусама ибн Аббаса – двоюродного брата самого пророка Мухаммеда. Он прибыл в Самарканд во второй половине седьмого века, чтобы проповедовать и распространять ислам. Но местные идоло- и огнепоклонники не восприняли его учение. Они ворвались в жилище – пещеру Кусама, схватили его и отрубили ему голову. Легенда гласит, что после казни Кусам вдруг поднялся на ноги, схватил свою голову и скрылся через узкую щель в подземелье. Якобы и поныне он там живет в ожидании полной победы учения Мухаммеда. В этом месте был построен мавзолей Шах-и-Зинда, что означает «Живой Король».

Тимур перестроил этот мавзолей, превратив его в королевскую усыпальницу, где были похоронены две сестры – Туркан-ага и Ширин-Бики-ага и другие родственники Тамерлана, а также его близкие соратники – боевые эмиры. Грандиозная реконструкция мавзолея сделала его одним из почитаемых для мусульман мест поклонения, которым он остается и поныне, хотя время поработало над ним безжалостно. Но до сих пор остатки голубых куполов и стен из майолики вызывают восхищение и уважение. На стене мавзолея можно прочитать: «Тот, кто убит во имя Аллаха, будет жить вечно».

 

Кроме этих дел Тамерлан ежедневно занимался множеством других, помнил всё и, не доверяя никому, сам доходил до всех мелочей. Да в единоличном руководстве огромным государством мелочей и не было.

К списку номеров журнала «БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ» | К содержанию номера