Александр Кузьменков

Ёбургер, или Приятного гепатита. О книге А. Иванова Ненастье

Иванов А. Ненастье. М. : АСТ, 2015

 

За что уважаю Стивена Кинга, так за адекватную самооценку: «Я – литературный эквивалент гамбургера». Но у советских собственная гордость: в нашем отечестве литературный фаст-фуд неизменно пытается сойти коли не за стерляжью уху, то хотя бы за блины со сметаной. Новый опус Алексея Иванова – очередной биг-мак с этикеткой деликатеса.

«Ненастье» еще не печатали, а русский «Forbes» уже включил роман в рейтинг самых ожидаемых книг года. Сбыча мечт состоялась, да о чем в итоге толкуют рецензенты и блогеры? О прототипах: Шурман, Радченко, Лиходей. О параллелях с «Ёбургом». О… но это, кажется, все. Симптом скверный: значит, предмет для литературной дискуссии категорически отсутствует. Потому давайте-ка для начала поговорим просто об А.И., – а там, Бог даст, доберемся и до нашего предмета.

Пермский самородок импонирует обитателям противоположных эстетических полюсов: Льву Данилкину и Сергею Белякову, Валерии Жаровой и Захару Прилепину, Дмитрию Володихину и Юлии Подлубновой. Непременное условие поголовной симпатии есть безликость. И лишнее тому подтверждение – ивановская проза, всякий раз новая и всякий раз вторичная: автора там нет, есть лишь соавторы. «Сердце Пармы» – Толкиен в пересказе Юрия Рытхэу; «Золото бунта» – Шишков в пересказе Генри Миллера; «Псоглавцы» – Стивен Кинг в пересказе Сенчина; «Комьюнити» – Камю в пересказе Пелевина; «Летоисчисление от Иоанна» – Алексей Константинович Толстой, пропетый Стасом Михайловым.

«Ненастье», изготовленное из отходов заказного «Ёбурга», – та же седьмая вода на чужом киселе: Андрей Константинов, пересказанный кем-то из советских классиков, – то ли Марковым, то ли Проскуриным. От бандитской саги здесь криминальная, based on real story, фабула, от секретарской литературы – редкое, 750-й пробы, занудство и назойливая претензия на философическую эпохальность… но давайте по порядку.

Иванова, по слову А. Немзера, «пиарили так истово и высокопарно», что прозаик, похоже, столь же истово уверовал в собственную непогрешимость. О чем поспешил доложить в одном из интервью: «Без ложной скромности заявлю, что умею писать так, как хочу, и пишу так, как мне нужно, а не так, как получается». Поставьте здесь NB, – к этому высказыванию мы еще не раз вернемся.

Сейчас попробую написать спойлер – именно попробую, потому как не уверен в результате. Итак: в 2008 году Герман Неволин, афганский ветеран и шофер-инкассатор, захватил 100-миллионную выручку ТЦ «Шпальный рынок», чтобы отправить в Индию свою гражданскую жену Танюшу, которая была дочерью легкоатлета Куделина, который в 90-е заведовал спортзалом, где тренировались бойцы из союза афганских ветеранов «Коминтерн», которым командовал бывший прапор Серега Лихолетов, который был первым мужчиной Танюши и желал контролировать «Шпальный рынок», на который имел виды майор КГБ Щебетовский, за которого вышла замуж Марина Моторкина, первая жена Неволина, который под кишлаком Хиндж познакомился с Серегой Лихолетовым, который пригласил Неволина в «Коминтерн», на лидерство в котором, кроме Лихолетова, претендовали Егор Быченко и Каиржан Гайдаржи, который в 1985 году после неудачной спекуляции оказался под колпаком у Щебетовского, который желал быть членом штаба «Коминтерна», который боролся за контроль над «Шпальным рынком» с ОПГ «динамовцев», которой руководил Сашка Батищев, которого во время одного из наездов застрелил коминтерновец Басунов, которого Щебетовский затем назначил начальником службы безопасности «Шпального рынка», на котором в свое время работал Владик Танцоров, который в 1991 году безуспешно пытался лишить невинности Танюшу Куделину и которого по ошибке, приняв за Неволина, в 2008 году застрелил Басунов, который для понта собирал книги по военной истории… В общем, принцип сюжетостроения понятен: «Дом, который построил Джек».

«Драматургия подкачала», – сказал однажды Данилкин об А.И. Подкачала и на сей раз. Повествование до отказа перегружено бесполезными ретардациями; любую часть можно с легкой душой похерить без особого ущерба для целого: что афганские реминисценции, что индийские вояжи Неволина, что семейные неурядицы Куделиных. Не говоря об отменно однообразных наездах: раз разборка, два разборка, а на третьей приходит вполне предсказуемая оскомина (для сравнения: в «Ёбурге» словосочетание «лихие девяностые» повторялось 38 раз). Однако напоминаю: «Ненастье» – книга, написанная «как нужно».

С некоторыми фигурантами вы уже знакомы, но это лишь небольшая часть реестра. Читая книжку, чувствуешь себя то ли жильцом советской перенаселенной коммуналки, то ли пассажиром переполненного трамвая. На 640 страницах романа Иванов ухитрился прописать аж 149 персонажей, не считая случайных и безымянных. Чтобы не растеряться в этой череде скоропалительных знакомств, требуется память объемом в несколько Gb. У большинства героев одна задача: мелькнуть и тут же исчезнуть. Жиенбек Джубаниязов по прозвищу Джуба возникает лишь затем, чтобы показать ментам артистическое нунтяку-ката, близнецы Жанка и Дашка Поляковы – чтобы погибнуть от шальной пули в перестрелке на «Шпальном», официантка Лелечка – чтобы отвергнуть домогательства подвыпившего Владика Танцорова… и это, право, самый ласковый вариант. В худшем случае читателю предстоит переварить подробное досье, куда подшито все, вплоть до квитанций из ЖЭКа:

«Дашу Волконскую, отважную и красивую, пригласили в столицу. В конце 1992 года Даша уехала из Батуева. Она была решительной, но здравомыслящей девушкой, трезво осознавала, чем платят за успех, и эта трезвость многое оправдывала. Она попала на молодёжный столичный канал «Джуниор». Репортёры рыскали по Москве в поисках историй и в погоне за ньюсмейкерами, а Даша понимала: её работа – это шанс устроить свою личную судьбу. По заданию шеф-редактора Даша познакомилась с Лёней Фиртелем, мелкой рыбой-пилой большого распила. Лёня в Подольске основал какую-то финансовую контору, предназначенную для прикрытия спекуляций, теневого оборота ценных бумаг, валютных обменов и отмыва налички. Ничего особенного: так зарабатывали многие умные мальчики с экономическим образованием. Через полгода – в 1994 – Даша вышла замуж за Лёню Фиртеля… Лёня был хорошим человеком, хоть и безалаберным. Воображал себя акулищей, воротилой, мафиозным консильери. С ти-ви Даша уволилась, в 1995-м родила сына Сеню, в 1997-м они с Лёней купили дом, а в 1998-м, в дефолт, Лёня Фиртель погорел. Поддавшись панике, он, наверное, сбежал бы к брату в Хеврон, но Даша взялась за мужа железной рукой. Лёня продал руины своей конторы крепкому «Статус-банку» и стал управляющим подольского филиала «Статуса», а для супруги учредил риелторскую фирму. В 2000 году Даша окончательно закрепостила Лёню дочкой Дафной, а в 2003-м завела себе молодого любовника – Ромчу».

И это, учтите, примерно половина анкетных данных. Волей-неволей начинаешь подозревать за Дашей некую особую миссию – ан нет: выспалась с Неволиным, сделала публике ручкой, и поминай как звали. Мисюсь, где ты?.. Оккам в гробу перевернулся от этого бессмысленного и беспощадного умножения сущностей. Но опять-таки напоминаю: «Ненастье» – книга, написанная «как нужно».

К числу «какнужностей», по-видимому, следует отнести и полный композиционный хаос: А.И. без всякой видимой логики тасует восьмидесятые, девяностые и нулевые, Урал, Афганистан и Индию. Но что уж воистину нужно, без чего точно не обойтись криминальной драме, – витиеватые фиоритуры:

«В алмазных и морозных небесных водах, веерами распустив хвосты и плавники, грозно и величественно, словно сквозь какие?то стеклянные сферы, плыли огромные и прозрачные неевклидовы рыбы с яркими лунными глазами».

Ради всего святого объясните: о чем это? И когда Евклид рыбами интересовался? Впрочем, время от времени Иванов меняет астральную невнятицу на привычные тропы приапического свойства, – оружия любимейшего род, отточенный еще во времена «Блуды»:

«По кронам берёзок сверху вниз пробегал трепет, словно берёзки робко раздевались, как женщины».

«Ливень, обнажённый светом одинокого фонаря, закручивался вокруг фонарного столба, словно призрачная стриптизёрша».

Но раздражает, по большому счету, даже не вечное ивановское дурновкусие – к нему уже притерпелись. Раздражает настойчивость, с которой А.И. пытается выдать pulp fiction за нетленку. Претенциозная ономастика целиком держится на классических аллюзиях: Герман – с кем у вас ассоциируется имя? Танюша Куделина, как выясняется, по батюшке Ярославна – и того краше. Что ни слово, то заявка на прижизненную канонизацию: со таланты в полк, со классики в лик. Ту же роль призваны играть авторские комментарии к тексту – велеречивые и туманные, под стать неевклидовой ихтиологии: «“Ненастьем? я назвал экзистенциальную ловушку и для человека, и сразу для общества. В романе есть два вида “ненастья”, так сказать: физическое и духовное. Физическое “ненастье” философ определил бы как “топос”. А духовное “ненастье” – это замкнутые круги экзистенции…»

Тьфу-тьфу, чур меня! Открестившись от замкнутых кругов экзистенции, понимаешь, что речь в книжке идет о вещах давным-давно известных: о гражданской войне 90-х, об отрицательной селекции, о криминальной природе российского бизнеса. Простите, Алексей Викторович, а раньше-то мы этого, выходит, не читали? У того же Константинова в «Адвокате», у Говорухина в «Великой криминальной революции»? Стоит ли преодолевать 600-страничную трясину вязкой и неряшливо сделанной прозы, чтобы убедиться в очевидном?

Напоследок – еще одна цитата: «– Чего такой фигнёй кормишь? – Всем приятного гепатита!»

Вот-вот. Кушать подано: ёбургер, приготовленный как нужно. Всем приятного гепатита.

К списку номеров журнала «БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ» | К содержанию номера