Александр Кузьменков

Пожиратель времени и гипернаперсточники. Сергей Носов. Фигурные скобки

Сергей Носов. Фигурные скобки. — СПб: Лимбус Пресс, 2015.

 

Очередная литературная паралимпиада завершилась вполне предсказуемо. Нацбестовские лавры и доллары, как это уже бывало, достались автору «Лимбуса», номинированному главным редактором «Лимбуса», а надзирал за процессом редактор «Лимбуса»… Механика окололитературных посиделок под водку с греческим салатом и креветками в соусе (подробности застолья см. в журнале «Шум») и без меня понятна. Давайте лучше про книжку.

«Фигурные скобки» я открыл с гибельным восторгом, поскольку всякая встреча с интеллектуальной беллетристикой питерской выделки — испытание не из легких. Тамошняя словесность лишь на первый взгляд разнородна. У бесконечной цитатности Левенталя, затейливых фиоритур Крусанова и Фигля-Мигля да постмодернистских экзерсисов Букши есть общий знаменатель: полный и безоговорочный литературный аутизм — взгляд и нечто, намеки тонкие на то, чего не ведает никто, и прочие завитки вокруг пустоты. Носов — явление того же порядка.

Речь в романе идет о конгрессе микромагов — архитекторов событий, пожирателей времени, гипернаперсточников и прочих фокусников. По ходу чтения выясняется, что Носов — из рук вон скверный архитектор событий, но отменный пожиратель времени. Текст не оставляет по себе ровно ничего, кроме глубокой скорби о нескольких бездарно потраченных часах.

Плохо организованную прозу принято сравнивать с лоскутным одеялом, — С.Н. не постарался сшить лоскутки хотя бы на живую нитку: бог с вами, сие наука не дворянская… Попутчик-даун, интригимикромагов, раздвоение личности, кража капустных котлет, бессонница, валокордин, холодный борщ, внезапная смерть одного из участников конгресса и скоропостижный секс в гостиничном номере упорно не желают складываться в единое целое. Разрозненные эпизоды кое-как сгруппированы вокруг безликого протагониста и зачем-то снабжены назойливым, как зубная боль, тайм-кодом. Потому не требуйте спойлера, он при парализованном сюжете невозможен. С. Коровин совершил отчаянную попытку пересказа, — результат говорит сам за себя: «Является непременный и самый деятельный персонаж любого абсурда — покойник, — не нужный ни Богу, ни народу, ни действию, ни сам себе. Да он, может, и не настоящий покойник — не суть, но покойником является потому, что без покойника тут как-то не кворум, хотя о каких-то покойниках речь уже шла… Только к чему это, в смысле, покойник-то?» Стольник тому, кто хоть что-то понял!

Гарантирую: столь же бесплодны окажутся поиски смысла. Старое журналистское правило гласит: идея текста лишь тогда считается проработанной, когда укладывается в сложноподчиненное предложение с придаточным причины. Пример грубый, но показательный: старуха оказалась у разбитого корыта, потому что не смогла умерить аппетиты. Попробуйте проделать что-то подобное с опусом Носова, — авось у вас дело пойдет. А у меня, каюсь, не получилось.

Правда, время от времени ничто у С.Н. вяло пытается сойти за нечто: автор для приличия имитирует смысл псевдозначительным символом — фигурными скобками, которые в математике отвечают третьему уровню вложенности. Ну, вы помните: сначала круглые, потом квадратные, за ними фигурные — тонкий намек на семантическую многослойность. Хотя налицо лишь product placement, — микромаги смотрят пьесу Носова и получают в подарок книгу Носова, — и пространные бессодержательные пассажи:

«Глубина, на какую погружает его эскалатор, это синус тридцати на длину эскалатора, то есть длина пополам, о чем и думать не надо: понятно и так… Сами подсчитываются — ряд за рядом — светильники. По мере спуска: 21. Итого, с учетом расстояния между ними и тридцатиградусного наклона, — глубина, получается, 50 метров с хвостиком».

«С первым же облачком пара улетучилась мысль о фараоне Хеопсе. Еще в школьные годы Капитонов прочитал где-то, что, совершая вдох, мы будто бы, согласно статистике, вдыхаем в себя хотя бы одну молекулу из предсмертного выдоха фараона Хеопса, и это так его поразило, что запомнилось на всю уже взрослую жизнь, хуже того — великий фараон стал навязчивым образом: вспоминается каждый раз, когда выходит Капитонов из теплоты на мороз, — впрочем, и забывается тут же».

«Забывается тут же» — слов нет, исчерпывающая самоаттестация.

Публике, по слову Д. Быкова, подсунули «никому не интересный артхаус, через который трудно продраться и самому искушенному читателю. Продраться ему трудно, впрочем, не потому, что это ахти как сложно написано, а потому, что все написанное читателя совершенно не касается». При всем желании не могу вообразить, кто тут над вымыслом слезами обольется, — разве что законченный мазохист.

Однако в современной эстетической парадигме мастерство автора — дело второе, если не десятое, главная фигура здесь — интерпретатор, что ловко выдаст карася за порося. На подмогу пожирателю времени явилась бригада гипернаперсточников из Большого жюри «Нацбеста» — и с особым цинизмом инсценировала сказку про новое платье короля.

В. Толстов: «Как ни глянь, нет здесь материала, скучно до зевоты. Но Носов настолько блистательно описывает, так умело держит читателя за хобот, что даже не пытайся, читатель, увильнуть — оторваться невозможно до последней страницы».

С. Коровин: «Автор умудрился совершенно замечательно и в высшей степени профессионально рассказать нам историю, где ровным счетом ничего не происходит, а мы с большим интересом проглатываем что-то даже менее питательное, чем воздух… Так, получается, обманул? Нет, просто фокус показал».

Право слово, членов ареопага впору привлекать по статье 159 УК РФ за мошенничество, совершенное организованной группой лиц по предварительному сговору, но изящная словесность у нас вне правового поля. Совершенно аморфный текст при голосовании набрал 19 баллов, — первый прецедент в истории премии, если кто не в курсе. При поголовном обожании Носова никто, однако ж, не утрудился внятно изъяснить, в чем, собственно, состоит его гениальность. Исполнительный директор «Нацбеста» В. Левенталь приписал «Фигурным скобкам» величие замысла и ювелирность исполнения, но никакими аргументами этого опять-таки не подтвердил — ищите, мол, и обрящете…

В результате поисков не сомневаюсь. Благо российский читатель давно на самообслуживании — пусть и дальше забавляется любимой игрой в приращение смыслов. Благо невнятица не противится любому толкованию. Классика жанра: вот вам ящик, а в ящике — барашек. Именно такой, какого хотите.

Не угодно ли подобающее moralité? В отечестве нашем ничто не ново, и бессмыслица уже щеголяла в белом венчике из роз. В 1913 году эксцентричный эгофутурист Василиск Гнедов потряс публику «Поэмой конца»: лист чистой бумаги. На поэзоконцертах эпатажный стихотворец иллюстрировал смысловую пустоту непотребным жестом. Курсистки от восторга визжали и мочились лимонадом. За разрухой в головах последовала неизбежная разруха в клозетах, да кто об этом помнит...

Здесь можно было бы ставить точку, кабы не одно любопытное обстоятельство. Нынешний, пятнадцатый по счету «Нацбест» вполне может стать последним: ряды спонсоров ощутимо поредели. В ситуации, не в пример «Фигурным скобкам», прочитывается более чем отчетливый смысл: сколько можно за чужой счет лохов разводить? Бизнесу такого рода полагается самоокупаемость.

 


К списку номеров журнала «УРАЛ» | К содержанию номера