Невозможность вернуться. Стихотворения

Письмо в другую область

                                           Наталии Санниковой

батарея в мобильном

не разряжается несколько дней

полон забор

будто и сам бессмертен

листьев на дереве жизни твоей

достаточно

осень тебя не тронет

зима не наступит

вечное лето

с распахнутой дверью

для двух серых кошек

Муськи и Машки

в детстве мечталось о космических кораблях

и мы получили своё

безвоздушное пространство

где для дыхания нужен не поцелуй

а хотя бы одно сообщение

не рекламного характера

в любой из

социальных сетей

12 июня в Троицке

1

Благодаря тополиному пуху

        мы видим воздух.

Лес начинает строиться

        по правилам перспективы.

Мухи собираются

        на ободранные колени.

Небо ложится облаками

        прямо на провода.

2

Кошка обнимает передние лапы хвостом.

Я не знаю, как называется хвойное дерево возле дома,

в котором до 1986 года была школа,

с первого по восьмые классы.

3

У собаки морда тибетской лисицы, даже глаза рыжие.

Одинокая джинсовая рубашка сохнет после дождя.

Интересно будет расслышать голос каждого из растений:

фальцет одуванчика,

баритон лука-батуна.

* * *

Самое интересное - рифмовать предметы:

пепельницы и визитницы,

монеты и ножи,

цветы и флаконы.

Люди - интереснее всего, когда от них ничего не ждёшь.

Рассматриваешь подетально,

заглядываешь в глаза,

приоткрываешь верхние и нижние губы,

нюхаешь подмышки,

засыпаешь, уткнувшись в них носом,

словно осчастливленная собака.

Мир зачем-то двигается,

хотя обязан стоять романтическим парком.

Никаких тропинок: холм, тень, ложбина, пронзённая солнцем.

Только ты его слушаешь, только ты его видишь, целуешь,

ласкаешь;

только этим он тебе и принадлежит.

* * *

Не гневи, Господь, своих прихожан.

Приходи, Господь, трындеть по душам.

Приходи, Господь, гулять во саду.

Приходи, Господь, – я сам не приду:

мне до церкви Твоей хода нет.

Приходи ко мне висеть в интернет,

приходи ко мне, Господь, на пивко,

до порога Твоего – далеко.

От немыслимых тревог отлучась,

приходи. Зову! Хоть сейчас.

Приходи один (без друзей!) –

на моё жильё-бельё поглазей

не с заоблачной высокой стены,

не с верхушки корабельной сосны.

Все другие пусть стоят и молчат.

Позвони, Господь, я выйду встречать.

* * *

Колтыхаясь с пятки и на носок,

торопилась книга наружу выйти:

там оставят надпись наискосок,

корешок об стол до проплешин вытрут,

уголки загнут, «Офигеть» и вскл (!),

даже ногтем отчёркнуты будут строки...

Ну а мальчик (тот, что её раскрыл)

позабыл про ужин и про уроки.

Отдышалась - и дальше, мечтая, как

по рукам пойдёт, по столам плацкарта,

как заснёт над ней, подстелив рукав,

обездоленный трикстер и провокатор,

как во сне увидит надёжный дом

и жену с винтовкою за спиною,

и заложенный гильзой тот самый том,

что как знамя вывешен над страною.

* * *

выпадают молочные города

преподносят уроки совиной речи

ведут сквозь картезианский валежник

примерил стрекозиные глаза

прошёл по облакам водомеркой

стерлядью волжской заглотил воздух

душа стоит на берегу

в синяках и проколах

ждёт пока тело немного просохнет

* * *

                        Аркадию Бурштейну

Мы (осаждённый город неделим)

образовали собственный Олимп,

как реквизит стяжали атрибуты.

И вот стоим во злате и шелках:

елей на дредах, пудра на щеках –

безумны, голодны и необуты.

Мы (воинство раскиданных камней)

садимся на обглоданных коней,

и кони сами восстают из дроби.

Поскольку впереди есть только мрак,

мы поместили свет в глаза собак

и убедились: мир внутриутробен.

Мы (пасынки подкожной немоты),

подъев свои последние понты,

по одному заглядываем в бездну:

увиденное выжигает речь,

а если слову нечего беречь –

и жизнь, и смерть отныне бесполезны.

* * *

в сумерках тело становится цвета бумаги

библии Гутенберга

чтобы любить тебя

надо отказаться от человека

ждать а не желать

избранные места

наизусть

* * *

Твой маникюрный набор препарирования реальности:

— маленький контрабас

— хрустальный графин саксофона.

Что осталось от нашей площадки,

от облупленных каруселей вечернего счастья:

белобрысая девочка танцует в скрипе подвески.

Именно на неё смотрит сквозь жалюзи радиатора.

* * *

Это окраина. Дальше домов не лес.

Жёлтая глина выложена откосами.

Щебень и камни отсутствуют.

Если залезть

вверх, то ладони

станут прозрачно-белёсыми.

Однажды разделся. Обтёрся глиной. Шагнул в туман.

Плоть ощутилась смешной и куцей.

С тех пор я хожу

сквозь деревья и сквозь дома:

влюбляясь в свою невозможность вернуться.