Онтология русской воли. Виктор Ремизов. Воля вольная

Виктор Ремизов. Воля вольная. — М.: АСТ, 2015.

Писатель Федор Абрамов еще в 1981 году говорил об особом, совершенно уникальном понятии «русской воли». По словам Абрамова, «мы еще сегодня в нашей Архангельской области можем зайти, залезть в такие дебри, где никто не бывал. Человек из этого выносит великую биологическую силу. Север обновляет человека». То есть воля — это средство прикосновения к незамутненным первоосновам, взгляд и познание себя настоящего, толчок к собственному преображению. Воля — инстинкт человеческого обновления, страсть к которому у русского человека чрезвычайно сильна. Этим инстинктом и создавалось российское государство как живая творческая энергия. Но затем государству не раз суждено было сдерживать этот инстинкт воли. Отсюда и происходит извечная коллизия столкновения личной воли и властной.

Одним из литературных событий прошлого года стал роман Виктора Ремизова «Воля вольная», как раз и поднимающий эти сущностные русские вопросы, куда более сложные, чем однозначные формулировки-клейма про «русский бунт» или «русское рабство».

Тавтологический заголовок — это традиционный прием древнерусской книжности, и уже это одно говорит, что автора интересует не только плоскость нашего сегодня, а нечто коренное, традиционный вековой конфликт. Конфликт с властью, способность вольного человека установить свой собственный порядок и жить самому по себе, независимо от государства, а то и стать для него человеком-невидимкой — вот темы, которые поднимаются в романе Ремизова. Не случайно место действия книги — райцентр в далеком Хабаровском крае, а также тайга, где у каждого промысловика — героя романа — есть свой надел, свои угодья, где он — хозяин.

Поселок Рыбачий, в котором после развала Союза сильно изменилась понятная и ясная жизнь,как, впрочем, и везде. Все здесь хоть и убыточно, но работало, государство поддерживало. Люди чувствовали себя уверенно, впереди было понятное будущее, и была воля, позволяющая человеку рассчитывать на самого себя, на свои силы. Людям «казалось, что так будет всегда». Но вот произошел слом: «сначала по телевизору стало интереснее, потом и в жизни зарплату перестали платить, предприятия начали закрываться», люди стали уезжать. Появилась «странная свобода, больше похожая на полную неразбериху». Наступило время хаоса. Появились «новые возможности. И новые искушения». Постепенно сложилась новая система взаимоотношений промысловиков с властью и милицией: они нарушают закон, добывая икру, за что отстегивают служителям закона двадцать процентов.

Роман Ремизова начинается с очень символической рыбалки. Охотник и рыбак Генка Милютин закинул невод, вытащил его, полный рыбы, и при этом удивляется: если бы рыба нарушила традицию, установленный закон и пошла вниз по течению, то спаслась бы из западни и ушла. Но «они не смели нарушить не ими установленные законы». Смеет ли человек, может ли он установить свой закон, если существующий ведет его в западню, полностью лишает воли, — вот вопрос.

Основной романный конфликт развертывается со случая на дороге, когда промысловик Степан Кобяков на своем вездеходе столкнулся с руководством местной милиции на «уазике». Этот случай продемонстрировал пример слома, нарушения закона, когда Кобяков заставил стражей порядка бросить символ милицейской чести — пистолеты — в грязь и проехался по ним, скинув на обочину «уазик». По мере развития повествования в истории Кобякова все больше слышатся отзвуки гоголевской «Повести о капитане Копейкине».

Это была череда ошибок, случайностей, но после этого простой мужик совершил то, чего от него совершенно не ожидали. Стихийно, непредумышленно, случайно, потому что так сложилось в тех обстоятельствах, когда майор Гнидюк нарушил негласные правила поведения, принятые здесь между служителями закона и промысловиками, переступил черту этого общественного договора: «Так в поселке никто бы не сделал, ни один последний мент». Кобяков получил право на бунт, и это отлично понимает начальник милиции Тихий, который не лезет на рожон и пытается замять конфликт, но ситуация уже развертывается вне его воли.

Случайность дорожного конфликта — только внешняя оболочка, на самом деле все произошло из-за того, что ситуация затронула правду Кобякова, которой он не мог поступиться, иначе бы перестал быть самим собой. Здесь дело в принципе. Сам он после конфликта с милиционерами не рефлексировал, а шел вперед, шел с осознанием своей правды, своей правоты, и это у него на уровне инстинкта, который не требует осмысления и рассуждений.

Появляется вопрос о связи воли с бунтом. И Ремизов показывает в романе различные формы этого бунта. От прямого, пусть и стихийного, противостояния с властью до бегства на край света.

Показательно, что, как ни старался Шура Звягин по кличке «Студент» подбить мужиков поселка на массовое выступление против милиции, никто не внял его призывам. Он говорил о необходимости устроить «большой шухер», о котором бы узнала вся страна. В финале ему ответил герой-странник Балабанов: «...Коллективно можно только в ад отправиться! Каждый сам должен решать…» Этот личный выбор — тоже воля, когда человек берет всю ответственность на себя, не пытаясь переложить на других.

Студент трактовал поступок Кобякова так: «Все жидко ходят, а Кобяк уперся против этих козлов и их власти. Честь свою мужицкую отстоял». В этой чести мужицкой — отсвет прошлого, поколения дедов, которые осваивали здесь землю и установили свой порядок.

Сам автор видит в Степане печать коренного, того, что составляло основу русской породы: «такой вот матерый мужик и составлял когда-то основу русской породы, не могли же лодыри да пьяницы отломить, а потом еще и освоить полмира».

В свое время семья Кобякова одна из первых пришла сюда, на Охотский берег. «Сколько здесь трудов наших?! Что же все это прервется?.. Слишком мы за свою шкуру трясемся. В этом вся беда. Думаем, пожрать да попить родились на белый свет. А может, есть смысл положить себя за дело?.. Что внуки мои про меня подумают? Слабак был дед, шкуру свою берег?! Поэтому у нас такая жизнь поганая! Так лучше пусть знают, что дед их встал против всего этого дерьма», — рассуждает сам Степан.

Поднимается в романе и вопрос о доброкачественности современной человеческой породы, о способности человека отстоять и сохранить свою волю. Сюда, на эти бескрайние пространства, пришли деды, осваивали их, работали на этой земле. Теперь здесь остались «мудацкие детки», которые проматывают наследство своих предков. «Хиреет, в ноль истончается порода людская», — рассуждает Студент. Хотя тот же Кобяков больше заботится не о прошлом, а о будущем, о том, что будут думать о нем внуки, и сохраняет доброкачественность человеческой породы, волю.

Воля — это свобода и в то же время способность проявления личных волевых качеств, постоянный выбор между добром и злом, между порядком и хаосом, законом и неразберихой. Не случайно в романе крайним выражением личной воли становится подрыв вертолета с омоновцами, который совершает ценой собственной жизни герой-правдоискатель, странник, бич Валентин Балабанов. В романе омоновцы сами превратились в разбойников, которые обыскивают дома в поисках икры, готовые не только ограбить, но и убить, прикрываясь властным мандатом. Вынув чеку из гранаты, Балабанов противится убийству, которое замыслено его бывшими сослуживцами. Это финал его поисков — встать на пути неправедного даже ценой собственной жизни. Это и есть личная воля, личная свобода — «воля вольная».

Балабанов окончил консерваторию, пел в оперном театре, потом уехал в Чечню, служил контрактником в ОМОНе. «Я тогда сильно глупый был, себя искал». После приехал в Рыбацкий, на край земли, где не расставался со своей гитарой и воспринимался окружающими странноватым человеком. Еще бы, он ведь может в лесной избе мужикам «Реквием» Моцарта сыграть. Балабан считает, что главное — свобода. Естественная, которая дает радость жизни, любовь. Та свобода, которую создает сам человек, беря ее в качестве дара от Бога. «Совсем не правители нами правят… другие законы. Мы их нарушаем, а не надо бы! Человеческую свою сущность не терять, радость друг к другу, радость к жизни…» — рассуждает он. В понимании Балабана свобода соединяется с волей для достижения самого главного: «Жизнь любить! Друг друга!»

Но вот москвичу, бывшему банкиру Илье Жебровскому непонятно, «откуда вообще эта страсть к тяжелой первородности жизни! К этим вечно суровым горам и рекам!» Для него таежная воля — это экзотика, к которой он тянется из далекой столицы. Он может размышлять о том, что в свое время украли мечту и подменили ее бабками, может много критиковать существующее положение вещей. Его свобода не корневая, самочинная, она зиждется на личном прагматизме. У него есть выход — уехать за кордон, что он в финале и делает, когда его гордость раздавлена омоновцами, которым он сдал промысловиков и от которых откупился, чтобы избавиться от проблем и сохранить свою свободу.

Рассуждения о воле невозможны без формулирования проблемы взаимоотношения с властью. «Нашу власть надо отменить совсем», «она мне не нужна», — говорит Генка. Здесь, в Сибири, — территория свободы, сюда за ней испокон веков люди уходили. Москвич-банкир считает, что «нормальные менты все-таки нужны», потому что от людей те же речки охранять надо. Дядя Саша, ссылаясь на деда с Ангары, оппонирует, замечая, что «не было у них в деревне никакой власти. Сами решали».

Власти не нужна никакая справедливость, она вне морально-этических категорий, «сама себя любит», ей «нужен только послушный», — говорит своей возлюбленной совестливый начальник районной полиции Александр Тихий.

Это очень русский сюжет: герои романа — автономные личности, заключившие договор с властью, поделившие территорию воли. И этот договор крайне важен, он предупреждает столкновение воль. Поэтому и роман у Ремизова получился очень живой, с настоящими героями.

Вообще, тема противостояния среднестатистической личности и государства крайне актуальна для нынешней отечественной культуры. Противостояния не героического, а, скорее, естественного. Главному герою романа Ольги Славниковой «Легкая голова» Максиму Т. Ермакову сотрудники государственного особого отдела по социальному прогнозированию вручили пистолет и предложили застрелиться, иначе мир погрузится в хаос. Молодой автор Елизавета Александрова-Зорина пару лет назад написала роман «Маленький человек», в котором совершенно неприметный человек-тень стечением обстоятельств превращается в практически провинциального Рэмбо, переполошившего целый город. Современных литературных примеров можно привести множество.

Эта тема сейчас активно разрабатывается и в кинематографе. Но везде тема «личность — государство» подвисает, не получает развития, выхода. Обозначается жесткий, непримиримый конфликт, в котором государственный молох уничтожает личную волю, да и саму личность. Вот и получается, что любой протест равносилен полету мотылька по направлению к пламени свечи. Здесь можно вспомнить «Долгую счастливую жизнь» Бориса Хлебникова, «Левиафана» Андрея Звягинцева, «Дурака» Юрия Быкова. В «Левиафане» абсолютизированная воля власти есть закон. Человек-винтик имеет волю, только чтобы исполнить волю властного аппарата, сохраняющего и поддерживающего единство искусственного монстра — Левиафана. В фильме «Дурак» главный герой ведом внутренней волей-императивом, пониманием своей правды и долга, практически как Степан Кобяков.

Если в романе Ремизова и витает дух анархизма, то не как стремление к хаосу, а как противоборство с насилием власти. В самой власти видится источник хаоса. Пример — то, что произошло с поселком Рыбачьим, выброшенным из понятной жизненной колеи.

По мысли Николая Бердяева, «русская судьба» заключается в том, что у анархического народа «было государство с чудовищно развитой и всевластной бюрократией». Тот же Кобяков, по сути, классический раскольник-анархист, который по мере узнавания бежит все дальше от государства-антихриста, вплоть до полного исчезновения для мира вместе со своей семьей. В этом своем раскольничестве Кобяков повторяет путь своих предков. Анархизм — это свойство человека вольного. Это не тяга к некой абстрактной свободе, а скорее внутренний консерватизм, заключающийся в четком понимании аксиологических величин, в делении добра и зла.

Важный момент — отчуждение человека от власти, которую он воспринимает как нечто инородное, паразитическое (здесь можно вспомнить чиновное чудовище, описанное в романе Александра Терехова «Немцы»). Не случайно в обществе достаточно сильно противопоставление «страна — государство». Человек и власть — два различных, часто непримиримых полюса, которые соединяются в исключительных обстоятельствах, например, при появлении внешнего врага.

Скепсис по отношению к государству возникает еще из-за того, что в нем нет вольности, а воля самого государства — насилие. Поэтому возникают две формы отношения к государству: бунт и покорность, которые могут обретать крайние формы.

Необходимо нащупать соединение этих полюсов, примирить их разъединение. Как писал тот же Николай Бердяев: «Государство должно стать внутренней силой русского народа. Его собственной положительной мощью, а не внешним над ним началом, не господином его».

Воля — бремя, которое несет человек. Он готов признать за государством власть при условии, что за ним останется воля. В романе Виктора Ремизова мы видим, сколь сложное и многосоставное это понятие. Но это то, уверен автор, что инстинктивно присуще русскому человеку.