Записки сумасшедшего Владимир Шаров. Возвращение в Египет

Владимир Шаров. Возвращение в Египет. — М.: «АСТ», 2013.

2014 года декабря 5 дня

Что и говорить, дивные дела творятся в столице! Ноября 25 числа приключилось в первопрестольной необыкновенно странное происшествие: коллежский регистратор Владимир Александров Шаров пожалован был в генералы от большекнижной кавалерии. Какой реприманд неожиданный! Я до того был потрясен, что подскользнулся на ровном месте и едва не расклеил носа. А нынешнего дня история приобрела свое продолжение: получены были известия, что названный Шаров произведен генералом от букеровской инфантерии. Экая пышная фигура — выглядывает орлом и без пошатки! Бери кисть да знай пиши во всю ивановскую: так и дышит от него генеральством. Да что там! — генерал ему и в подметки не станет; а когда генерал, то уж разве сам генералиссимус. А всему заслугою роман о потомках Гоголя «Возвращение в Египет»…

Однако ж дело и впрямь преудивительное: иной и в десять лет полушки лишней не выслужит, а тут разом и карьера, и фортуна. Я всегда любопытен был знать, за что литераторы получают отличия. Как случится досуг, надо исследовать материю. «Чины людьми даются, а люди могут обмануться» — премилые стишки и отменно не глупы; жаль, не помню чьи. Должно, m-me Полозковой сочинение.

2014 года декабря 7 дня

Прежде чем сойтиться с книжкою на короткую ногу, принялся я за критики. В них, по обыкновению, изрядно передано патоки. Да нет худого без добра; m-me Курчатова предварила: «Роман Шарова требует медленного, почти медитативного чтения», — а перевесть на русский, так и выйдет, что редкий читатель долетит до середины… Авось-либо одолею!

2014 года декабря 10 дня

Думав единым духом отхватать все 759 страниц, сил достало только что на три десятка. Чтение произвело в голове самый анафемский ералаш, даже и до мигрени. Ученость, одна ученость! — да такая, что нашему брату и приступа нет. Фу, какая важность! Как бы и сам Сатана не сломил тут себе шеи:

«Вместе с Дантовым адом Вавилонская башня образует палиндром, и как ты бунтуешь против Бога: взбираешься наверх или спускаешься в преисподнюю — разница невелика».

Куда метнул! какого туману напустил! Ничего, ничего… молчание.

Попутно, опять-таки по критикам, изъяснились резоны, из которых Шаров дважды пожалован генералом: «За своеобразный вызов современному нечитателю». Все враки! Ежели замыслите кого решительно отвадить от чтения, так от души потчевайте шаровскою умственной эквилибристикой, — захрапит во всю носовую завертку, а после ни одной книжки в руки не возьмет, хоть сахаром ее облепи. Эх, канальство!

2014 года декабря 11 дня

Что за беда служить по ученой части! Тут всякому лестно выказать, что он может заумствоваться тонкой деликатностью, а потому не успокоится, пока не нанесет на сорок телег разного книжного сору. А у Шарова так и на все пятьдесят: суровый Дант с Пятикнижием Моисеевым в руках, Герцен в объятиях Бакунина, беспоповцы под руку с гернгутерами — и все столпливаются, будто мухи на рафинаде, и жужжат то вразбитную, то густою кучею… Из этой пестрой кучи не без труда вышибаются ходы и пружины, на коих утверждено повествование. И средь них главная: надобно завершить второй том «Мертвых душ», а после написать и третий, — и, по завершении оного, тотчас произойдут именины сердца и благорастворение воздухов, и отверзнутся эдемские двери. Так вот: Чичиков, движимый сочинительскою прихотью, один за другим совершает отчаянные скачки на образец козла — то принимает раскольничий постриг, то вояжирует по европейским монаршим дворам, от австрийского до английского, то произносит громокипящие речи противу российской династии, то сам-друг с Бакуниным строит баррикады в Праге. А на смертном одре жертвует все благоприобретенное карбонарию Плеханову на построение коммунизма. Впрочем, Плеханова автор, по зрелому разумению, выхерил и заменил Алешею Карамазовым. Странно, право! Но что страннее всего — как возможно брать такие сюжеты. Во-первых, пользы от них никакой — ни отечеству, ни читателю. Во-вторых… а и во-вторых никакой нет пользы.

2014 года декабря 12 дня

Признаться, «Возвращение» приобрело надо мною власть едва не магнетическую. Натисну пухлый том ладонью — по жилам огонь, а разогну переплет — мороз, ей-богу, мороз! Автор чем дальше, тем больше пускается в самые отдаленные отвлеченности. Вот последняя, что попалась на глаза: «Что история, что наша собственная жизнь — все построено на палиндромах. Христос с антихристом, Святая Земля и Египет, добро и зло — разницы нет; читай хоть справа налево, хоть слева направо — все едино». Вняв совету, прочел я наизнанку «Шаров» — вышел самый отъявленный вздор; прочел «Букер» — и тоже не извлек в том никакой поучительности. Об эту пору взошел мне на ум старинный перевертень: я иду с мечем судия. И вот, с мечом Фемиды в руках произношу свой суд, окончательный и полный: словесность такого свойства подобна малороссийским кожаным канчукам, которые и при малом даже количестве вещь отчаянно нестерпимая. Для каких причин надлежит публике терпеть над собою эту казнь египетскую? Шаров! дай ответ. Не дает ответа…

В рассуждении сюжета мы уже обо всем известны, покончим разбор наружною отделкой романа. Слог до чрезвычайности неровный — начнет как следует, а завершит какою-то спотыкливой семинарщиною: «Со случайной оказией пришло грустное письмо»! А вот и пуще того: «Когда старцы убедились, что над бесами одержана решительная виктория и Спаситель прочно утвердился в чичиковской душе, они благословили его принять иноческий постриг», — кого благословили, ужели Спасителя?

Что за канальство?! В досаде посулил я сочинителю черта да изодрал книжку на мелкие клочки.

Никоторого числа. День был без числа

Вот ни на мизинный ноготь не прилгну: изодранный роман продолжает своей туманною струею досягать самых глубин сердца моего. Оставшись наедине, в ушах будто бес какой шепчет нелепицы: «Хлестаков, Чичиков — все есть нос майора Ковалева, который в разном обличье бегал и бегал по России, даже пытался удрать за границу». Экая несуразная комиссия! На что сдался мне беглый нос, меняющий пашпорты? Но решительно ничем другим не могу заняться, потому нахожусь в непрестанном сердечном беспокойстве.

3001 дека года бря неизвестного дня

Между кофием и вечером

А что проку винить во всем Шарова? Жить нынче тоскливо, жить гадко — вот литература наместо жизни берет в предмет самое себя. И всяк автор норовит выкроить себе панталоны из чужого вицмундира: что г-н Иличевский с «Анархистами», что г-н Понизовский с «Обращением в слух», что г-н Прилепин с «Обителью» — все натащено из разных книг и безо всякого разбору… Скучно на этом свете, господа! Да и где в России, право, литература? Всю ее приготовляет некоторый кривой слесарь с Пречистенки, и приготовляет скверно — сейчас видно, что последней руки дурак: никакого понятия о словесности. А отличия тут раздает одна повивальная бабка, что затеяла распространить по всей православной земле масонство. И оттого Шаров на самом деле есть отнюдь не генерал, а беглый майорский нос, и полиции надлежит взять меры к скорейшему его отысканию и возвращению.

Ночедня 35 фы 29 хрю

Нет, я не имею дольше сил терпеть. О, что делает он со мною! «Коммунизм есть плач, но не по Создателю, а по Раю, откуда Он нас изгнал…» Голова горит моя, и все вертится пред очами. Кто улетучит с души моей сей тяжелый громозд? Спасите меня! Заложите бойкую необгонимую тройку, везите далее и далее с этого света, прочь от ненавистного романа! Вон в небесах виднеют облаки, и сияет между них нездешним алмазным светом Отчий престол! Господи, воззвах к Тебе, внемли гласу моления моего: избави мя от муки! А знаете ли, что у букеровского жюри под самым носом шишка?..