День рождения Петра Семёновича

Этим утром Пётр Семёнович проснулся довольно рано. Хилое солнце только-только выползло на серый небосклон, и тут же было поглощено монстроподобными тучами. Немного полежав, Пётр Семёнович скинул с себя одеяло, приподнялся и опустил ноги в заблаговременно приготовленные тапочки. Чтобы окончательно проснуться, мужчина какое-то время просто сидел, поёживаясь, на краю кровати. Остывший за ночь воздух конечно бодрил, но не настолько, чтобы вот прямо сейчас вскочить и заняться каким-нибудь делом. Да и честно говоря, на протяжении последних тридцати с чем-то лет никаких дел у Петра Семёновича не было. И этот едва зарождавшийся весенний день не обещал стать хоть в чём-нибудь более интересным, чем все предыдущие. Всё такой же пасмурный рассвет. Всё тот же безлюдный пейзаж за пыльным окном. Всё то же скромное жилище – единственная комната маленьком кирпичном домике, служившая одновременно и спальней, и столовой, и туалетом.

Пётр Семёнович принялся разглядывать скромный интерьер. Всё было на своих местах: кровать, книжный шкаф и письменный стол – вдоль одной стены; напротив – эмалированный умывальник, газовая плита, обеденный стол и буфет. Справа в стене зияло небольшое окно, с одной стороны от него забился в угол покосившийся шифоньер, а с другой, на полу, стояли два ведра и большое корыто. Слева, рядом с увеситой входной дверью, чернела железная печка, а дальше стыдливо прятался за ветхой занавеской унитаз. Кроме того прямо посреди комнаты валялся на полу древний дубовый стул с высокой резной спинкой, а над ним, в качестве единственного украшения комнаты, с потолка свисала мастерски выполненная пеньковая петля.

Осмотр жилища вполне удовлетворил Петра Семёновича. Он, печально вздохнул, собрался с силами, встал и шаркающей походкой направился к печке. Когда в её железном чреве весело заплясали голубые языки газового пламени, и по комнате стало распространяться долгожданное тепло, Пётр Семёнович наконец-то улыбнулся. Что ж, может быть всё не так и печально. Он подошёл к окну и принялся пристально разглядывать расстилающийся снаружи пейзаж.

Мёртвый город. Прошло уже где-то тридцать три года с тех пор как здесь не осталось ни одного живого человека. Нет, не было никаких эпидемий, тотальных войн и прочей апокалиптической ерунды – просто проснувшись однажды утром и выйдя на улицу Пётр Семёнович к ужасу своему понял, что всё население города исчезло. Он целый день бродил по улицам, пытаясь найти если не пропавших жителей, то уж хотя бы какие-то их следы или – на худой конец, – причины их исчезновения. Всё было тщетно – город оказался стерильно пустым. Невероятное уныние овладело тогда Петром Семёновичем. Не придумав ничего более оригинального, он вломился в первый попавшийся бар, набрал столько водки и текилы, сколько смог унести за один раз (наверное с дюжину поллитровых бутылок) и отправился с этим грузом домой. Он тогда ещё жил в большой квартире в одном из жилых небоскрёбов и подъём по лестнице на седьмой этаж стоил ему двух разбитых бутылок текилы и весьма продолжительной одышки. Всю ночь и весь следующий день Пётр Семёнович пьянствовал, а когда алкоголь закончился, изготовил из бельевой верёвки петлю, привязал её к люстре и встал на табурет, намереваясь тут же и прекратить своё существование. Однако стоило только просунуть в петлю опухшее лицо, как вдруг всё вокруг завертелось, пространство резко свернулось в разноцветную воронку, которая с резким хлюпаньем втянула в себя потерявшего сознание Петра Семёновича.

Он очнулся в том самом баре, откуда ещё вчера выкрал алкогольный боезапас, и в первые секунды буквально оглох: голоса, звон посуды, музыка, хлопанье поминутно открываемых дверей, – всё это обрушилось на Петра Семёновича мощнейшей звуковой волной. К тому же вокруг царила обычная вечерняя суета, ещё более выбивавшая его из колеи. Конечно, всё дело было в двух днях абсолютного безлюдья – Пётр Семёнович просто отвык и теперь был несколько дезориентирован происходящим вокруг. Ему понадобилось никак не меньше десяти минут, чтобы хоть немного прийти в себя. Кое-как собрав в одну кучу разбегающиеся остатки рассудка, Пётр Семёнович выбежал из бара и с размаху воткнулся в оживление большого вечернего города. От радости он даже не сразу сообразил, что абсолютно трезв, несмотря на двухдневный запой. Правда из-за всех испытаний, свалившихся на его нервную систему, Пётр Семёнович чувствовал в тот вечер чудовищную усталость. Без лишних раздумий он отправился домой. Квартиру свою он застал в том же виде, в каком покинул её, сунув голову в петлю пару часов назад. Петля и табуретка под ней, кстати, остались там же, где и были. Пётр Семёнович повалился на кровать, решив оставить размышления обо всём происшедшем до завтра.

Но следующий день не принёс ничего более-менее приятного. Стоило Петру Семёновичу, проснувшись, даже мельком взглянуть в окно, чтобы понять: город мёртв! Мужчина задумался, посмотрел на свисавшую с люстры петлю, а затем – будто что-то подтолкнуло его, – влез на табурет и сунул в неё голову. Как и накануне, пространство свернулось в воронку, втянуло Петра Семёновича и через мгновние трансформировалось в уже знакомый бар. Правда теперь здесь было довольно спокойно – утро всё-таки! Пётр Семёнович вдруг осознал, что держит в руке чашку кофе. Ну что ж, неплохо! Допив горячий бодрящий напиток, мужчина направился к выходу. Никто не обратил на него внимания.

С тех пор Пётру Семёновичу почти ежедневно приходилось буквально лезть в петлю. Правда, время от времени он оставался на несколько дней в той, безлюдной реальности – ну, чтобы пополнить запасы продовольствия или просто отдохнуть. Поначалу такой образ жизни вполне устраивал Петра Семёновича – теперь ведь не надо было заботиться о пропитании и прочих благах. Всё необходимое можно было получить абсолютно бесплатно. Чтобы как-то развлечься, он пытался писать стихи, рисовать картины или сочинять музыку, но ничего хорошего из этих попыток не вышло, – сколько-нибудь заметными талантами Пётр Семёнович не обладал.

Совершенно бесцельная жизнь со временем жестоко обрыдла Петру Семёновичу, и он снова задумался о самоубийстве. Вариант с повешением по понятным причинам не подходил. Тогда Пётр Семёнович попробовал вскрыть себе вены. Но едва лишь первые капли его крови упали на пол, как прстранство преобразилось уже знакомым образом и он вновь оказался в том же самом баре, в который всякий раз заносили его путешествия между двумя реальностями.

Впоследствие Пётр Семёнович испробова такие способы отправится к праотцам, как передозировка всевозможными наркотиками, стрельба в голову из самых различных видов огнестрельного оружия (включая гранатомёт), прыжки с небоскрёбов или мостов разной высоты и самосожжение. Он даже пытался заразиться какой-нибудь смертельной болезнью и прыгнуть под колёса поезда. Результат всегда был абсолютно одинаков: сворачивающееся пространство, кратковременная потеря сознания и пробуждение в баре. В результате Пётр Семёнович знал о суициде абсолютно всё. Если бы умел, он написал бы обширную монографию по этой теме, но, как уже говорилось, талантом писателя Пётр Семёнович не обладал. Ему даже не с кем было поделиться своими знаниями – ни друзей, ни родственников, ни коллег у него не осталось уже давно.

В конце концов Пётр Семёнович оставил свои суицидные изыскания. Приблизительно в то же время он переселился из своей роскошной квартиры в уже описаный выше сарай (назвать это жилище домом не поворачивается язык) и зажил жизнью совершенно аскетической, предаваясь размышлениям, читая книги и более ничем себя не развлекая. Для путешествий между двумя реальностями Пётр Семёнович всё-таки стал использовать петлю – остальные способы были либо излишне болезненными и кровавыми, либо чересчур сложными. Разумеется Пётр Семёнович не стал теперь подвешивать к потолку первую попавшуюся верёвку – он изготовил петлю по всем канонам средневековой Англии и крепко привязал её  (петлю) к специально вкрученному в потолок мощному крюку. Получилось весьма неплохо – Пётр Семёнович порой даже гордился своим творением. За тридцать с лишним лет петля превратилась в единственный смысл его жизни. Всеми своими мыслями, впечатлениями от прочитанных книг, переменами в настроении и самочувствии, – всем, что наполняло его существование, Пётр Семёнович делился с этим пугающим пеньковым символом. Иногда Петру Семёновичу казалось, что он сошёл с ума, что наверное неправильно вести долгие разговоры с петлёй, но подумав более обстоятельно, он приходил к выводу, что в его совершенно невероятном положении ничего более правильного придумать всё равно не получится. Подумав таким образом, Пётр Семёнович успокаивался на какоё-то время и продолжал себе жить по заведённому уже порядку – день за днём, год за годом.

И это утро ничем не отличалось от всех предыдущих. Почти ничем – внезапно Петру Семёновичу вспомнилось, что именно сегодня день его рождения. И если его вычисления были верны, то это был не просто день рождения, а его пятидесятилетний юбилей! С ума можно сойти! Пётр Семёнович умылся, достал из шкафа свой любимый костюм – коричневый, в шотландскую клетку, – и, радостно улыбаясь, полез в петлю...

В баре царило непривычное для этого времени суток оживление: и посетителей было больше, чем обычно по утрам; и официанты как-то усиленно суетливо сновали по залу; и бармен против обыкновения не сидел без дела, а что-то активно смешивал. Придя до конца в себя Пётр Семёнович вдруг понял, что все присутствующие время от времени поглядывают на него и как-то загадочно улыбаются. Тут до него дошло, что он сидит за столиком в самом центре бара, а все взгляды посетителей устремлены куда-то выше его головы. Пётр Семёнович обернулся: над ним через весь бар был протянут огромный чёрный траспорант. Золотые буквы на нём гласили: «С ЮБИЛЕЕМ ВАС, ПЁТР СЕМЁНОВИЧ!» От внезпно нахлынувших чувств Пётр Семёнович едва не расплакался. Он с благодарностью посмотрел на присутствующих, пытаясь понять, откуда же они знают о его дне рождения. Тут к столику Пера Семёновича подлетел официант и элегантнейшим жестом поставил перед ним огромный торт, с пятьюдесятью зажжёнными свечами. Затем официант достал из нагрудного кармана сложенный вдвое листок, положил его перед Петром Семёновичем и поспешно ретировался. Дрожащими от волнения руками юбиляр развернул записку и прочёл:

«Дорогой Пётр Семёнович!

Вот уже тридцать лет и три года Вы участвуете в моём небольшом эксперименте. За это время Вы, как мне кажется, в полной мере познали одиночество: как в толпе, так и в мире, где людей нет вовсе. Что ж, именно теперь в день Вашего пятидесятилетия, я хочу спросить Вас: а не пора ли вернуться и начать всё сначала? Если Вам кажется, что пора – просто задуйте свечи. И приятного Вам путешествия.

Искренне Ваш

БОГ»

Медленно отложив в сторону записку, Пётр Семёнович набрал побольше воздуха в лёгкие и что есть силы дунул. Свечи погасли мгновенно – все до единой, – и вместе с ними погас весь мир. Все знания, весь накопленный опыт исчезли из головы Петра Семёновича. Он просто чувствовал, что существует, не понимая где и как. Его окружали какие-то огромные непонятные цветовые пятна и странные звуки, не несущие никакой информации. Самоидентификация стала абсолютно невозможной – да и ненужной. Пётр Семёнович (хотя это был уже не он) открыл рот, захлебнулся воздухом, и в его уши вонзился резкий и неприятный звук. Через мгновение тот, кто был Петром Семёновичем понял, что сам он и является источником этого звука...

Родильная палата огласилась криками новорожденного.

– Ну, мамаша, а Вы боялись! Вот всё и кончилось! Посмотрите-ка! У Вас мальчик!

– Мальчик!...

– Имя-то придумали уже?

– Конечно! Пётр. В честь прадеда...

– Пётр... Петя... Хорошее имя!... Ну, отдыхайте пока.