Как вечный хлеб…

                                                                          
***
И будет ночь, и будет высший миг
Желающим взлететь не понарошку,
И будем мы, и будет этот мир –
Как вечный хлеб, разделенный на крошки.

И будет гром хлестать со всех сторон,
Закаркивая вороном, по-птичьи
Крылом стегая занятый перрон,
По-броуновски злой и хаотичный.

И будет важен мне пустяк любой,
И будет ветер рвать зонты и души,
И боль живую, как твоя любовь,
Тяжелое сомненье не задушит.

И будет дождь, как небо голубой,
Чтоб после, размывая дни и числа,
Над перепутьем, над моей судьбой
Насмешливая радуга повисла.

И прошлое не порастет быльем,
Грядущее не станет аномально,
И будет день, как чистое белье,
Хрустящее от белизны крахмальной.

ОТЪЕЗД

Железной дорогою день оторочен.
Отъезд тем прекраснее, чем он короче.
Предчувствуя встречу душой материнской,
Я вновь уезжаю из милого Минска.
Оставив слезу на притихшем перроне,
Я еду по родине в старом вагоне.
Прощаюсь на время с ее голосами,
Лечу под крестившими путь небесами.
А мысли текут в потаенные реки -
Плыву "из варягов" и, стало быть, "в греки"
По родине светлоосенней и ранней,
По родине, где каждый камень изранен,
По родине, город вплетающей в сёла,
То с грустной жалейкой, то с дудкой веселой,
По родине, вымытой дождичком спелым,
По родине славной, разумной, умелой,
По родине проклятой, с вечною драмой,
Все мимо церквей да костелов и храмов,
По краснорябиновой, горькополынной,
Вдоль брошенных нив и забытого млына,
По родине пущ и тенистых излучин,
По родине слезной, болючей, горючей,
По родине «бульбы», соленых горбушек,
Морщинистых, подслеповатых избушек,
По родине, где столько бед пережито,
По родине «свята», по родине «жыта»,
По родине, всем открывающей дверцу,
По родине детства, по родине сердца.

***
Все тот же мир. Все та ж первооснова.
Все тот же запах лавра от венца.
И вечный круг магического слова
Все так же манит бедные сердца.

Все та же боль, что нам дала природа.
Все то же безоглядное «прости».
Все тот же путь в стремленье к повороту.
Все те же остановки на пути.

***
Что ведет тебя вдаль –
                                      тайноведа, поэта, прозаика –                                                
Уж не эта ль последняя
                                        в Книге пророчеств глава,                                                    
Где в бурьянах резных
                                       дровяной и кирпичной мозаики                                                                      
Говорящего горя
                              сгустились простые слова?

Протяни к ним перо,
                                    что досталось от дедов и прадедов
Через весь добровечный –
                                              и злой человеческий рой,
Собери, как земля
                                собирает доспевшие градины
В перезвоне небес,
                                  перебитых пращой вековой.

Унеси их от этой
                              неправедной брошенной пристани,
Где им боль не просеять
                                           сквозь сотни заиленных сит,
Где петух не кричит,
                                    где летает лишь ворон расхристанный,
Где печная труба
                              только ветром стальным голосит.

***
В поднебесье темно, и еще петухи не пропели.
Загорелась стыдом  в тихом сердце виновная треть…
Оглянуться назад – и увидеть блуждающий пепел,
Устремиться вперед – и над будущим пеплом сгореть.

Раздвоились пути, нет возницы, и лошадь стреножат.
Умножает грехи, как морщины, земная юдоль.
И куда понести эту тяжкую горькую ношу,
Чтоб суметь заглушить эту адскую черную боль?

В колыбели ночей пеленающий сон беспробудней,
В пробужденье от сна отрешенность проста и чиста.
От креста до перста – километры распнувшихся будней,
От молитвы до сердца – кровавая вечность Христа.

***
Да и были ль снега,
Легче самой изысканной ткани?..
Лишь сквозит сединой
Эта дикая снежная прядь.
Испугался мороз:
Заморозил он всех, заарканил…
Отступил, ослабел, –
И свободными стали опять.

В теплых шубах, как в старых домах,
Запотело и душно.
Ни за что, ни про что
Веснам зиму свою не отдам!
Мы, как прежде, свободны,
Да только грязны и недужны,
И по лужам бредем,
Как по волчьим голодным следам.

Божье небо, как эта земля,
Мутной грустью наволгло.
И плетутся дырявые сети
И ночью, и днем.
Серой хляби дождливой
Нам хватит всерьез и надолго.
Горькой скорби дорожной
До самого сердца глотнем.

***
Я – твой остров, Одиссей, горестная пристань.
Под тобой мои пески в золотой гурьбе.
И в любви моей к тебе столько материнства,
Сколько нежности моей – в мыслях о тебе.
Пусть помирятся с тобой долгие дороги,
Будут кратким – трудный путь, безмятежной – высь.
Я же ветром прошепчу – бережно, в тревоге:
«Не остынь», «не обожгись», «в боль не оступись».