* * *
С каким лицом сегодня я проснусь
И в зеркало прохладно окунусь:
Озера глаз — стекло — озера глаз?
О, никакая мука фантазера
Не разгадает карие озера:
Что в них внутри и что в них — напоказ!
О, равенство сегодня и вчера,
О, равенство злодейства и добра,
О, равенство безумства и расчета…
Ночные тени медленно ползут…
И этот зуд в лопатках, этот зуд,
Как будто все готово для полета!
* * *
Все дни перемешались вдруг,
Мгновенья растянулись в годы.
Как циферблат, застывший круг
Спит в смоляных зрачках природы.
Мой малокровный лексикон,
Мой бедный слог — убогий, голый…
О чем глаголишь ты, о ком,
Кому нужны твои глаголы?
И что сама бы я смогла
Без протяженности мгновений?
Когда б не вечности смола,
Что выдал бы мой зыбкий гений?
Внутри времен и вне времен
Речь бесконечна и едина.
Так слова хрупкий эмбрион
Былого держит пуповина.
Владей бессмертным языком,
Ему чужды любые сроки!..
Так прошлым полнятся тайком
Еще не вызревшие строки.
* * *
Прочь, прочь из Воркуты!
Не отпуск, а побег.
Глаза закрою — ты.
Открою — только снег.
Да тундра всех мастей,
Да угольная быль —
Печальных новостей
Слежавшаяся пыль.
Здесь страшно старикам,
Здесь тесно молодым.
Им завещать векам
Лишь гарь, и пыль, и дым.
Мой город на костях,
Похожий на тюрьму, —
Я тридцать лет в гостях
В твоем пустом дому.
Прочь, прочь из Воркуты!
Не отпуск, а побег…
Глаза закрою — ты.
Открою — только снег.
* * *
Объявись. Я не стану тебя торопить.
Этот час ты услышишь сам.
Точно так, никому не желая служить,
Ходит солнце по небесам.
Объявись. Мы вольны и не знаем цен
В мире купли-продажи душ.
И на этой — воистину! — сцене сцен
Не умеем сыграть свой туш.
Нам не влиться, дружище, в людской поток,
Откажись от таких затей.
Навсегда оборвался высокий слог
Нерожденных моих детей;
Навсегда мне отрезаны все пути
На житейскую кухню дня;
Мне и жить под замком, и писать взаперти —
Так, как будто бы нет меня…
Но туда, где другим не видать ни зги,
Я дойду — со свечой и без.
Объявись. Я узнаю твои шаги
На глухих мостовых небес.
* * *
Двадцать дней — не срок,
Двадцать лет — не срок,
Двадцать бед — вот срок,
Отсидишь — поймешь.
Эти двадцать бед —
На меня ответ.
Даже двести лет
Так не проживешь.
За одним плечом
У меня — беда.
За другим плечом
У меня — года.
Вроде ни при чем
Бед и лет орда…
Скажет ли о чем
Бед и лет чреда?..
Справа — небеса,
Слева — небеса.
А внизу — земля,
Чьи-то голоса.
В лицах и в пыли —
Никаких примет.
А из-под земли
Смотрят двадцать бед…
СТАН
Моей бабушке
Маргарите Филипповне
Я — аксайская, из станицы…
Зачеркнуть — зачерпнуть водицы,
На тесовый плеснуть порог:
Там — начало и там — итог.
Вижу, как за речным туманом
Изогнулась казачка станом —
Отдается в колодце звон…
Все ей — дом здесь, и брат ей — Дон.
Становление, стан, станица —
Стаей птиц полетят страницы,
Вереницей стихов и дней…
Стань родным — стань еще родней,
Мой любезный, мой свет, мой сокол,
Тот, с которым полет — высоким
И безбрежным отныне стал…
Становище. Становье. Стан…
СТЕПНАЯ ВОЛЧИЦА
Здравствуй же, степь!
Где ты прячешься, серый волчара?
Здравствуй,
спрессованная,
вековая тоска!
Сердце гудит,
как гудит
от удара гитара,
Пульс
обрывается,
будто струна у колка…
Падаю наземь,
чтоб степью
с колен насладиться:
Трав и земли —
пересохшим и жадным губам!
Здравствуйте, волки!
Я тоже — степная волчица.
Я, одиночеством меченая, —
Слышишь, волчара?!! —
Я к вам!
ВЫ БЫЛИ ВСЕГДА
Виктору Петрову
I
Наверное, бывают лучше —
Хоть я не видела таких…
Но случай, но курилка-случай —
Не жлоб, не оборотень-псих!..
В дни даже юности лихие
Я не нашлась бы, что сказать…
Ах, боже мой, глаза какие:
Смерть всем поэтам — не глаза!
Из бездны, из своих западин
Глядят — на мир? в себя? в Него?!
О, мир, конечно же, нескладен —
Вы во сто крат складней его!
И случай — тот, что всех случайней, —
Он лучше знает, лучше кто!..
…А впрочем — оставайтесь тайной.
Так проще.
Так сложней — во сто…
II
Потому что именно сегодня
Я уже рассказывать не буду
Прошлое — я кожу-то сожгла…
Потому что именно сегодня
Я Царевной Лебедью побуду —
Я уже лягушкою была.
Вы не думайте, что так банальна
Вся эта история: и сводня,
И вражда, и зависть, глупость, месть —
Тривиальна, пошленько-сусальна…
Только Вам благодаря сегодня
Я наверно знаю, кто я есть —
Лебеденок! Нет! — верней, утенок!
Да, тот самый — серый, гадкий ут…
…Ах, родня моя, родня казачья!
Ничего для вас всю жизнь не знача,
Успокою: он не ваш ребенок!
Вашего вам, белого, — вернут.
III
Вы были всегда.
Я об этом не знала. Однако
Вы были всегда,
потому что Вы были всегда:
Когда затевалась в Европе
безумная драка,
Когда цепенели слова,
точно в стужу — вода.
Вы были, Вы знали,
Вы ведали все, что свершалось:
Кровавую бойню, и козни,
и страх без стыда;
И первый мой лепет,
и первую детскую шалость —
Вы знали об этом, Вы были,
Вы были всегда!
Какое имеет значенье,
что встреча — так поздно?!
Вы были всегда: до, во время
и после всего!
А главное: небо над Доном
высóко и звездно,
И мне Вас, далекого,
хватит на жизнь — одного.
IV
Ради Вас я этот город полюблю!
К цвету глаз его — обновочку куплю.
Я — казачка, что когда-то — отреклась…
Но — вернусь, приму и постриг — ради Вас.
О, как я не принимала этот край!
Север — благо, Север — правда, Север — рай.
Север, Север, Север, Север… Он — горчит.
Ну, а Юг — торгует, буйствует, кричит!
Мне на Севере — вернее,
Я на Севере — не вдруг.
Да куда уж севернéе! —
Точка. Заполярный Круг.
Ах, какой водила тундра хоровод
Вкруг морошкиных оранжевых болот!
Хороша она? — да что там хороша!
Вот — брусника, вот — черника, вот — душа.
Только в скромном пестром северном холсте
Вижу я донские шири, вижу — степь…
В общем, разницы не много:
Сухость жара — сухость вьюг…
Обожгла судьбы дорога:
Крайний Север — Крайний Юг.
И выходит, что до одури равны
Север с Югом — две полярных стороны.
Тот же ветер, тот же пепел, пряник, кнут —
Все, что Бог для нас наметил: там — и тут.
В этой битве — злой и жаркой — хоть сейчас
Я согласна стать южанкой — ради Вас!
ОЛИМП
Тебя ли звала я? Тебе ли
Душа отдавала ключи,
Когда мне под шепот метели
Бессонница пела в ночи?
Скитаясь по вьюжному кругу,
Твою ли предвидела власть?
К тебе ль сквозь полярную вьюгу
Душа безотчетно рвалась?
Твой образ ли нянчила в славе,
В забвенье тебя ли звала,
Когда, облаков величавей,
Гляделась во все зеркала,
Где, словно бы из Зазеркалья —
Зрачков неотвязных круги
И серая стая шакалья,
Чье имя: друзья и враги?
Но, будто рисунок наскальный,
И вправду ль в туманной дали
Маячил бессмертный, бескрайний —
Наш общий с тобою — Олимп?
Не знаю, не знаю ответа —
Невидим для сердца ответ.
Но — только тобою согрета,
И ты — только мною согрет.
* * *
Ах, как ты наивен и беспечен!
А ведь ты уже увековечен
Тем одним, что очутился рядом:
Промолчишь — молчаньем,
Глянешь — взглядом.
Мы с тобой переживем эпоху.
Ты вздохнешь — остаться в строчке вздоху.
Каждый шаг твой, каждый жест ловлю…
За подарок свыше — нашу встречу —
Я тебя бессмертьем обеспечу,
Ибо в жизни дó смерти люблю.
* * *
На тропе, где бредут пилигримы,
Из далеких, несхожих миров,
Мы сошлись — и стоим, неделимы,
И не нужен ни храм нам, ни кров.
Нас судьбы закалило горнило,
Но, сердца нам сжигая дотла,
Нас одна с тобой песня хранила,
И одна нас звезда берегла.
Штормовою волною гонимы,
Продуваемы ветром насквозь,
Мы и сами с тобой пилигримы,
Только нет нам пути больше врозь.
г. Ростов-на-Дону
