Зеро, или Я тебя не люблю

Середина 21-го века. Генная инженерия достигла небывалых высот и вывела человечество на качественно новый уровень. В лабораториях исследовались оплодотворённые яйцеклетки, в которых выявлялись так называемые «плохие» гены. После выявления их корректировали. Потом оздоровлённые яйцеклетки вживляли в материнский организм или в организм суррогатной матери. Стали рождаться дети с «хорошей» генетикой. Но это ещё было не всё. По просьбе родителей изменялись внешние признаки (цвет глаз, волос и т.д.) и умственные (музыкальные, математические...) способности

В одной из таких лабораторий работала оператором экзальтирован-ная молодая женщина лет тридцати. Как-то она дежурила в ночную смену. В её обязанности входило наблюдать за датчиками и в случае сбоя моментально сообщать о неполадках генным инженерам и техни-кам. В лаборатории круглосуточно проходила коррекция оплодотво-рённых яйцеклеток или зародышей Зеро (зеро – zero, «ноль» по-английски).

У Шошаны, так звали молодую женщину, был очень тяжёлый период в жизни. Она, наконец, влюбилась... Нет, это было прекрасно, с одной стороны... Но, с другой, объект её любви совсем не  разделял  восторгов  и  не ценил её самопожертвований. Шошана, работая в генной инженерии, вероятно, забыла, что гены изменяют исключитель-но у объекта, которого даже ещё и зародышем-то назвать нельзя, – разве лишь Зеро, нулём без палочки. Так вот, Шошана думала, что и у этого парня, Рона, со временем тоже можно будет что-то изменить, и он её полюбит.

В ночь очередного дежурства Шошана была очень неспокойна. Что-то её мучило, волновало, но она даже толком не понимала, что, и решила позвонить Рону. Раньше она себе не позволяла звонить ему ночью, будить и донимать своими разговорами. А сегодня желание стало непреодолимым, и она решилась. Рон долго не отвечал.

– Что же я, дура, делаю? Зачем его тревожить?

Шошана подождала несколько минут и снова стала звонить. Всё это время она уже почти автоматически наблюдала за приборами. Наконец, Рон ответил.

– Кто это? А, это ты, Шошана? Что-то случилось?

– Нет, всё в порядке, – ответила она, счастливо улыбаясь, будто выиграла миллион.  

– Который сейчас час?

– Рончик! Дорогой! Как я рада слышать твой голос...

– Шошана, ты с ума сошла, сейчас только половина третьего!

– Прости, дорогой, я так по тебе скучаю...

– Не звони мне больше!

– Что ты такое говоришь, Рончик?

– И не называй меня Рончиком! Рончик-пончик… Меня зовут Рон!

– Хорошо, больше не буду, Рончик, ой, прости, вырвалось по привычке...

– Не люблю я этих телячьих нежностей. НЕ ЛЮБЛЮ! Понятно?

– Да-да, ты только не нервничай, Рончик...

– Опять ты за своё? Не звони мне, НИКОГДА не звони. Я не люблю.

– Чего ты не любишь?

– Я  ничего не люблю. И тебя не люблю.

– Нет, это неправда! Это ты специально, чтобы мне отомстить за мой ночной звонок. Ты потом пожалеешь, что так сказал. Правда, Рончик?

– Нет, неправда! Я тебя не люблю!

На этом разговор прервался. Шошана сидела напротив монитора и смотрела на показатели приборов. Со стороны могло показаться, что оператор сосредоточенно следит за каждым параметром. На самом же деле в эти минуты Шошана ничего не видела. «Я тебя не люблю! Я тебя не люблю! Я тебя не люблю!..»  Это роковое предложение снова и снова всплывало в её памяти и словно било по голове. Удар, ещё удар... Шошану стало знобить. Потемнело в глазах. «Я тебя не люблю! Я тебя не люблю! Я тебя не люблю!»

Неожиданно она начала печатать на клавиатуре эту фразу. Печатала её непрерывно минут десять. А на экран компьютера всё ещё смотрела невидящими глазами. Потом она будто очнулась, посмотрела на монитор. На мониторе вместо напечатанных ею строк чётко были видны числа, повторяющиеся в определённой последовательности:

33.20.6.2.33.15.6.13.32.2.13.32

33.20.6.2.33.15.6.13.32.2.13.32

33.20.6.2.33.15.6.13.32.2.13.32

33.20.6.2.33.15.6.13.32.2.13.32...

Шошана на минуту задумалась. На её губах промелькнула улыбка. Но не добрая, а злорадная. Она вошла в программу и быстро скопировала ряды чисел с монитора. Нажала кнопку «Продолжить» и стала ждать. Уже через несколько минут позвонил инженер-генетик Элиран и спросил, в чём дело.

– Всё в порядке, – едва сдерживая волнение, ответила Шошана.

– Но  я вижу изменения в программе, – не унимался инженер.

– Я тоже вижу, происходит автоматическая коррекция. Не беспокойтесь.

– Шошана, если что-то не так, сообщите мне.

– Конечно, сообщу.

В ту ночь сто обновлённых эмбрионов Зеро получили в «подарок» новый ген с длинным кодовым номером  33.20.6.2.33.15.6.13.32.2.13.32...

 

Он быстро шёл по улице, изредка оглядываясь по сторонам. Если бы его кто-то сейчас увидел, то подумал бы, что это обыкновенный парень, такой, каких тысячи ходят вокруг. Высокий, худощавый, довольно мускулистый. Судя по лёгкой торопливой походке, привычный к долгим пешим прогулкам. А рюкзачок за плечами и вовсе делал парня похожим на туриста, вечно пропадающего в далёких походах.

Уже смеркалось. Последние машины затихали вдалеке. Люди заполнили квартиры-соты многоэтажек. Улицы опустели. Стало тихо. Лишь изредка смех и шутки идущих на вечеринку подростков оживляли довольно унылую урбанистическую картинку. Город погружался в ночной сон. Вот уже зажглись уличные фонари. Редкие деревья стали отбрасывать тени-щупальца, норовившие дотянуться до окон жилых домов. Казалось, всё было готово к традиционному ночному действу. И точно, сдвинулось с места облако серо-буро-малинового цвета, как театральный занавес, и на небе-сцене появилась примадонна Луна. Заслуженная актриса со старческими пятнами на одутловатом лице. И стала «играть» свою главную роль – наводить тоску на одних, призывать к романтической и не очень любви других и светить отражённым солнечным светом. Светить, светить…

Молодой человек свернул направо и остановился у подъезда высотного дома. Снова огляделся по сторонам и вошёл в подъезд, предварительно вставив указательный палец правой руки в особое отверстие. Автоматическая дверь бесшумно открылась, пропустила его и также бесшумно закрылась. Ещё минута, и вот он уже дома. Теперь не нужно никуда торопиться. Парень переоделся в удобный спортив-ный костюм, надел домашние тапочки. На кухне не спеша приготовил незамысловатый ужин. Положил холостяцкую трапезу на поднос и пошёл с ним в салон. Включил стереотелевизор, уселся как можно удобнее в широкое кресло и начал есть.

По телевизору транслировали литературный вечер. Читали стихо-творения и отрывки из романов. Молодой человек безучастно слушал чтецов и жевал. Назвали имя следующего поэта. Тут парень широко раскрыл глаза от удивления:

– Ого, ничего себе! Мой полный тёзка! Откуда он? Из Австралии? Интересно… Теперь Дэвид слушал чтеца с повышенным интересом:

 

The Eye
By David Musgrave

sits on an idea
like a city on its contours,
sharpening lights and slanting shadows.
Inside it lurk dark pockets:
its blind spot clouds the sky.
This city plays the fool; a nasty fool
with loaded fists and sullen flesh
whos hatched an ugly starburst on my face.
The inanely beautiful world goes on:
trees bend and flutter, plums draw the future
into swelling wholes,
taxis graze the streets.
My eye, a hungry nomad,
ranges through the shadow music of the city,
mind-shaded and flat,
cloud-brewed and vengeful,
searching lachrymal corners,
leaving an eye-shaped hole
wherever it lights, hunting
a vision into its socket.

Дэвид Масгрейв 

 

Глаз

/Перевод с английского Фриды Шутман/

 

Мой глаз подобен

Городу с кварталами его,

Огнями резкими, косящими тенями.

В потёмках мрачных закоулков

Пятно слепое затемняет небо.

И город притворяется глупцом,

 

 

Что кулаками тычет,  злобен плотью,

Бьёт  так, что искры сыплются из глаз.

 

Бездумно дивный мир идёт своим путём:

Деревья гнутся и трепещут, и тянут будущее

сливы в разбухшие пустоты,

Такси снуют по улицам.

Мой глаз, подобно алчному бродяге,

Пронзает городскую музыку теней,

 

Мрачный  и плоский,

Помутневший и мстительный,

Выискивая слёзные углы,

Оставляя дыру в форме глаза,

Где бы ни светил, улавливая

Зримое в глазницу.

 

– Да, занимательно написано. Ну и тёзка! Молодец! Зацепило…

Дэвид заметно оживился, закончил ужинать, отнёс поднос на кухню, сделал себе крепкий кофе и вернулся в салон. Всё это время он прислушивался к голосу чтеца.

– Вот как люди пишут. Город-глаз… Интересно… Парень даже подошёл к окну и глянул с высоты десятого этажа на светящийся фонарями и рекламами город.

– Сколько же в этом городе тайн…

 

Ну, вот и всё. Шошана облегчённо вздохнула. Наконец-то кончился весь тарарам по поводу её юбилея. Чего они все так схватились за неё? Она вообще не хотела праздновать своё пятидесятилетие. А сотрудники лаборатории, причём все без исключения, прямо набросились, как это не праздновать 50 лет со дня рождения и 30 лет работы в области генной инженерии нашей прославленной учёной Шошаны Коэн! Это солидно, почётно, просто замечательно!..

Ничего замечательного госпожа Шошана в этом не видела. Все эти годы только работа, работа, работа… Аспирантура, докторантура, бесконечные эксперименты… И полное одиночество…

Ей подарили много цветов. Уставшая от банкетной суеты и немного пьяная госпожа Коэн сняла туфли на высоченных каблуках и с удовольствием прошлась босиком по мягкому ковру.

– Как всё-таки хорошо дома. Тихо. Спокойно. Не надо никуда спешить.

Переодевшись, Шошана пододвинула табуретку к кухонному шкафчику, осторожно встала на неё и достала одну за другой четыре широкие стеклянные вазы. Наполнила их водой и стала разворачивать букеты. На цветочных обёртках  красовались всевозможные бантики, сердечки. Дошла очередь  и до последнего букета. Это были роскош-ные белые хризантемы с тонкими острыми лепестками. Шошана стала искать, что прикреплено к обёртке на сей раз. Это был крошечный конвертик. Она открепила его и раскрыла. Внутри лежал ещё меньший листочек бумаги сиреневого цвета. На нём было что-то написано. Шошана бегло глянула на надпись. Какие-то числа. И не придала этому значения.

– Генетики шутят… Наверно, очередная шарада. Сейчас мозги не работают. Потом  посмотрю и расшифрую…

 

Вода прибывала. Адвокат Рон Шлайфер метался из комнаты в комнату, пытаясь собрать самое ценное. Дочь Ширли всё это время сидела с наушниками и слушала музыку.

– Ширли! Помоги с вещами! Ты что, не видишь, заливает наш коттедж?

Ширли не отвечает.

– Ширли! Вытащи наушники! Ширли! Не с кем говорить...

Шлайфер позвонил в больницу и попросил оставить его жену ещё на несколько дней в отделении.

– Я уплачу за каждый день отдельно.

Вода прибывала. Рон продолжал собирать вещи. Он уже решил, если вода поднимется очень высоко, они с Ширли будут ждать спасателей на крыше. Мельком поглядывая на дочь и поражаясь её безразличию, он мысленно спрашивал себя:

– Где я ошибся? Что же я натворил? Почему у меня жена инвалид и дочь со странностями? Почему?

Женился он ещё в Израиле по большой любви. Тогда он заканчи-вал магистратуру. Жена почти сразу после свадьбы стала болеть. Родила Ширли при помощи искусственного оплодотворения.

Шлайфер метался по дому.

– Чёрт побери! Чуть ли не конец 21-го века, а не научились бороть-ся с ураганами и наводнениями... Да что с ураганами, людей лечить нормально ещё не научились...

Ширли продолжала безучастно сидеть у себя в спальне.

– Ширли! Собирай вещи! Скоро за нами приедут... или прилетят... Ширли! Ты меня слышишь?

Как же жалко было покидать роскошный нью-йоркский коттедж... Проклятый ураган... Дженнифер... Таким красивым именем назвать сильнейший ураган... Делать людям нечего...

Ширли даже не пошевелилась. Умом она понимала, что нужно помочь отцу собираться, а вот сердцем...

– Неужели я совсем бесчувственная? Нужно поскорее взять всё самое важное в доме, а я не могу, а главное и самое страшное – НЕ ХОЧУ ничего делать. Мне всё равно. Папа надрывается, из себя выходит, волнуется за маму, за меня, за дом...

– Ширли! Ты уже готова? Доченька, прошу тебя, возьми тёплую куртку, на улице ураганный ветер, ты простудишься!

Ширли с трудом поднимается и медленно идёт к шкафу. Откры-вает дверцу, выбирает несколько тёплых вещей и неохотно их надевает.

– Ширли, умница! А теперь возьми сумку с документами. И не забудь бутылку воды...

Вот так уже почти девятнадцать лет в перерывах между судебными разбирательствами адвокат Рон Шлайфер заботится о своём единствен-ном чаде…

Ширли выходит в салон.

– Папа, я готова.

– Застегнись, дочка, на улице такой холод...

Девушка бросает прощальный взгляд на мебель и картины, которые словно притаились и насторожились перед грозящей им опасностью. На камине стоит небольшой портрет её матери. Она с минуту глядит на него, потом берёт и вкладывает в рюкзачок вместе с рамкой.

 

Сандра сидела в этом кафе уже часа два. Она ждала. И вчера, и позавчера, и… Она уже забыла, сколько дней приходила сюда. И девушку абсолютно не волновало, что о ней подумают другие посетители. Просто где-то с месяц-два назад ей приснился сон. В нём она сидит за уютным столиком кафе под названием «Люди Зеро». Вот и всё. На этом сон обрывался. Другой бы на месте двадцатилетней девушки давно забыл и про этот, и про множество других снов. А Сандра не забыла. Она не «другая», то есть в чём-то она несомненно «другая», не такая, как все. А сны она всегда помнит и серьёзно к ним относится.

Сандра Халоми  – ловец снов. Она помнит все свои сны, начиная с того возраста, когда в норме помнить ещё нечего. Ну что обыкновен-ный человек может помнить, не будучи ещё по существу человеком. А Сандра рассказывала своим немногочисленным подругам, что она помнит себя с того времени, как была ещё одной единственной клеточкой. Конечно, девушка признаётся в таких вещах лишь виртуальным подругам в Интернете. Там она «тусуется» под псевдонимом «Ловец снов». Получается, что она не обманывает своих знакомых, но и не допускает в свою жизнь. Никто не сможет определить, что за человек скрывается под этим именем. Вот это и придаёт Сандре храбрости. Она не боится прослыть сумасшедшей. Она увлекательно рассказывает о своих снах, никогда не упоминая ни точных дат, ни настоящих имён или конкретных географических названий.

Девушка помнит, что ей снилось, когда она только родилась, она помнит свои сны и в последующие годы жизни. Родители сначала относились с недоверием к рассказам своей дочурки. Потом они оценили эту её уникальную способность. Если им надо было вспомнить о каком-то далёком событии, они обращались к Сандре:

– Малышка, а что тебе снилось после того, как к нам приехал дядя Реувен из Америки?

И Сандра начинала подробно рассказывать, что она увидела во сне несколько лет назад. А сон представлял собой причудливое переплете-ние собственных переживаний девочки по поводу приезда редкого гостя с реальными событиями. Во сне было всё: и совместная поездка семьи с дядей Реувеном на море, и обед в дорогом ресторане, и даже сальные шуточки, которые отпускал дядя в адрес каждой «юбки». Конечно, маме совсем не нравилось, что ребёнок удерживает в памяти и ненужный словесный сор, который не приносит никакой воспитатель-ной пользы. Но сон есть сон. Не вырежешь же его кусками из детской головы… А сколько пользы было в снах Сандры!

– Доченька! Что тебе снилось, когда мы приехали из Европы? Тебе не приснилось, куда я дела свои новые серёжки? Ты точно говорила, что тебе приснился ювелирный магазин  в Вене. Я это помню. А вот куда я дела  серёжки, я совсем не помню…

И Сандра, на удивление, а больше на радость, говорила, что ей приснилось, как мама положила купленные  в  Вене серьги на верхнюю полочку серванта…

Прошли годы. Сандра продолжала «ловить» сны. Копила их в своей голове. Но раньше сны отражали события из жизни. А недавний сон впервые отразил то, чего ещё с ней не происходило. И Сандра решила восполнить этот пробел. Она решила поступить «наоборот»: пережить событие по-настоящему.

Почему ей приснилось именно это кафе на ашдодской набережной, она не знала. Чётко прочитав во сне название на вывеске, она быстро разыскала в Интернете, где есть такое кафе в Израиле. Оно оказалось в её родном городе, в Ашдоде. Поэтому она здесь. Что её ожидает, девушка ещё не знала. И ей было очень любопытно это выяснить.

 

Зорит смотрит на оконные занавески. Любуется их незамысловатым узором.

– Какие красивые занавески. Я бы и дома не отказалась такие иметь. Дома…  А есть ли у нас дом…

Зорит Шлайфер в больнице уже несколько дней. Вообще-то она себя сейчас хорошо чувствует, но Рон говорит, что так надо.

Как же давно она болеет!  Ей даже страшно подумать о том, что говорили двадцать лет назад: «Зорит! Вам рожать противопоказано. Воспользуйтесь услугой суррогатной матери, если вы так хотите иметь ребёнка».  А она действительно очень хотела. Зорит не понимала, что с ней происходит. Вышла замуж по большой любви. Молодой муж, как говорится, пылинки с неё сдувал. Откуда же взялась эта болезнь? Зорит едва успела родить Ширли, и то с помощью искусственного оплодотворения, как её болезнь не на шутку разыгралась.

И никто не мог толком определить, что происходит с молодой жен-щиной. Конечно, врачи очень старались. Но не могли поставить точно-го  диагноза. А Зорит чахла на глазах. В конце концов, на одном из консилиумов врачи пришли к выводу, что у больной Зорит Шлайфер, двадцати семи лет отроду, редкое генетическое заболевание. При отсут-ствии видимых причин организм слабеет практически до полной неподвижности.

Вот уже восемнадцать лет Зорит лежит в своей постели. Две сиделки попеременно дежурят при ней. Муж и дочь – её самые близкие люди, которые, как могут, поддерживают морально. Рон думал, что нужно искать квалифицированных врачей за границей. Семья адвоката Шлайфера переехала из Тель-Авива в Нью-Йорк. Прошло пятнадцать лет с момента их переезда, а состояние здоровья Зорит не изменилось ни в лучшую, ни в худшую сторону. Ещё не старая женщина при полном сознании беспомощно лежит в постели и ждёт, когда ей сменят подгузник. Руки её лежат почти безжизненно по сторонам вдоль тела, пальцы едва шевелятся. Ноги накрыты тёплым одеялом зимой и летом. Красивые каштановые волосы, всегда тщательно расчёсанные сидел-ками, откинуты назад поверх подушки, чтобы не сваляться в колтун.

Глаза Зорит... Это отдельная история. Эти глаза всё ещё горят тем удивительным таинственным светом, в который влюбился Рон много лет назад. Никакая болезнь не может погасить этот луч любви.

Если всё было так романтично и ярко, почему Зорит заболела? Много, слишком даже много было у неё времени, чтобы попытаться осмыслить происходящее в жизни. За что? Почему она заболела? За какие такие грехи? Она ведь была рождена для любви, разве не так? Тогда откуда этот генетический недуг?

– Господи, помоги мне разобраться во всём этом... Господи! Я никому не причинила зла...

Бывали такие ночи, когда Зорит до утра не смыкала глаз. Спала она в отдельной спальне. Комната была самой лучшей в доме. Даже самым душным летом в ней было прохладно и без кондиционера. А зимой было сухо и тепло. Рон проводил с ней все вечера. И ни разу, так Зорит, во всяком случае, казалось, ни разу она не прочла в глазах мужа упрёка или сожаления. Приходя домой после бесконечных разбирательств дел в судах, Рону удавалось не показывать вида, что он устал и хочет расслабиться. Зорит не хватало духу расспрашивать его, как же он годами обходится без женской любви и ласки. Конечно, Рон знал, что жена и дочка любят его. Но разве этого достаточно для молодого здорового мужчины?

При всей своей любви к мужу Зорит не могла себя заставить произнести роковые слова: «Рон, я не могу больше видеть, как ты страдаешь. И не перебивай меня, я знаю, как тебе тяжело. Найди себе женщину. Я всё пойму». Нет, сколько раз эти слова готовы были сорваться с её уст, но всякий раз что-то удерживало её.

 

Шошана посвятила генетике уже 30 лет своей жизни. С  каждым годом она поражалась всё больше и больше. Но не числу открытий в этой области. Отнюдь нет. Шошану поражала сложность строения организ-мов. Сложность, не зависящая порой от места конкретного вида на эволюционном древе. Она задавала себе вопрос  и не находила ответа в океане информации – о какой эволюции от простого к сложному может идти речь, если первичные организмы уже изначально были сложными? Нет, тут без мудрой руки не обошлось… А была ли эволюция вообще?

И ещё Шошана часто задумывалась над тем, что учёные ещё не сумели создать ни одного организма, пусть даже самого примитивного. Сколько твердили в двадцатом веке (не говоря уже о многих предшествующих веках, когда научным «балом» заправляли алхимики) о возможности создания живого существа. Сколько теорий было выдвинуто, что, мол, если взять парочку молекул посложнее, да повысить температуру до невозможности, а «сверху» ещё и добавить давление в несколько атмосфер, и всё, готово, получайте на блюдечке с золотой каёмочкой, если не человечка типа пресловутого средневе-кового гомункулуса, то хотя бы одноклеточную какую-нибудь сущ-ность. Дудки! Ничего не получалось, даже если год варить этот адский суп.

– Кто же «стоял у штурвала», когда запускали саму ЖИЗНЬ? И где же эта отправная, нулевая точка ЗЕРО?

Как-то Шошане приснилось, что ей удалось с помощью сложных химических преобразований получить маленькую девочку размером в дюйм. И поместила она свою Дюймовочку в крошечный домик. И носила его всегда собой. И будто бы никто не догадывался об этом. А Дюймовочка была её дочкой. Все химические манипуляции Шошана проделала со своей яйцеклеткой, хранящейся в Криогенном центре лаборатории генной инженерии.

Проснувшись утром, Шошана подивилась своему сну. Как всё там было логично и научно. Вот если бы на самом деле забрать свою яйцеклетку у заведующего Зеэва Логана… Кто его знает, что он надумает сделать с хранящимися за семью замками половыми клетками своих подчинённых?

Профессор Логан человек авантюрный, рисковый. Он готов на всё ради научной сенсации. Наверно, авантюризм и любопытство помога-ют при совершении научных открытий. А Шошана не такая. Вот поэто-му она и стала доктором наук лишь недавно. Всю жизнь она чего-то боялась.

Прошло уже двадцать лет после той роковой ночи, когда она, будучи ещё оператором, внесла изменения в генетический код ста зародышей. Конечно, если бы шла речь о её ребёнке или ребёнке её сотрудников, она бы не стала вымещать свою ревность на невинных зародышах. Но она не знала, кто родители этих будущих отпрысков. Во всяком случае, ей так казалось в ту ночь. Как она ненавидела Рона! До сих пор Шошана с ужасом и содроганием вспоминает его слова и свою реакцию на них.

– Что же он со мной сделал? Что же я наделала с зародышами Зеро…

И вот уже двадцать долгих лет госпожа Коэн боится разузнать, какова судьба родившихся детей из этой группы Зеро. Правда, точная информация хранится у профессора Логана. И вряд ли он откажет ей, если она попросит эти данные. Она ведь тоже работала над этим экспериментом. И, между прочим,  Логану она всегда нравилась.

Шошана снова задумалась: «Мы проводили лабораторный эксперимент, и я знаю лично всех сотрудников. А кто проводил эксперимент над нами всеми? Узнаем ли мы когда-нибудь об этом?»

Она грустно улыбнулась. Вспомнила чудесный сон про Дюймовочку.

– Если бы я действительно хотела что-то изменить в своём будущем ребёнке, то что бы это было? Сделать его сверхчеловеком, невероятно устойчивым к болезням, или научным гением, или… Но у меня детей нет и не будет уже никогда. Зачем мне об этом думать. Но хочется узнать, не натворила ли я тогда чего-то страшного из-за Рона. Хоть бы на этих эмбрионах ничего не отразилось… Зря я, конечно, так поступила. Грех мой велик… Хотя, кто сейчас безгрешен…

 

Несколько ночей подряд Лимор и Эйтан Логаны, родители Илана, обеспокоены. Сначала они думали, что это им почудилось. Они услышали собачий вой. Со стороны могло показаться, что скулит соседская собака. Но вой раздавался... из комнаты сына. Потом они думали, что Илан смотрит допоздна передачи о животных. Как-то раз Лимор заглянула в приоткрытую дверь сыновней спальни. Телевизор не работал, а тихий протяжный вой был явственно слышен.

– Илан, ты принёс домой собаку?

– Нет, мама. Иди спать. Всё в порядке.

– Прости, сыночек, но мне показалось, что у тебя в комнате воет собака.

– Всё нормально. Это  я работаю на компьютере.

– А, тогда понятно... В смысле, ты слушаешь экзотическую музыку?

– Да нет... Иди, иди, я же говорю, что всё отлично...

– Так откуда же этот вой? Может, у меня что-то с головой...

– Вот именно, иди, мамочка, отдохни.

– Ладно, если ты захочешь кушать, скажешь мне.

– Да, конечно.

Родители удобно разместились в салоне и решили немного посмотреть телевизор. Через какое-то время они снова услыхали собачий вой, доносящийся из спальни Илана. Теперь уже настала очередь отца.

– Илан! Признайся, ты взял собаку?

– Нет же, нет, я уже говорил маме. Что вы оба, в самом деле?

– Ты должен нас понять. Воет кто-то у тебя в комнате. Это же даже слушать жутко.

– А  вы и не слушайте. Я же не вмешиваюсь в ваши дела.

– А  что это у тебя за дело?

– Мама, скажи папе, пусть оставит меня в покое.

– Подожди, я уйду, но ты можешь объяснить, в конце концов, что происходит?

– Я же сказал, что у меня работа с компьютером! Вы понимаете меня? Я, что, говорю по-китайски?

– Ладно, ладно, успокойся, я не буду мешать.

Когда все пошли спать, Лимор  встала с постели и на цыпочках подкралась к спальне сына. Заглянув внутрь и увидев его спящим в компьютерном кресле, тихонько подошла поближе. Тускло горела прикроватная лампочка. Экран компьютера был тёмным, но мигающий огонёк указывал на то, что он включён. Наушники Илан ещё  держал в руке. Молча посетовав на сына, заснувшего  в кресле, Лимор хотела уже выйти из спальни, как вдруг услышала протяжный вой. Вся похолодев, она стала боязливо оглядываться по сторонам. Потом поняла, что вой доносится из... наушников. Мать с содроганием сердца слегка подвигала мышкой. Экран осветился. На неё смотрели огромные выразительные глаза... волка. В это время из наушников снова раздался приглушённый вой. Мать бросилась в спальню и стала судорожно трясти мужа.

– Проснись, слышишь, проснись! Звони Зеэву! Хорош кузен! Чёрт бы побрал его с его лабораторией! Ой-ой-ой...

– Что случилось? Успокойся! При чём тут Зеэв?

– Иди посмотри сам. Наш сын сошёл с ума! Он скоро станет волком! Ещё одним Зеэвом (зеэв – волк на иврите)!

 

Профессор Зеэв Логан чувствовал себя подавленным и морально уничтоженным, узнав о странностях поведения Илана. Его родственни-кам Лимор и Эйтану было по душе такое искреннее участие в судьбе их сына. Но они видели лишь «одну сторону медали» и даже в страшном сне не могли предугадать, что их ждёт… Тем более, они не были в курсе начала проблемы. Так же, как и сам профессор. Точнее, он тайно создал «свою» проблему, не зная, что есть ещё одна…

Профессор Зеэв Логан был двоюродным братом Эйтана, отца Илана. Двадцать лет назад, будучи заведующим генетической лабораторией, Зеэв Логан решил помочь своим бездетным родственни-кам и убедил Лимор и Эйтана в том, что ему удалось успешно извлечь здоровую яйцеклетку и активные  сперматозоиды у этой бездетной пары и провести искусственное оплодотворение, а затем внедрить уже генетически скорректированный крошечный зародыш в матку женщи-ны. И его родственники поверили ему, и, что самое важное, доверили ему свои половые клетки. Они привыкли думать, что Илан их сын, эмбрион которого прошёл коррекцию. Все годы ребёнок развивался нормально. Рос здоровым, сильным и умным. Родители не могли нарадоваться долгожданному сыну. И Зеэв Логан тоже радовался вместе с ними.

Казалось бы, всё было ясно. Но, оказывается, далеко не всё… Дело в том, что завлабораторией Логан, проверив половые клетки своих родственников, вынужден был их уничтожить. Ему удалось определить, что и яйцеклетка, и сперматозоид нежизнеспособны. Поэтому у этой супружеской пары долго не было детей. Никакая генетическая коррекция не спасла бы будущий зародыш. Логан не хотел огорчать Лимор и Эйтана и решил проблему по-своему – он внедрил в матку Лимор оплодотворённую яйцеклетку… своей сотрудницы – Шошаны Коэн. Все работники лаборатории традиционно вносили половые клетки в криогенный генофонд. А оплодотворил Логан эту яйцеклетку своими сперматозоидами. Следовательно, Илан был его биологическим сыном, а Лимор лишь суррогатной матерью. Кроме Логана, никто в мире больше не знал об этом. И Шошана тоже. Тем более, что Логан решил совместить «приятное с полезным» – сделать доброе дело своим близким и отомстить Шошане за безразличие к своей персоне…

Профессор довольно часто посещал семью своего двоюродного брата и старался проводить больше времени с ребёнком. Со стороны всё казалось логичным. Он – ближайший родственник. Именно он в своё время помог Лимор произвести на свет сына. Когда у Илана  начали проявляться странности в поведении, они вспомнили Зеэва и стали его донимать, чтобы он помог разобраться в происходящем.

Честно говоря, и сам Логан был обеспокоен и удивлён, ведь он сам корректировал зародыш. Когда он понял, что с парнем действительно происходит что-то необычное, стал разбираться в записях двадцатилет-ней давности. И вскоре засомневался в том, что сам производил коррекцию эмбриона своего сына. После долгого изучения документов, списков работников лаборатории, графиков их работы, он понял, что был какой-то сбой в программе по группе Зеро, куда был помещён и этот эмбрион, но, якобы, его быстро устранили. Чтобы это установить, Логан изучил множество дисков с записями. Это было очень сложно, так как зародыши группы Зеро строго кодировались, и путаница  могла возникнуть на любом этапе корректировки.

А Илан продолжал слушать волчий вой. Порой он пытался подпевать. Потом нашёл какой-то странный сайт, где все зарегистриро-вавшиеся участники тоже выли. Он не мог учиться, работать, только слушал круглосуточно вой, как радист, ожидающий важное сообщение. Наконец, когда количество участников сайта достигло 100 человек, было решено поехать всем вместе в Парк Волка в Баттл Граунд  в американском штате Индиана. Все собравшиеся могли вести себя там как угодно, даже призывно выть, поджидая волков.

 

Дэвид Масгрейв страдал от часто повторяющихся приступов голода. Волчьего голода. Когда всё тело ноет, когда нестерпимо пусто и тоскливо в желудке. Когда жадный взор тщетно ищет чего-нибудь, что можно съесть.

Чувство насыщения… Какое это прекрасное чувство. Тело напол-нилось теплом от только что съеденной пищи. Тело тяжёлое. Голове весело. Сытая нега разливается по всему телу. Каждой клеточке сытно и комфортно. Дэвиду это чувство было почти незнакомо.

Дэвид настолько уже свыкся со своим вечно полуголодным состоянием, что считал его частью своей индивидуальности. Он где-то вычитал, что чувство голода подобно неудовлетворённости в любви. Кто не любим, тот остаётся голодным даже после сытного обеда.

Юноша жаждал любви. Задыхаясь от одиночества, он любил бродить по вечернему городу и всматриваться в лица прохожих. Лишь изредка он поднимал свой взор на  Луну.

 

«…Мой глаз, подобно алчному бродяге

Пронзает городскую музыку теней…»

 

/Отрывок из стихотворения «Глаз» Дэвида Масгрейва

в переводе Фриды Шутман./

 

Разыщет ли он ту, единственную, которая сможет утолить его любовный голод? Кто знает…

А дома скучно и тоскливо. Не хочется звонить родным – Дэвид уже достаточно взрослый, чтобы решать проблемы самому.

Он путешествует и в интернете. Из сайта в сайт, бродит и бродит, бродит и бродит… И всё ему неймётся. Нет, совсем недавно он попал было на интересующий его сайт. Потом снова стал виртуально гулять то тут, то там. Когда хотел вернуться на тот же сайт, он уже не раскры-вался. Вот и хотел Дэвид узнать больше про тех ребят, что создали этот сайт.

Дэвид, сколько себя помнит, живёт в Южном Фридланде. Его родители переехали на этот остров, когда он был ещё совсем ребёнком. Остров небольшой, но густонаселённый. Остров-город в Тихом океане. Небоскрёбы со всех сторон. Даже промышленные предприятия в несколько этажей. Растительности почти не видно. Продукты импортируются из других стран. Язык общения английский. Так что население практически не ощущает своей островной изоляции. Как говорится, здесь всё есть. Кроме счастья, естественно. Его не импортируешь. Либо оно есть, либо его нет.

Казалось бы, всё есть у Дэвида – физическое здоровье, финансовая самостоятельность, голова на плечах… Но чего-то важного всё-таки не хватало. Вот этого «чего-то» Дэвид тщетно искал уже несколько лет. Парень постоянно себя спрашивал, чего ему не хватает. Никто из родных не мог ему помочь. Порой он задумывался, может быть, эти люди вовсе не его родня. Невзирая на прекрасное к нему отношение, Дэвид недолюбливал своих родителей.

– Что они за люди? Какими интересами они живут? И есть ли у них цель в жизни?

Ему казалось, что его родные слишком пресные, слишком обычные.

– Почему мне так важно, чтобы мои родители были с огоньком, этаким перчиком? В конце концов, не съесть же я их собрался…

Измучив себя вопросами без ответов, Дэвид обычно приходил к неутешительному выводу, что дело не в окружающих, а в нём самом.

– И правда, странный я какой-то. Не такой, как все. Что мне неймётся, всё я плачусь на свою судьбу, хоть волком вой… Кстати, а почему волки воют? А они воют только на Луну? А если Луны не видно, то тогда что?

Разного рода мысли таёжными мошками вились в голове молодого человека. Он точно напоминал голодного волка. Как изловчится да вонзится острыми клыками в трепещущую плоть, тогда берегитесь… Вот такой непонятный парень этот Дэвид Масгрейв с острова Южный Фридланд.

 

Ширли Шлайфер давно интересовалась поведением одиночек. Странно, но такая юная привлекательная особа, какой Ширли, несомненно, была, трудно сходилась с людьми. Не доверяла людям. Всегда искала глубокий, явно негативный смысл в любом проявлении к ней внимания со стороны сверстников. Вот поэтому Ширли легко и непринуждённо общалась по интернету. Никто не знал её, и она никого не знала. Общалась на равных с равными же на любые темы. Девушка долго искала подходящий сайт. Ей нравились бесконечные виртуальные встречи «под Луной». Она могла засидеться до утра, отвечая на вопросы интернетовских друзей.

Ширли безбожно врала. И ей нравилось состояние невесомости в беседах. Она плыла по течению, удачно огибая все «водовороты» и «подводные камни», давно заметив, что, когда лжёшь, можно ответить на любой вопрос, практически не задумываясь.

Несмотря на виртуальное общение, девушка чувствовала себя одинокой. И, уподобляясь волчице, рыскающей в поисках пищи для своих волчат, искала она сайты для одиночек. Например, типа «Одинокий Волк» на разных языках:

Одинокий волк 1

Добро пожаловать, одинокий путник!

Каковы бы ни были твои причины искать сайт об одиночестве, я рад тебя видеть.

Прежде всего, мой сайт предназначен для людей, которые чувствуют себя потерянными в мире бетона и стекла, холодного расчёта и бесчувственных душ. И хотя сайт называется Одинокий волк, на самом деле он для Людей — тех, увы, одиноких людей, которые стараются при любых жизненных обстоятельствах и в любой ситуации оставаться Людьми, не уподобляясь шакалам и бешеным собакам. Ведь разница между человеком и Человеком неизмеримо больше, чем разница между человеком и животным как видами.

Стая — наш форум. Здесь общаются одинокие и не очень. Не обходится без хлопаний дверьми и подчас некрасивых ситуаций и споров. Тем не менее, именно здесь сложилось за время существования сайта несколько пар. Смелее. Может быть, Вы не пожалеете, если зарегистрируетесь. Одинокие всех стран, соединяйтесь!

http://lonelywolf.ru/lonely

 

Одинокий волк 2

Сайт, созданный одиночкой и для одиночек.

Всё, что он содержит – об одиночестве. И если ты, Путник, случайно забредший сюда, ищешь развлечений, ищи их в другом месте.

Если же тебе одиноко и не с кем поговорить, зайди. Быть может, это именно то, что ты ищешь. Зайди же, неведомый странник или странница. Поболтаем, познакомимся.

http://lonelywolf.ru/

 

Что-то всё же удерживало Ширли от регистрации на этих сайтах, и она решила создать свой. И назвать его «Одинокие волки 100». Ну, «одиноких волков» в интернете было предостаточно, в этом девушка не была оригинальной. Но число «сто» ей стало сниться в последнее время. Она не знала, почему, и решила «избавиться» от него, запустив его в электронный мир интернета.

Кстати, появилось много желающих зарегистрироваться на её сайте. А Ширли не стремилась к количеству. Ей хотелось иметь 99 друзей, которые будут идеально подходить по определённым личностным характеристикам. И она придумала особую анкету для желающих вступить в её общество.

 

Шошана Коэн разрывалась на две части. Причём на неравные части. Одна её часть, научная, «кричала»: «Молодец, госпожа Коэн! Вы просто гений! Вам не только удалось расшифровать самую запутанную часть генома человека, но и научиться влиять на неё». Вторая часть «ужасалась» от содеянного ею: «Ты же, Шошана, преступница! Да-да, ты – богохульница! Как ты посмела вмешиваться в замыслы Творца и менять генетические карты! Ты понимаешь, что ты наделала? Ты же не вылечила, не улучшила, а покалечила сто человеческих жизней! За что им это? Они не заслужили такого».

Что беспокоило Шошану более всего, так это то, что она не знала, как и когда проявилась мутация в родившихся детях группы Зеро. Родители ожидали с нетерпением их появления на свет. Их убедил сам Зеэв Логан, это светило генной инженерии, что дети будут идеальны во всех отношениях. И что же произошло на самом деле? Шошана не знала. Все эти долгие двадцать лет она гнала от себя мрачные мысли. Ей казалось, что если до сих пор не поступило тревожных сигналов из семей детей этой экспериментальной группы, значит, всё хорошо, и её неосознанная операторская «выходка» как реакция на вспышку гнева, ревности, обиды и боли не причинила эмбрионам никакого вреда.

А если всё-таки вред был причинён? Если бы это знать тогда…

– И что бы ты сделала? – ехидно «спрашивала» Шошану её совесть. – Ведь ты была ещё обычным оператором и не умела менять программы.

– Но мне же удалось изменить участок молекулы ДНК (дезокси-рибонуклеиновой кислоты, несущей наследственную информацию). Я это знаю точно.

– Откуда тебе это известно? – совесть продолжала её мучить.

– Дело в том, что приборы тотчас зафиксировали какие-то изменения в программе, и сигнал пошёл к генетикам в главный отдел.

– А что сделали эти генетики? Они отреагировали каким-то образом?

– Да, они спросили меня, всё ли в порядке, нет ли сбоя.

– Они только спросили? И сами не проверили? Ты хочешь сказать, что генетики доверили жизнь и здоровье будущих ста членов общества тебе, оператору?

– Получается, что так…

– А чьи это были дети, ты хотя бы это знаешь?

– В общих чертах я была ознакомлена с документами. Группа очень разношёрстная. Там было трудно понять, где настоящая мать, а где – суррогатная. Были также женщины, которые и не были биологическими матерями их будущих детей…

– Вот-вот, ты толком не знаешь ни семьи, ни места проживания детей из группы Зеро. Что же это получается, лаборатория профессора Логана не имеет никакой статистики родов и развития своих пациентов? А где твои яйцеклетки? Они сохранились? Они всё ещё в Криогенном банке данных?

– Я действительно этого не знаю. Боже мой, там были половые клетки практически всех сотрудников лаборатории.

– Какая безответственность! А если кто-то воспользовался вашими клетками и провёл и над ними не менее жестокий эксперимент, что тогда? Ты лично имеешь детей?

– У меня и мужа нет, я всю свою энергию отдаю науке. Ты же знаешь, как я разочаровалась в людях после истории с Роном…

– Ерунда всё это. Из-за одного парня, поступившего с тобой так дурно, ты отказалась от любви вообще?

– Так вышло...

– Подумай, Шошана, ты из-за одного парня, возможно, изуродо-вала жизнь ста человек… Ты и сейчас так же разгневана и оскорблена? Значит, ты и сейчас продолжаешь вредить…

Шошана перестала мысленно разговаривать сама с собой. Прошло-го не вернёшь, и настоящее очень расплывчато… Но теперь в голове прочно засела мысль о возможном использовании её яйцеклеток кем-то другим двадцать лет назад.

 

Профессор Зеэв Логан удобно расположился в широком кресле. По стереотелевизору шла  очередная научно-популярная передача. Одно из бесконечных переосмысливаний предназначения человека в этом мире. Порой Логан забывал, что он не в телестудии, а у себя дома, и начинал громко спорить с выступающими.

– Что они говорят? Чего добиваются? Эти люди хотят изменить других? Даже я, много сил отдавший генетике, не могу этого добиться. Кто все они такие? Разве они не понимают, что со времён Зигмунда Фрейда ничего не изменилось и человечеством всё ещё движут страх, голод и секс? Так о чём же, собственно, спор? Наверно, зря я расстраиваюсь, нужно просто переключить телевизор на другой канал...

– Мы ответственны за новое поколение. Мы – поколение пустыни. Каждый раз появляется потребность вывести часть населения в лучшее место проживания, где его ждёт процветание. Мы – потомки пророка Моисея, несём на себе эту ответственность...

– А ведь они говорят и про меня, – рассуждал учёный, всё ещё смотревший передачу. – Я – современный Моисей, взял на себя ответственность за сто человек. За то, какими они станут, что их будет ждать в соответствии с их индивидуальностями. И мне вовсе небезразлична их судьба. С точки зрения науки и не только...

Новость, рассказанная Логану его родственниками, была как удар обухом по голове. Он двадцать лет назад корректировал геном эмбрионов не для того, чтобы из них вышли мутанты-уродцы. Напротив, он мечтал создать идеального человека. То есть, фактически, вызвать на состязание самого Творца или иную сверхсилу, которая произвела на свет далеко не только Аристотелей и Клеопатр.

До сих пор никто на белом свете не знал, что Илан – его сын! Его и этой упрямицы Шошаны... Зеэв хотел доказать этой когда-то строптивой девчонке, что он всё-таки овладеет ею, пусть хоть на микроуровне. Да, Логан допускает, что двадцать лет назад совершил этическое преступление. А он и не станет этого отрицать. В случае, если раскроется факт вживления в организм Лимор не её яйцеклетки, оплодотворённой собственным супругом, а чужой. Но кто пожелает во всём этом копаться, если «их» сын родился на свет здоровым крепышом?

Логан уже приготовил три письма и отдал их своему адвокату. И никто никогда не прочтёт их раньше, чем он уйдёт в мир иной. Часто по ночам Зеэв цитировал свои послания Шошане, чете Логан и сыну Илану. Что он ощущал при этом? Триумф, радость, злобу, грусть? Нет, Логан чувствовал лишь пустоту. Ему казалось, что некая сила образует огромную полость в его груди, расширяющуюся до бесконечности и поглощающую Землю, Луну, соседние планеты, Солнце...

Теперь, когда Логан-генетик узнал о странном поведении Илана, он расстроился даже не как отец, а как учёный, проводивший опыты над сотнями эмбрионов. Не мог же он знать, что его давняя любовь – Шошана, будучи ещё обычным оператором, допустила ошибку...

Профессор Логан полагал, что, если подобные нарушения будут зафиксированы у большинства людей из группы Зеро, это будет его личным провалом как генетика. Вот именно теперь он пожалел, что в своё время не занимался статистикой развития и становления этих детей. Во всяком случае, в его лаборатории таких сведений не было. Об отсутствии данных подобного рода знали все сотрудники. Для чего понадобилось завлабораторией Логану скрывать данные? Опять-таки, чтобы никто никогда не узнал про его, Логана, сына... Конечно, всё тайное рано или поздно становится явным. Логан желал, чтобы о его опыте-подлоге узнали как можно позже.

 

Сандра Халоми не понимала, что с ней происходит. А ведь в детстве ей казалось, что все – такие же, как она. Она и не представляла себе другого мира. И ей нравился этот мир, где много волшебства, где на каждом шагу подстерегает опасность. В действительности, никто и не ведал про её сказочный мир. Близкие считали, что она излишне мечтательна и эмоциональна. Что давно ей пора оторваться от книжек со сказками и начать привыкать к обычному миру. Миру, в котором праздники бывают всего лишь несколько раз в году, зато будней предостаточно. Они, эти будни, каждый день и на любой вкус. Будни для тех, кто учится, и будни для работающих, будни для здоровых и больных, молодых и старых, весёлых и грустных, плохих и хороших… Много-много будней.

А Сандра продолжала жить в своём Царстве Иллюзий. И ни одной сказки у неё не обходилось без зверей. Хоть муха, но должна была присутствовать. Правда, чаще всего в волшебных историях участвовали волки. И были они очень разные, как люди.

Родители Сандры поначалу даже приветствовали её тягу к книгам,  животным. Со временем и они стали замечать какой-то нездоровый крен в волчью стаю. Волки из романа «Белый клык» Джека Лондона  или «Маугли» Редъярда Киплинга были «цветочками» по сравнению с кровожадными волчищами-оборотнями из уже совсем недетских историй.  Вот тогда родители заволновались: что-то с дочкой не так. Но что?

Сандра вскоре поняла, что родным совсем не нравятся её звериные предпочтения, и решила их обмануть. В десятом классе она заявила, что хочет стать историком и изучать глубокую древность. С одобрения родителей Сандра стала ездить по стране и изучать разрушенные крепости.  И начала она с ашдодской цитадели Эль-Мина. Родители радовались: девочка решила, наконец, заняться серьёзным делом. Сандра долго разыскивала материал по этой цитадели. Со стороны всё казалось весьма солидным и благопристойным. Когда мама заглядывала к ней в спальню, она с едва скрываемой  гордостью рассказывала папе: «Сандра изучает строение древних укреплений». Потом она сама находила в Интернете термин «цитадель» и читала:

«Цитаде?ль — внутреннее укрепление крепости, имевшее самостоятельную оборону, и служившее последним опорным пунктом для гарнизона в случае падения основных её укреплений. Цитадель должна быть достаточно обширной, чтобы весь оставшийся гарнизон мог в ней поместиться, и иметь все необходимые запасы…»

Родители Сандры не знали, что их дочка не столько изучает ашдодскую и другие крепости и ездит на места археологических раскопок, сколько стремится уединиться в наиболее заброшенных и мрачных местах. Да, ничуть не боясь, она приходила на средиземно-морский берег, где красовались руины цитадели Эль-Мина, поднима-лась на одну из полуразрушенных башен и смотрела на ночное море.        

Перед ней тихо плескались волны. Большая луна оставляла яркую шёлковую дорожку, уходящую далеко за горизонт. А позади Сандры мерцал фонарями Ашдод. Его высотные здания едва белели под напором надвигающейся ночи. Девушка оглядывалась вокруг и снова обращала свой взор на луну. Не видя никого поблизости, Сандра прищуривалась и поднимала голову. И вдруг цитадель Эль-Мина и её окрестности оглашались пронзительным воем. Сердце девушки бешено колотилось. Каждая мышца напрягалась до предела. В голове мелькали образы её любимых страшных сказок: волки, шакалы, летучие мыши, упыри и вурдалаки… Сандра пьянела от собственного голоса. Казалось, этот жуткий вой передавал любое «движение» её души. Теперь все чувства вибрировали на звуковой волне волчьего воя. И девушка себя ощущала то древней женщиной, то жрицей языческого храма, то вожаком волчьей стаи. Никого рядом не было видно, но Сандре чудилось, что её голосу вторят множество других голосов. А может, ей это совсем не мерещилось…

 

Зеэву Логану порой казалось, что желание заниматься генной инженерией у него возникло ещё в младенчестве. Сколько он себя помнит, ему всегда хотелось «улучшить» человека. Хотя он прекрасно осознавал, что до Создателя ему далеко.

– Как бы не вышло ещё одного монстра Франкенштейна, предупре-ждал он самого себя. Вообще, Логан-мужчина был страстным и необузданным, а вот Логан-учёный слыл педантом и занудой. Он считался непогрешимым. Никому из его сотрудников даже в голову не могли прийти крамольные мысли о неблаговидности поступков своего шефа.

– Что же, отрицательный опыт тоже важен в научных изысканиях, – повторял сонм учёных, совсем не принимая во внимание того факта, что речь идёт о людях, а не о мушках-дрозофилах…

Логана в своё время потрясли ошеломляющие сообщения российского учёного Эрнста Мулдашева о тибетских находках.

– Нет, этого не может быть. Нет-нет, тут что-то не так.  А если это верно? Что же получается, что генные инженеры прошлого нас давно опередили?

«…древние люди могли не только использовать энергию параллельных миров, но ещё и занимались на высоком уровне генной инженерией… Они, по-видимому, умели делать сборку человеческого тела из его частей, меняя, например, голову…

Успехи современной генной инженерии не просто скромны, а сама эта наука, мне кажется, находится в тупике. Почему? А потому, что генетики не учитывают того, что тело любого живого организма состоит из четырёх тел и несёт четыре генома — материальный геном, водный геном, эфирный геном и геном времени. Такой вывод мы были вынуждены сделать на основании изучения тибетского Города Богов, который можно назвать Матрицей Жизни на Земле. Современная же генетика принимает в расчёт только материальный геном – ДНК, хотя… те же современные научные данные говорят, что он несёт не более 2–10% всей генной информации.

Древние люди, очевидно, учитывали всё это.

Во многих храмах Египта показано, как древний гигант вводит микропипетку в яйцеклетку, то есть воздействует на материальный геном. Но ещё более часто встречаются изображения кувшинов, на которых лежат головы или другие части тела. Почему бы не предположить, что это есть воздействие на водный геном или генное информирование воды? А что касается энергетических геномов (эфира и времени), то изображений сцен воздействия на них очень много. Из рисунков явствует, что это осуществлялось с помощью… энергий, присущих тем или иным животным. Особенно часто в этих конвейерах по сборке человеческого тела из разных частей присутствует змея — символ очищающей энергии Кундалини. Наверное, чтобы добиться положительного результата, было очень важно очистить энергетические геномы тела.

– А почему же тогда современные генетики не следуют примеру древних?

– Современные генетики видят только ДНК. Да и нет у нас методов изучения воды, эфира и времени. Ведь «третий глаз» человека утерян.

 – С какой целью древние люди занимались генной инженерией?

 – Осматривая храмы Египта, можно сделать вывод, что здесь был самый натуральный «генно-инженерный полигон». По нашим расчётам, всё это происходило 10–15 тысяч лет тому назад, когда на Земле ещё жили гиганты, и уже на Тибете появилась арийская раса людей. Гиганты, как явствует из рисунков и фресок, не жалели арийцев, а относились к ним как к подопытным животным. Скорее всего, гиганты хотели создать из этого «генетического материала» более совершенного человека. На это указывают изображения людей с головами животных и птиц. Я сомневаюсь, что гиганты, создав, например, человека с головой барана, преследовали цель, чтобы такой человек мог щипать травку. Более вероятно, что за счёт комбинирования тел животных и человека древние гиганты добивались единения несовершенного тогда «тибетского человека» со всей Живой Природой. Гиганты понимали, что нарушение баланса в природе смертельно для всей планеты.

 – А почему же тогда сейчас нет людей с головами животных?

– Вполне возможно, что они уже выполнили свою роль и исчезли, восстановив баланс живого в природе…»

http://gazeta.aif.ru/_/online/aif/1329/50_01

 

Шошана Коэн часто впадала в тревожное состояние. Грусть, отчаяние, паника смешивались в её душе, скручиваясь змеиным клубком, и давили на сердце. Периодическая тревога отрицательно сказывалась и на её исследованиях. Шошана перестала верить в успех! Почему-то ей вспомнился один больничный клоун. Все клоуны смешные, а он – нет. Что же это за человек, если даже в смешной шапочке и с красным носом-картошкой он не смешон?

– Где же я ещё видела такого человека, который грустен даже в личине паяца?

Долго Шошана вспоминала, кто же это может быть. Перед её мысленным взором проходили сотни людей. Она действительно видела многих за полвека своей жизни. Но обычно выражения лица и глаз «посылали» собеседнику одинаковую информацию. А теперь ей стало казаться, что многие её обманывали. Глаза, да, глаза показывали истину. Как же она раньше этого не понимала.

Несколько лет назад в их научном генетическом центре появился больничный клоун. Сначала никто не мог понять, зачем понадобилось заведующему Логану приглашать комика в их учреждение. Если бы речь шла о тяжелобольных пациентах, находящихся на длительном лечении, тогда пребывание клоуна было бы рациональным. Но в их лаборатории пациенты задерживались не более чем на несколько часов. Зачем же Логан пригласил комика? Для кого? Для генетических доноров? Для женщин, страдающих бесплодием? Или для сотрудников, чтобы им веселее было работать с капризными генами? А может быть, профессор Логан решил поразвлечься? Шошана недоумевала, но ничего не говорила. Она пребывала в отрешённом состоянии и на всё происходящее смотрела, как сквозь запотевшее стекло. Но всё же тот больничный клоун сумел рассмешить и её. Правда, Шошану смешили не его трюки, а глаза. Да, именно глаза клоуна были совсем невесёлые. Парень смотрел на сотрудников лаборатории и клиентов большими серыми очень грустными глазами, в то время как его руки проделывали всякие фокусы. И Шошана смеялась. И думала при этом, какой же он обманщик или большой артист, – смешит других, а сам печалится…

В то же время стал наблюдаться определённый подъём в результа-тах искусственного оплодотворения. Когда пациентки находились в палатах при лаборатории сразу после введения эмбрионов в матку, к ним приходил этот сероглазый клоун и смешил с четверть часа. И шанс забеременеть появлялся у большего числа пациенток! Вот тогда генетики и медики всерьёз заговорили о лечебном смехе и его роли. Поначалу никто не хотел верить в связь между смехом и беремен-ностью, но контрольная группа  женщин, которых клоун не посещал, показали низкие результаты искусственного оплодотворения. Ошибки быть не могло:  клоун помогал пациенткам уменьшить стресс, и процесс вживления оплодотворённой яйцеклетки проходил в оптималь-ных условиях, когда организм женщины готов «с распростёртыми объятиями» принять  только что зародившуюся жизнь.

– Как же всё-таки умён профессор Логан, что решил помогать бесплодным пациенткам, используя эффект плацебо… Шошана даже не сомневалась после серии удачных оплодотворений, что лечебный смех – тот же метод плацебо.

– Здорово всё выходит, – думала она, но при этом очень боялась повторить свою ошибку, как это было с зародышами группы Зеро. – Хоть бы в это и во все последующие искусственные оплодотворения не закралась генетическая ошибка. Или помешала преступная халатность.

Шошану терзали всё те же мысли:

– Эмбрионы той серии ничем не отличались в целом, но что происходило с родившимися детьми? И рождались ли они вообще? Как это всё проверить? Нужно найти информацию в папках Логана. Теперь я склоняюсь к мысли, что добровольно он сам ничего не покажет. Нужно всё проверить самой. Кстати, какова судьба половых клеток наших сотрудников и моих, взятых на анализ двадцать лет назад? Где они хранятся и что Логан с ними делает? Или уже сделал…

Шошану мучили эти и ещё множество других вопросов, ответы на которые она хотела получить как можно скорее…

 

Профессор Зеэв Логан впервые за долгие годы напился. Ещё хорошо, что он пил дома, и никто из учёных коллег не видел, в каком плачевном состоянии их босс пребывал в тот вечер. Сейчас он мирно сидел в своём любимом просторном кресле и рассуждал вслух. Алкогольное опьянение сделало своё дело: он не в силах был даже пошевелиться. Пустая бутылка закатилась под стол. Логан смотрел в потолок и вёл разговор неизвестно с кем. Каждое слово растягивалось до неузнаваемости:

– Дааааа, я хотееел сделааать ноовогоо человвввееекаа. А почееему бы и нееет? Б-ггг создаааал ччеловека? А я чеем хуужжее…

Логану становилось всё труднее излагать свои мысли.

– Я всю жизнь пытаюсь улучшить человека. Я хочу создать сверхчеловека. Но не киборга, нет! Живого человека из крови и плоти. Но какого! Идеального! И что же я получаю: мой единственный сын от женщины, которую я когда-то страстно любил, совсем не идеальный. Более того, он и не просто человек, каких миллионы ходят по улицам. Нет, он ненормальный человек! Сумасшедший!

– А может быть, я не прав; что, если миллионы людей ненормаль-ные, а мой сын самый нормальный, самый «правильный» из всех? Кто дал нам право судить о норме, кто знает, что это такое? Кто? Кто мне подскажет, где я так ошибся? – Глаза Логана покраснели и наполни-лись слезами. То ли это выходили винные пары, то ли он действительно плакал. – Я владею колоссальной генетической информацией. И это означает, что я владею миром. Я – властелин мира!

Логан снова перешёл на безмолвный «язык нервов»:

– Слушайте все! Вы не понимаете, с кем решили поспорить. Вам до меня ещё далеко… Я – Властелин мира. Стоит мне только захотеть, я создам армию универсальных солдат.  Да они зубами будут перегрызать стальную проволоку. Если я захочу, будут рождаться девочки – будущие манекенщицы. Все как на подбор: 90-60-90. Никто из вас ничего не знает. То, что вам предстоит ещё только узнать, я давно забыл…

 – Ой, как болит голова. За что мне такое; почему мой Иланчик не такой, как все? Почему же я лгу сам себе, я создал стольких идеальных людей, а моего сыночка я хотел просто любить… И не за что-то выдающееся. Господи, как я радовался, когда видел, что он качается на качелях, ездит на велосипеде, играет в мяч.  Мне тогда казалось, что я поступил правильно, дав Лимор его растить. Кому нужны совершенные существа? Природа не ценит совершенства! Интересно, а что ценнее всего в природе? Как болит голова… Что-то сегодня я вообще расклеился… Кто мне скажет, счастлив ли я? Вот владею я самым, казалось, дорогим и интимным – генетической информацией многих людей. Это вам не развёрнутый анализ крови. Получается, что я – преступник. Гены каждого человека уникальны. И их расшифровать сложнее в тысячи раз, чем код банковского сейфа. А я уже могу определять генóм сотен людей. Боже мой, не означает ли это, что я генный «медвежатник»? Нет, я – учёный, не надо меня судить. Эксперименты не всегда дают ожидаемый результат. Нет, нет, нет, не судите меня…

Потом мысли стали путаться. Голова склонилась набок. «Властелин мира» и  генный «медвежатник» в одном лице, наконец, заснул…

 

Илан, Ширли, Сандра и Дэвид… Эти молодые люди ни разу не видели друг друга в прошлом. Они и не могли физически встретиться, т.к. жили в разных уголках земного шара. Конечно, шанс есть всегда и у всех. Но на деле выигрышный билет получают единицы… Так случи-лось и с нашими героями, точнее, жертвами научной ошибки. Но о генетическом сбое в геноме этих юношей и девушек никто ещё не знал. Поэтому странности  поведения считались следствием внешних обстоятельств их жизни.

Они нашли друг друга на сайте Ширли под названием «Одинокие волки 100». Теперь они стояли друг против друга. Причём совершенно неосознанно они стали парами – Илан возле Ширли, а Дэвид  рядом с Сандрой. Почему именно так, никто из них понять не мог. Интуитивно молодых людей потянуло к тем, кто им подходит.

Со стороны могло сложиться впечатление, что это не люди, а волки, пристально присматривающиеся друг к другу. И если бы кто-то из наблюдателей был внимательнее, то мог бы заметить, как жадно вдыхает воздух ртом и носом каждый из четверых. Да-да, они и присматривались, и принюхивались друг к другу в прямом смысле этого слова. Взгляд каждого скользил по лицу и телу другого. Глаза считывали информацию, как мощные сканнеры. Пальцы рук непроизвольно сжимались и разжимались. Ребята вспотели от напряжения. И теперь крепкий запах  молодых горячих тел смешался с запахом духов и дезодорантов. Ещё немного и все четверо стали ходить по кругу, продолжая пристально вглядываться друг в друга. Илан и Дэвид смотрели на девушек оценивающим раздевающим взглядом. Но, что было самым интересным, так это то, что Ширли и Сандра с удовольствием вдыхали запах пота молодых парней и совсем не стыдились их непристойных взглядов. Глаза девушек «говорили» обратное: «Смотрите на нас, любуйтесь нами. Вы – свои, вам можно…»

Это молчаливое хождение по кругу могло продолжаться бесконечно. Но тут Илан тихонько завыл. Снова никто этому не удивился, и трое остальных стали ему подвывать. Им было абсолютно всё равно, что о них подумают другие. Другие – чужие, а они все тут свои.

Потом ребята остановились. Повернулись, как по команде. Теперь они уже стояли спиной друг к другу. Но их безмолвная беседа продолжалась! Без воя и единого слова, они «спинным мозгом» чувствовали один другого, продолжая получать нужную информацию. Через некоторое время они повернулись лицом в круг, и все разом заговорили. Теперь это была оживлённая беседа, каждый что-то спрашивал, отвечал, улыбался, покашливал. Никого не удивило, что их притянуло как магнитом. Всё было естественным и привычным.

– Друзья, – сказал Дэвид, – пойдёмте, посидим в каком-нибудь кафе. 

Все дружно согласились. Теперь они, посветлевшие и раскраснев-шиеся, направились гурьбой в ближайший бар.

 

Профессор Логан не на шутку испугался, когда прочитал одно из последних сообщений генетиков из Австралийского национального университета, что «мужчины как биологический подвид могут оказаться на грани исчезновения.  Мужская Y-хромосома (игрек-хромосома) в конечном счёте потеряет свои несколько десятков генов. В том числе и знаменитый ген SRY (так называемый ген «самцовости» – Sex-determining Region of Y), который отвечает за выработку мужских гормонов и за сперматогенез. Раньше в Y-хромосоме насчитывалось 1438 генов, теперь – 78. Есть предположение, что Y-хромосома – это «бракованная» женская X-хромосома».

Виски с содовой его немного успокоили.

– Как  хорошо, что я не ждал генетического «конца света» и вовремя использовал половые клетки из генофонда сотрудников лаборатории. – Зеэв Логан мысленно ликовал. – Я догадывался обо всём этом. Я знал, что генной инженерии принадлежит будущее. Ничего. Мы спасём человечество. Я спасу человечество. И в недалёком будущем будут рождаться мои дети, только мои дети! И больше ничьи. И мне будет безразлично мнение всяких там Шошан, пусть даже Елен Прекрасных обо мне… Мои-то гены в порядке. Я их защищу, надёжно спрячу. Люди кинутся, где, мол, взять нормального мужика, начнут метаться, рыскать по лабораториям, донорским институтам… И ничего не найдут! Сперматозоиды будут негодные… Ха-ха-ха… Снова будут искать, проверять базы данных. Повертятся, побегают… Так им, людишкам, и надо… Не хотели верить в генетику… «Генетика – продажная девка империализма!» Да и потом не сильно жаловали эту науку. Не верили, что такое возможно: сложнейшая внутриядерная организация любого живого организма! Поверят, куда денутся… Вот не останется совсем мужских хромосом, поймут, что такие учёные, как Логан, на помойке не валяются. Они найдут записи моих исследований, непременно найдут. И тогда придёт мой час. Конечно, я этого уже не увижу, но могу даже сейчас ощутить вкус победы. Мои исследования перевернут генетику, биологию в целом, медицину, биохимию, наконец. Учёные будущего оценят мои труды…

Сколько бы Логан себя ни уговаривал, что всё в порядке, что он предвидел даже самые незначительные изменения, он не мог знать, что двадцать лет назад в его хвалёной лаборатории был безвозвратно изменён важный генофонд.  Не мог он предвидеть такого. Логан слепо доверял приборам. Его сотрудники повиновались ему беспрекословно. Часть генофонда оставалась в замороженном состоянии, а часть уже «ходила на двух ногах, шутила, грустила, любила и ненавидела…». Изменённые гены девятнадцать-двадцать лет органично сплетались в хромосомах молодых людей, волею судьбы разбросанных по всему свету…

Всё же Логан решил проверить генофонд в криогенном фонде. А без сотрудников ему самому не справиться. Кроме того, он раздумывал о том, как пополнить фонд жизнеспособными сперматозоидами. Если действительно скоро исчезнут «мужские» хромосомы… «Надо всё сделать как можно скорее и без разглашения». Эта мысль превратилась в навязчивую идею. Профессор Логан не хотел привлекать внимание к проблеме. Но сам того не замечая, вносил в размеренную работу своей генетической лаборатории беспорядок. Сотрудники стали замечать странное поведение босса. Никто не догадывался об истинной причине. Зеэв Логан устроил инвентаризацию оборудования. Он не успокоился, пока не разобрался в документах, оформленных на все криогенные контейнеры-баллоны с наследственным материалом. И не было понятно, нашёл ли он их все.

Всё же профессор Логан проявил элементарную невнимательность и не прочёл или попросту не нашёл нужным дочитать реферат из Австралийского национального университета до конца. А там было указано, что исчезновение мужских половых генов ожидается в далё-ком, необозримом будущем.

Так что, наш «герой» явно поспешил с выводами.

 

Шошана Коэн старалась быть незаметной. Она стояла подальше от группы молодёжи, для большей конспирации надела парик из длинных чёрных волос. Ветер стал для неё большим помощником,  задувая в лицо и взъерошивая густую синтетическую шевелюру. Волосы поминутно закрывали глаза Шошане, но она не сердилась и не убирала их с лица, продолжая наблюдать за юношами и девушками. Стемнело, и только считанные фонари освещали волчьи вольеры.

Ей было любопытно и страшно одновременно.  Что же такого наделал Зеэв Логан, что привело её в Парк Волка, находящийся в Баттл Граунд  в американском штате Индиана? Перед приездом сюда Шошана ознакомилась  с работой этого заповедного места. Что же хотел поведать ей Логан на самом деле, когда настоятельно просил приехать и присутствовать на программе «Ночи воя»?

На сайте Парка она прочла: «Ночь воя – это вечерняя программа продолжительностью около полутора часов. В сумерках активность волков повышается, особенно после жаркого летнего дня, и посетители могут увидеть взаимодействие между животными Основной стаи, прослушать лекции и, конечно же, услышать волчий вой. Даже если волки не завоют сами, они охотно ответят на вой сотрудников Парка…»

На что профессор Логан намекал? Всё казалось Шошане абсурдным. И своё поведение она расценивала как абсурдное. Почему она должна была бросить лабораторию, потратиться на билеты и лететь  в Штаты, чтобы услышать волчий вой? Полный идиотизм. Но, с другой стороны, Логан совсем не походил на идиота. Если он предложил Шошане поехать, значит, на то была веская причина. Какая связь между Шошаной, Зеэвом и волками? Сколько вопросов. И нет ответов – пока …

Их было ровно сто. Сто человек, детей проекта Зеро. Там были и наши юные герои – Ширли, Дэвид, Сандра и Илан. Но Шошана не ведала этого, понимая только одно: то, что она видит сейчас своими глазами и слышит своими ушами, – не сон, не галлюцинация, а реальность.

Сначала все зрители сидели на скамьях, пристально вглядываясь в одно и то же место за сеткой вольера. Там практически ничего не было видно, кроме небольшого пригорка и нескольких кустов, обрамляющих его. Зрители напряжённо ждали. Было тихо. Потом послышался стрёкот сверчков. Один за другим они вступали со своими «ариями». Других шумов пока не было. Молодые люди смирно сидели на своих местах. Работница Парка Волка начала рассказывать про жизнь его обитателей. Её никто не перебивал, но Шошане почему-то было понятно, что лектора не слушают. Правда, когда докладчица сделала паузу и предложила подать волчий сигнал, чтобы вызвать серых обитателей вольера, её резко остановили несколько парней. И тотчас один из них, а это был Илан Логан, жалобно заскулил, всё ещё глядя в темноту за сеткой. Его вой подхватили другие парни, потом присоединились и девушки. Шошане показалось, что её искусственные волосы стали дыбом. Дрожь прошла по всему телу. Холодный пот выступил на висках. Ветер уже немилосердно дул прямо в лицо. От него холодный пот леденел и колол виски, подобно острому ножу.

«Что происходит? Почему эти молодые люди воют? Откуда они научились так подражать волчьему вою? Поразительно…» И, конечно, Шошана не переставала задавать себе ещё один вопрос: «Что хотел этим всем показать ей Зеэв Логан?»

Юные зрители поднялись со своих мест, и все как один ринулись к ограждению вольера. Лектор испугалась поначалу, потом, видя, что они ничего не ломают и не топчут, успокоилась. Коллективный вой продолжался. Шошана теперь с ужасом почувствовала, что и она тоже широко раскрыла рот и издаёт нечленораздельные звуки! То, что бессознательно исторгалось из её глотки, напоминало стон роженицы во время схваток или крик пациента дантиста, которому вырывают зуб без наркоза. Шошана уже не боялась других зрителей – она боялась саму себя. С открытым ртом она приблизилась к решётке вольера и тоже вглядывалась в темноту. Коллективный вой продолжался около минуты. Для Шошаны эта минута длилась вечностью. Вдруг как будто что-то лопнуло у неё глубоко в сердце. Она перестала выть. Сразу несколько волков вынырнули из мрака, поднялись на холм и стали вторить зрителям. Теперь это была уже ответная «ария». Вой волков чередовался с воем молодых людей. Шошана молча наблюдала за ними. Выть ей уже расхотелось. Первые ощущения страха и ужаса прошли,  и на смену им пришло  любопытство.

 

 

Волчьи песни

 

Волки воют на Луну –

Нет занятия «прелестней»…

А зовётся это песней

И во сне, и наяву…

 

Волки воют на Луну

И тоску вплетают в песню,

Будет слушать интересней –

Не устанут, не заснут…

 

Люди воют на Луну

И мольбу вплетают в строки –

Сыты, но и одиноки

Души гордые в плену….

 

      (Стихотворение Фриды Шутман.)

 

– Волком воют ветры в поле… волком воют ветры в поле… волком воют ветры в поле…

– Рон, Рончик! Ты ещё дома?

– Да, дорогая, а что такое?

– Закрой окно, прошу тебя, я не могу слышать этот вой…

– Какой вой?

– А  разве ты не слышишь? Волком воют ветры в поле…

– Не понял, какие волки?

– А ты прислушайся – ветер противно завывает, как волк…

– Да, на улице холодно, тучи сгустились и ветрено…

– Так я и говорю, что противно воет ветер… Бррр…

– Ладно, закрою…

– Рончик!

– Да?

– Дети не звонили?

– Нет ещё… Постой, вот есть сообщение от Дэвида… Так, у него всё в порядке… Всем передаёт привет.

– Мой сладкий…

– Знаешь, Рончик, мне такой страшный сон приснился…

– Дорогая, я опаздываю…

– Хорошо, хорошо, потом расскажу… Там и люди-мутанты, и волки, и ураган… Кошмар!

– Не переживай – это только сон…  Ну, пока, я поехал.

– Пока, дорогой… А Илан не звонил?

– Не волнуйся, может, он на учениях сейчас.

– И  почему близнецов направили в разные воинские части?

– Шошана! Я думаю, что так даже лучше, мальчики приучаются к взрослой жизни и знают, что могут положиться только на себя.

– Ты прав, наверно… А они приедут в эти выходные?

– Меня уже нет… Я им попробую дозвониться…

– Бай-бай, Рончик, а я ещё посплю… Хорошо-то как – сегодня у меня доклад только в пять…

– Удачи…

Дверь за мужем захлопнулась. Профессор Шошана Коэн-Шлайфер медленно перевернулась на другой бок. Тяжёлые и странные мысли стали потихоньку отступать. Перед тем как она провалилась в утренний сон постельной неженки, перед глазами Шошаны промелькнули лица солдат-сыновей, Дэвида и Илана, их подружек, Сандры и Ширли… Когда ей привиделось и злое лицо профессора Логана, она хитро улыбнулась.

– Что с того, что ты профессор? – подумала Шошана. – Дурак ты, а не профессор! Всё-то вышло по-моему. У меня есть семья, да-да, отбила я своего Рончика у Зорит. А у тебя только генная лаборатория. Но и её скоро у тебя не будет из-за грубых научных и этических нарушений… Хорошо, что я вовремя их обнаружила и заменила испорченные эмбрионы на здоровые… А доказательства? А они у меня здесь, под боком…

Волком воют ветры в поле…

Шошана уснула. На её прикроватной тумбочке стояла громоздкая ваза в форме баллона. Если хорошо присмотреться, то на её матовом боку, предусмотрительно повёрнутом к стене, можно было увидеть следы слова ЗЕРО…

Зеро – нуль, а что с нуля возьмёшь…