След Лермонтова. Стихотворение

   Мой труп холодный и немой

  Не будет тлеть в земле родной…

                              «Мцыри»

По немытой России

поручик всевидящий едет –

возбуждённые очи

ему приказали взрасти,

пробудившимся слухом

поручик всеслышащий бредит

и, «Прощай» восклицавший,

немытую просит: «Прости!».

Это я – за поручика.

А за попутчика – Мцыри.

Подбирает пространству

диоптрии поезд во мгле…

Мцыри мне говорит: –

Хорошо мы тебе отомстили?!

Под землёю не страшно,

а ты походи по земле!

Если б справа налево

Россия Машук прочитала

да к ушам приложила,

она бы тогда поняла,

что спроста не взмывает

голодный мартын с перевала,

что и смерть твою ныне обида,

Лермонт, прервала.

Речь героя поэмы

становится тише и злее –

он на автора, видно,

составил давно протокол:

– «Парус» твой не белее

свидетельства в горном музее,

как ты маленьких

Мцыри штыком лейб-гвардейским колол.

И за то, что хотел

за стеною Кавказа укрыться,

ты сегодня слезами

исходишь на этой стене

за отпетые лица и за неотпетые лица.

Пьёт коньяк свой Бараев.

А Лермонтов что – в стороне?

Но напиток людей

отщепенца небес не уложит,

а заснёшь – так увидишь:

у самого края Земли

просит загнанный всадник

свою беспощадную лошадь:

«Пристрели! А воскресну –

ещё и ещё пристрели!».

– Мцыри, прочь! Не мерцай.

Ты же вымысел. Ты же – из глины.

На творца посягнуть?!

Передернуть божественный труд?!

…И кружат, как над свалкой,

с тех пор над Россией мартыны

и на дальней сторонушке

русскую печень клюют.