Без башни

2Х15. БЕЗ БАШНИ

Мне дважды пятнадцать, но все-таки я без башни.
Эйфелевой или Спасской - не так уж важно.
Кстати, помнишь, она выпадала в последнем раскладе.
Мятая карта иллюзий. Рискнешь разгладить?
Стою на крыше, пью виски, смотрю вниз -
Это совсем не страшно,
Даже здорово.
Ничего, что я ношу твою клетчатую рубашку?
Улыбнешься: "Какие вопросы, мисс!"
До скорого!
Будьте добры, два билета туда-обратно.
Да, 13й скорый, отправлением в восемь : ноль восемь.
Метеорологи врут, говорят, что осень
В этом году будет ранняя.
Ничего подобного!
А вообще лето ранено,
Истекает закатами,
Сквозь пальцы сочится.
Никак не могу понять, я тобой загадана,
С такой тщательностью подобрана,
Чтобы случиться
Несвоевременно...
Где же логика?
Улыбаюсь в кривое зеркало:
"Суууучка!
Ты же сама приворожила, нашептала, выдумала,
Заплетая свечи узлами.
Где это видано!
Сама подстроила, выстроила, выпросила.
Еще врала, что не умеешь просить.
Самоутвердилась. Самовыразилась. А потом в такси,
Давая волю пальцам, губам, словам,
Открывалась настежь. Останавливала часы
По всему городу. Нет, даже по всей планете".

Если стихи как дети иногда - очень поздние дети,
Я должна тебе признаться, у нас будет ребенок -
Сын.

ВСЛЕПУЮ

если жизнь слепая – пиши вслепую.
но откуда чувство, что я рискую,
выходя в азарт?
выходя легко. как в открытый космос,
где венера на ночь распустит косы.
завяжи глаза.
оступись. забудься. займись нетленным.
стань моим случайным/желанным/пленным.
невзначай пришей
козырной/порядковый/странный номер
к рукаву и к сердцу. к чему-то кроме.
извини, клише!
если я решила настать и сбыться –
с проторенной/главной беспечно сбиться –
принимай как знак
в черно-белом трэше последних фото –
их проявит время, а может, кто-то,
кто меня не знал.
если я пьянею еще по двести?,
исповедав осень в твоем подъезде
по стеклу ключом,
значит, просто время. пришло и встало.
потирая стрелки перед скандалом.
предъявляя счет.
мы заплатим, мальчик. дерзки, богаты.
нам еще так долго идти в прокатах/
по судьбе/струне.
пусть мои монеты – которых тридцать –
не успев долгами посеребриться,
возрастут в цене.

ПРОВИНЦИАЛЬНОЕ

городок наш так мал чтобы быть или выдуман?
я не знаю прости
все секреты его беззастенчиво выданы
и давай упростим

возвращение вспять по петляющим улицам
где листали листву
сентябри где с тобой обсуждали Кустурицу
я уже не живу

в этом маленьком грустном заброшенном городе
золотых куполов
здесь иконная грусть оседает на вороте
а сквозняк под полой -

мой попутчик которому многое ведомо
что не ясно самой
здесь вопросы так тесно сплетались с ответами
возвращаясь домой

вне миров и вне дат как когда-то зависли мы
строчка просится в стиш
без меня тебя нет и за эту зависимость
ты молчанием мстишь

АND NEVERMORE

Настигает ночь, распиная мои следы
На холстине новопреставленной мостовой…
Загребает в подол подельницу немоты –
Душу… Душно… Откройте небо! Есть кто живой?..

Эй, Всевышний, хотя бы форточку отвори!..
Или мне придется по-наглому, напролом…
Сонный отрок с оплывшей свечкой из-за двери
Укоризненно покачает шестым крылом…

Надышаться… Слышь, я сюда не за нимбом, брат…
Голове моей бритой нимб – как овце седло…
Мне – отмашку… Какую точно – не разобрать…
Чтобы завтра заново/набело/отлегло…

Намолиться истово/истинно/на века…
Чтобы выдали панацею не ‘от’, а ‘для’…
И смирительную сорочку о сорока
Рукавах/резинках/завязках/крючках/петлях…

…
Настигает ночь, осыпает из всех горстей
Начиненное чинной вычурностью трюмо…
А сережку луны знобит на одном гвозде
В дряблой мочке старухи-бездны… Аnd nevermore…


УЕДЕМ

Ты скажешь:
– Давай уедем. Сегодня. Куда захочешь.
В какой-нибудь старый город, где бродит один трамвай.
Там парк на краю заката шальным вороньем всклокочен,
И тихо плывут по небу Гавайские острова.

Растет колокольня набок, себя возомнив пизанкой,
А около выгнул спину резной деревянный мост
Над маленькой местной Летой гордится своей осанкой.
Уедем. В случайный город, который беспечно прост.

Там время по теплым крышам неспешно идет куда-то,
Беззвучно перебирая, нанизывая шаги
На легкий попутный ветер. А тени, как секунданты
Дуэли меж днем и ночью, торжественны и строги.

Уедем. Промозглый Питер нам моросью в спину плюнет,
Удерживать не пытаясь, препятствия не чиня.
Уедем. Ну, не сегодня… Давай, например, в июне…

– Мой взрослый влюбленный мальчик, ты выживешь без меня? –

Светает. Стоим на Невском. Мучительно руки мерзнут.
Да этот апрель, похоже, кроили по ноябрю…
Над нами луна и солнце меняют свои ремесла…
И можно хоть на край света… Но я тебя не люблю.

ПОЗДНИЕ ДЕТИ

Город, где звезды погонами крыш
Пойманы заживо, выбраны в плен.
Где на рассвете, что дьявольски рыж,
Ветер качается в мертвой петле.
Маленьких улиц беспечный побег -
В хитром прищуре оконных глазниц.
Город, крещенный мечтой о тебе,
Первой разлукой невольно казнит.
Город, в котором мы странно равны,
Ежеминутно сбиваясь с пути.
Он суеверен и всуе ревнив,
Он не желает тебя отпустить.

Город, читающий нас между строк
Так же дороги читают метель.
В нем ты к себе бескорыстно жесток
Ждешь моих писем, как поздних детей.


ГУБЫ НА 8. 20

губы – на 8:20 – вниз уголками…
я навсегда устала от мураками…
выруби рубль рубанком и свет в тоннеле…
сделай, чтоб эльфы утра не сатанели…
переключись на голос – тебе по силам…
нейро-«фанера» фарса невыносима…
нас наказали настом… мы режем ноги…
ходим грешить босыми не реже многих…
тянем мотки-минутки… мой мальчик, полно!
/это же надо – напрочь запутать полночь!/
сколько еще плескаться в пустом колодце,
веретеном вертепа до слез колоться?..
вымарай горе-мартом трехмерный город…
хватит слепой любовью бросать за ворот…
трех петухов отпели… ты слышишь, гуру?..
выдай царевне-жабе другую шкуру…


СВЯЗЬ-ПАРАНОЙЯ

Дряблые листья баюкает ветвь старой ольхи...
Ты не ругай меня... Хочешь совет? К черту стихи!..

Выдай мне пропуск – /просроченный/ – в ночь – в царство причуд...
Пусть усмиряют сорочкой льняной – не зарычу...
Я научусь... накричусь... пролечусь... Далее – лед...
В окнах – решетки... Пристанище чувств... «Детка, аллё!»
Дай долюбить... Где пиарился нимб, вырастет терн...
После красиво плесну «извини» – масло в костер...

Братья и сестры... Княгини, князья... Люмпены, сброд...
Щелкнул затвор... Оказалось, нельзя прошлое – в брод...
Линию фронта черчу за собой... Пленных не брать...
Как же ты в ньютонах мерил любовь, названный брат?..

Связь-паранойя... А нам ни по чем... Сеть занята...
Прыснет от смеха за левым плечом мой санитар...
Тонкая талия древних часов внемлет песку...
Птица-колибри оплавит висок... Все, перекур!

Ветка ольхи потянулась к окну, обнажена...
Ты не ругай меня, я отдохну... Надо же нам
Смыть эту грязь – /верноподданный штамп/ – с рук и лица...
Бредит октябрь... В тонких пальцах дождя мается сад...

СЛЫШАТЬ МЕЛОДИЮ ТИШИНЫ

заревом в медных когтях орла
пьяная осень свое брала.
танго над пропастью – из горлА
(или из гОрла?).
августа скомканный некролог.
девочка, вставшая на крыло.
как же тоской по тебе рвало
маленький город...

где ты? за гранью незримых стен?
ныне без тени? во тьме? не с тем?
сколько жар-перьев в твоем хвосте?
непоправимо
небо роняет Икаров пух,
словно прокладывает тропу
вниз, в цельнокроеную толпу,
как пуповина,

тянется сверху ко мне на дно.
можно я вспомню тебя земной?
(если б ты знала, какой ценой –
не согласилась...)
слышишь мелодию тишины?
смертные этого лишены.
те, кто иначе воскрешены,
просто не в силах...

ОСЕННЕЕ ДЛЯ...

Умри, но будь. Теплом клянется осень,
Запнувшись на нечаянном вопросе:
Какому бесу молятся дожди?
Прими ее причуды как причалы.
В сентябрь сердце якорем впечатай,
Оправдывая равно шторм и штиль.

Слепому небу подставляй стаканы,
Когда оно извергнется стаккато,
Чтоб пить его на/взрыд и брудершафт.
Потом иди, следы доверив листьям,
За алиби сюжет почти по Кристи,
Заматываясь в ветер, в вечер, в шарф,

Сверяя чудеса, часы и числа.
А каждая не*встреченная чикса
Захочет твою тень
Как сувенир
Оставленную сломанной скамейке.
Порыв какой-то шуткой откомментит…
Не выйдет, дорогая, извини.

Умри, но будь. Оправдан и загадан
Осиной в перелеске, что за МКАДом,
Которая нашепчет, ворожа
Неясными чужими именами
Они давно не правят ими/нами,
Бессильны поражать и выражать.

Нашепчет на сбегающую тропку…
И знаки, светофоры, фары, пробки
Тебя отпустят, больше не вольны
Держать.
Письмом, а лучше притчей счастья
Иди в больную осень причащаться
Беспамятства оконченной войны.