.Баллады. Продолжение

МОРАЛИТЕ

 

1.

 

Ну, что, дружок, побудь моей сиделкой,

Бесёнок мой, живущий в алтаре!

Ещё один божок пустой подделкой

Глядит, упрятан в чистом серебре.

 

Сидим теперь пред ним, вздыхаем тяжко:

Не нас раздели, а на сердце срам…

Не ты попутал – всё моя замашка

Привадить искусителя во храм!

 

Ну, что теперь, побитый мой задира?

Да не косись так воровато, брат.

Ведь сказано: не сотвори кумира!

Ей-богу, бес, не ты тут виноват.

 

Клади в котомку новую побаску!

Не прогоню тебя – к душе прирос:

Чего-чего, а соли под завязку

Вдвоём наелись – наглотались слёз.

 

Поделимся с тобою чёрствым хлебом,

И пусть нам свет сияет, строг и наг.

Чего бояться под открытым небом:

Коль свято место – чёрт ему не враг!

 

2.

 

Айда, наказанье моё, подстрекатель,

Всей правды искатель!

 

Тут было нам пусто, – поищем-ка дальше,

Где чувство без фальши;

 

Где лику оклада златого не надо,

А вере – обряда,

 

И где не исчислил бухгалтер намедни,

Что стоит обедни.

 

Поверим туману, дадимся бурану,

И счастливы спьяну.

 

А где простоту не рядят во юродство,

Не знать нам сиротства;

 

А храм, где улыбка не на подозренье, –

Приют и призренье.

 

Сосновой смолою застыло причастье –

Не видеть нам счастья,

 

Но да не застыть тебе мошкой янтарной,

Бунтарь мой алтарный.

 

3.

 

Мне быть вовек переселенцем,

Среди развалин слышать звон:

Уж коль спознался чёрт с младенцем,

С иконы благолепье – вон.

 

Но где-то сохранились лики

Простого строгого письма

И неподдельности великой:

К ним в оный час приду сама.

 

Пред ними падать ниц не нужно:

Они – высокий зов горы.

Но как мы к ней приходим кружно,

Шалея в россыпи жемчужной

Под сладкозвучные хоры!

 

И то сказать, мой искуситель,

Нас обольщает красота.

И кто есть кто, и где спаситель,

Что – совратитель-суета?

 

И то, мой бес: миры не прежни,

Настал и откровеньям бум;

Напялил ризы белоснежны

Себялюбивый тонкий ум.

 

А нам заветом: будьте – дети.

Утрём разбитые носы.

Прекрасно-трудно жить на свете,

Давай, раскачивай весы!

 

Зовут к беседе нас, приятель.

Подвоха нет в моей руке:

Летает чуткий подстрекатель

На колокольном языке…

 

 

ПРАЗДНИК

 

1.

 

Где в проулке на горе

Скособочился фонарь,

Разлохмаченный звонарь

Плакался заре;

 

Там, лукав и лучист –

Чёрный смех без покаянья, –

Черторожий трубочист

Набекрень надел сиянье.

 

А у медленной реки,

Где истоптанная глина,

Вновь ажурные чулки

Примеряла Магдалина.

 

Нынче папороти цвет

Вспыхнет в каждом палисаде!

Изглодав перо в досаде,

Побежит в кабак поэт:

 

Не измыслив ни словца –

Поискать слова живые;

И растащат домовые

Все писания творца,

 

И со дна вечерней тьмы,

Где сам чёрт зарыл монеты,

То ли выплывут сонеты,

То ли жаркие псалмы.

 

Кто придумал: «Мне отмщенье»?!

Да живёт из рода в род

День великого прощенья –

Золотой солнцеворот!

 

Там, где голая макушка

Горки стыла и бледна,

В полночь крикнула кукушка,

Отменяя времена.

 

Над бездонными дворами

Кот баюкал тишину…

Восковую в тёмном храме

Дьякон вылепил луну,

 

Чтоб студёной ворожбою

Раскаляла пыл погонь,

Чтобы мчаться нам с тобою

На прельстительный огонь.

 

2.

 

На деревья шикнет тишина,

Туч насупив бровь,

Только слышно будет, как луна

Пьёт из розы кровь.

 

Утром город душу сдаст в залог

И взревёт ревмя,

И с карниза бледный ангелок

Снимется шумя.

 

Этажами заскрежещет клеть,

Взвоет: «Поделом!»;

Где-то в тёмных окнах будут петь,

Сидя за столом…

 

Горница ль привидится, светла,

Убрана кровать…

Сердце, словно в клевере пчела,

Станет занывать.

 

Потемнеет облачная сень –

Знать, гроза близка.

Нынче день такой, Иванов день, –

Лёгких душ тоска.

 

3.

 

Тяжёлые души идут на дно,

Тревожа в колодцах сонмы

Чешуйчатых лун, и густое вино

Течёт в подполье часовни –

 

В ладони и мимо, и стан свечи

Согнулся в истоме жаркой,

Где райский привратник сронил ключи,

Целуясь в ночи с дикаркой –

 

Ведуньей, которой заказан вход

В часовню и в райские кущи,

Доколь не проступит на смертном пот

Кровавей вина и гуще,

 

Доколь не прольётся огонь большой

И дивные взвоют звери,

Чтоб смуглый архангел пред смутной душой

Ногой распахнул бы двери.

 

 

***

 

Град или бред,

Струнный ли стон жил, –

Глупый берет

В том городу жил:

 

Бел, словно бал,

Как молоко, прост,

Жил-погибал

Среди чужих звёзд.

 

Звёздная гарь

С белых ползла дюн:

Вечный январь,

Как молоко, юн…

 

Ветреный зной

Плыл январю в тыл;

Бальный, больной

В нём баловал пыл.

 

И фонари

Сердце влекли в свет,

И январи

Строго рекли: «Нет».

 

И от щедрот

В белое – лил тушь

Город-урод,

Ржавый Грааль душ:

 

Улиц тиски –

Врач мой и враг: враль! –

Школьной доски

Вытертая скрижаль…

 

Странный берет –

Рвань, паладин толп,

Пользе во вред

Бел, да и весь толк!

 

Вьюжная мгла

Тех меловых строк,

Где ни кола

И ни двора впрок;

 

Сонмища рыл,

Стылых огней шквал, –

Господи, был,

Тот ещё был – бал!..

 

 

***

 

Шла душа по луговине злого мака

Да присела отдохнуть на горке шлака;

 

Там в обломанной летучей колоннаде

Козлоногий горевал о древнем кладе:

 

Мол, в былые времена, как дух без тела,

Колоннада бы снялась и улетела,

 

А в колоннах полотняная прохлада,

И какая ж это храмина – без клада!

 

Вот те, леший, чистый грошик на тарелку –

Ты продай свою жалельницу-свирелку:

 

Проваландавшись по красненькому раю,

Белым днём в неё на паперти сыграю;

 

На могиле среди солнечных сурепок

Помолюсь за тех, кто разумом не крепок,

 

Чтобы душу сберегали в миг паденья

В белый день – да из дневного сновиденья.