Юрий Мартишин
А нашу жизнь склевали свиристели
Стихает осень, скоро холода,
Стремлюсь туда, где никому не нужен.
Опавший лист украсил города.
На кладбище твой памятник простужен.
А мысли вереницей рвутся в бой
И вспоминают лучшее из жизни:
Как мы шуршали позднею листвой.
«Быстрей,— ты говорила мне,— не кисни».
Встречали нас детишки у дверей,
Пища, крича и в игры вовлекая.
Мурлыкал на диване кот Андрей,
И ты была такая молодая.
Стирает дождик на погосте след.
Я просыпаюсь не с тобой в постели.
Другую разбудил на склоне лет.
А нашу жизнь склевали свиристели.
НАЧАЛО
Не ведут что-то в прошлое ноги.
За оврагом в тумане леса.
Я сижу у бескрайней дороги,
Устремив в бесконечность глаза.
Где-то там моей жизни начало —
В деревеньке, в ночной тишине.
Там бабуля в кроватке качала.
Дед, сутулясь, катал на спине.
Эх, любил я зверьком вечерами
Грызть старинную белую печь.
Голубей покормить пирогами,
Под кроватью в дозоре залечь.
Вспоминаю покосы, рыбалки,
Вой слепней, тихий писк комаров,
Мужиков и их вечные пьянки,
И мычанье соседских коров.
Деда Гриша пыхтел вечерами
Папироской на старом бревне.
Подойдут старики с мундштуками —
И давай под дымок о войне.
Обожал я бабулю родную.
Хлебосольной старушка слыла.
Не поев, не уйдешь ни в какую,
Не отпустит — такой вот была.
Что-то грустно от прошлого стало.
Нет на свете моих стариков.
Я сижу, вспоминаю начало
Своей жизни под шепот ветров.
ВОСПОМИНАНИЕ О ДЕТСТВЕ
Я глаза закрываю и вижу
Белый домик за старой ветлой,
Ржавый «вéлик», на нем — деда Гришу:
Едет встретить — приехал малой.
Обнимается, колет щетиной,
Табаком провонял весь, вот жуть.
Говорит, возмужал, стал мужчиной,
Я на раму, толкает — и в путь.
Он глухой и хромает немножко —
Инвалид той великой войны.
Когда песни ревела бомбежка,
Дед — герой сорок пятой весны.
Ему в ухо шепчу: «Спрыгнуть надо?
Тяжело тебе, старый, крутить?»
«Что ты, внучек, ну как же не рада,
Ждет нас бабка, убавь свою прыть».
«Как там Шарик, живой?» — что есть мочи,
Надрываясь, кричу старику!
«Пес твой дома, и тише, короче,
Как петух, кричишь кукареку».
Потихоньку добрались до дома.
Посерел низкий дедушкин двор.
Куры, гуси — как все здесь знакомо,
За деревней поля и простор.
Раскрываю дверь, петли запели.
На пороге — бабуля: «Привет!»
Ее волос белее постели.
Говорит: «Что так плохо одет?
И что, парень, так пишешь мне мало?
У старухи ведь сердце болит.
Похудел вон, и щечек не стало.
Мы поднимем здесь твой аппетит».
Скрип калитки — и вот в огороде.
После города здесь благодать.
Все цветет в деревенской природе,
Под клубникой земли не видать.
Вот мой песик, дружище лохматый,
Дай-ка лапу и брось, не скули,
Да не прыгай на кошку, зубатый,
Наш заступник. Ну, брат, не шали.
Помню все я, поныне живущий:
Дедов голос и Шарика лай,
Крик бабули, к обеду зовущий...
Деревенское детство, прощай!
Не вернется, ушло без возврата.
Развалилась от молний ветла.
Нет ни дома, ни грядок, ни сада —
Все исчезло, такие дела.
ДЕРЕВЕНЬКА
Деревенька, избы убогие,
Крыши шифером, кот за окном.
За забором бабушки строгие
Разболтались о чем- то былом.
Свиньи туши засунули в лужи.
Рядом бегает стайка цыплят.
Слепни дергают конские уши.
На березах вороны галдят.
По заулку расплылись коровы,
Раскидав по дороге навоз.
Видно, с детства культурной основы
Им учитель-пастух не донес.
Блеют козочки, крякают утки.
Трактор с треском завелся с утра.
Пес Трезор на цепи возле будки.
На рыбалку спешит детвора.
На ухабистых узких дорожках
Разлеглась, никуда не спеша,
Деревенька в полях и гармошках,
Всей России печаль и душа!
ВОЛЖСКИЕ МОТИВЫ
Рады ветру березки-проказницы,
Дует так, будто гладит рукой.
В кронах голос кукушки-гадальщицы
Разбазарил года над рекой.
Ширь такая, что в чувствах сумятица.
За мечтой пробежал теплоход.
Чайка белая, морю племянница,
Выполняет фигурный полет.
Волга, старая, грузная дамочка,
Вспоминает с седой Костромой,
Как купцов разоряла цыганочка,
И плелись бурлаки бечевой.
Небо — словно картинка красивая.
Берега нарядились в леса.
Жизнь спокойная, неторопливая.
Средняя русская полоса.
СУДЬБА ЖЕНЩИНЫ
Как понять мир людей? Невозможно.
В море судеб — обломки страстей.
Все запутанно, нервно и сложно
В череде городских новостей.
Местный рынок — людская окрошка,
Словно шумный огромный вокзал.
Вот грустит у палатки торгашка,
Муж ей жизнь, словно прутик, сломал.
Искалечил, убил ее веру
В доброту и надежность мужчин.
И ушел по осеннему скверу,
А ведь с нею остался их сын.
Скис супруг, как вино «Изабелла»,
Раздражался нытьем и бельем.
Как она эти муки терпела,
Как хотела остаться втроем!
Он же бросил! Шагал без оглядки
Очень сильный в плечах исполин.
Но на этом не кончились пытки:
Был второй, симпатичный блондин.
И как нравился парень с завода,
Величавый, характер прямой.
Кто же думал, что будет зануда,
Очень желчный, надменный, скупой?
И обратно все снова-здорово —
Полетела судьба кувырком.
Убежал, не сказав ей ни слова,
Взял товар, и к другой прямиком.
Больше замуж она не хотела.
Сын подрос, помогал торговать.
Раскрутилась на рынке, есть дело,
Появились сноровка и стать.
Ночью ласки в угаре хмельного,
Мужики ходят к ней табуном.
Принимает, а что здесь плохого?
Нет семьи — хоть поспать с мужиком.