Милена Макарова

Новая мифология

***

 

А день, а день – сожжен дотла,
И ночь со мною говорит.
Я убираю со стола
Ту рукопись, что не горит.
И что-то сожжено дотла,
И  ночь- над бездною карниз.
И снится мне Теночтитлан,
И сердце, вынутое из...
Откуда ты, Те-но-чти-тлан?
Какое чтение виной?
Я убираю со стола
Ту рукопись, что стала мной.
Читай, не бойся, между строк
Дождю молящийся ацтек.
Еще горячий кроветок.
Кровавый дождь. Алмазный снег.
Обсидиановая мгла.
Что эту жажду утолит?
Я убираю со стола
Ту рукопись, что не горит.

СТИХОТВОРЕНИЕ В СТИЛЕ ФЭШН
Какая разница, что было раньше?
Порою все - ни хорошо, ни плохо.
И жизнь- то раны и порезы «гранжа»,
То в нежное вельветовое «бохо»
Укутает. Баюкает так тихо,
И кормит сладко с ложечки зеркальной.
Но только, только, не будите лиха,
Оно и так свой час узнает тайный.
Не лучше ль, право, стразы и пайетки?
Татуировки, перья райской птицы?
Мон шер, как хрупко бытие поэтки
На гендерной сияющей границе.
Как хрупко все, бессмысленно, мгновенно.
Удушье, суета, дедлайн, усталость.
Вино со льдом. Глоток из Иппокрены.
Мон шер, кто знает, сколько мне осталось?
Карл! (Лагерфельд? )Ну где твои кораллы?
Винтажна осень. Мимолетно лето.
Истерты рифмы. Бархатны лекала.
И ранят землю каблуки -«стилеты».

 

 

***

 

Вечер перестает быть «томным»,
Он становится двухтомным, трехтомным,
Многотомным как Эфрон и Брокгауз.
Полон слов и ослепительных пауз.
Вечер перестает быть темным.
Он сияет электричеством комнат,
Говорит на электрическом слэнге,
Перебрав все смысловые оттенки.
На жаргоне городского неона,
На «арго» из эсэмэсок смартфона,
На сияющей латинице  WEBа
Объясняет мне, как пишется NEBO.
Иль расскажет что-нибудь про  ZEMNOE.
Но не знаю, что случилось со мною.
Я гляжу в себя, но это не тема,
И не вижу ни огня, ни тотема.

***

 

Спорить с Небом - заплатить дороже.
Что бы там тебе ни говорили.
Был огнем под золотистой кожей,
Станешь горсткой говорящей пыли.
Странно или нет, уже не знаю.
Знаю только - не дано иного.
Но душа - забытая Даная-
От дождя проснется золотого.

***


                             «Писать письма - значит обнажаться перед призраками»...
                                        Кафка «Письма к Милене»

 

Только ты разберешь этот почерк с готическим прошлым,
Только ты не устанешь от этих взлетающих строчек.
Я осмелюсь тебе написать и не быть осторожной
В обнаженье своих миражей и своих одиночеств.
На бумаге нежнее чем пепел появятся знаки,
Водяные как лилии, светлые как откровенье.
Стоит к светлым глазам поднести эту малость бумаги,
И забыть на минуту, что в замках живут привиденья...

 

 

***
                                  «Разлучена с собой и с мыслью светлой, без коей мы – лишь
                                   звери иль картины»...
                                           Шекспир,»Гамлет»

И снова он пополнил галерею,
Где на картинах- ночь перед сожженьем.
И вновь она захлопнула скорее
Ту клетку, где металось отраженье.
И вот оно, в себе объединяя
Два образа мучительной разлуки,
Ключи от бестиария роняя.
Протягивало пепельные руки...
 

 

ВИНСЕНТ

 

Цветет подсолнух и рука горит,
Свеча Ван-Гога- классика безумья.
Мятежный воск космических обид,
Морская соль в безмерно ярком трюме.
Ушные раковины, жемчуга, ножи,
И кровь и плоть затронутой стихии.
Имеющий уста, да задрожит,
Представив хоть на миг рубцы сухие.
И в трепете, имеющий глаза
От глубины подобных сочетаний-
Где раны, там целительный бальзам,
Где рамы- там бессмертное метанье.
Где свет - там полновесные глотки
Подводного темнеющего бреда.
Где торжество холста - ожог руки,
Нарушившей условия обета.

 

***

 

 

Так алмазы живут в кимберлитовой мгле,
Или корни деревьев в зернистой земле.
Так и радуга спит, обращенная в снег,
По которому тихо идет человек.
Так и скалы ночуют в объятьях ветров,
А волхвы оставляют один из даров
Все тому же, кто вышел встречать снегопад
В кимберлитовой мгле, поглотившей закат.
Так и  птицы навек улетают с земли,
Так рисует уход несравненный Дали.
Но деревья все пьют из подземных глубин.
И ушедший  в  закат остается один.

 

 

***

И стало быть, что-то еще стерпит бумага,
Но ничто уже не будет как прежде.
Я знаю, как проходить «Путь Сантьяго»
Вдоль балтийского побережья.
Небесный, призрачный Сантьяго де Компостелла,
Тяжелый посох или гирлянда мидий.
Я знаю как плакать, чтобы никто не видел.
Но пока улыбнусь. Тебе улыбнусь несмело.
Какая разница, янтарь или жемчуг в четках?
Слеза на щеке – прозрачная соль морская.
Ладья Святого Петра. Рыбацкая лодка.
Какое из слов сердце мое приласкает?
Сквозь жизнь твою я прохожу незримо.
По правую руку шумят ледяные волны.
Глаза мои прозрачны как взгляд пилигрима,
Когда он смотрит на небо в распятьях молний.
Стрела на  мокром песке. Прибрежная тина.
Маяк заброшенный. Розовый свет над водою.
Пусть каждый мой шаг  станет  сейчас звездою.
Звездою. На Млечном Пути. Эль Камино.

 

 

***

 

Все эти древние штучки-
Поджигать корабли при помощи зеркала,
Писать на подметках имя врага,
И стирать его шаг за шагом.
Все эти древние радости-
Хоронить в амфорах с медом,
Бродить  по лабиринтам,
И петь в ночь полнолуния.
Отчего же сегодня, скажи,
Мне приснилась вся эта древность?
Из перстня выпали камни,
И я, испугавшись, проснулась...

Из цикла «Новая мифология» 

 

 

***

 

Мы с тобой познакомились в странном кафе,
Где под стеклянным полом
Струилась подземная река,
Ласково отражая незримое,
А время звенело,
Будто монета для лодки Харона.
Два персональных мифа?
Двое из прошлых реинкарнаций?
Какая разница, как называть нас.
Просто пришло время встретиться и улыбнуться
Смутной улыбкой узнавания.
На мне было черное платье,
С переплетенными будто
В кельтском узоре татуировки
Ослепительно-белыми розами.
Плечи были открыты,
И нечто вечное чудилось
В бликах на обнаженной плоти.
«Цирцея»,- сказала мне как-то подруга,
Насмешливо и все же любуясь,
Когда я подняла волосы,
Примеряя какое-то украшенье.
А ты, Одиссей, за время странствий
Ставший похожим на удачливого корсара,
В черной коже и ловко «порезанных» джинсах,
Верящий в свой криминальный фатум,
Говорящий на бесподобном  «арго»...
Ты поднял бокал. Мы встретились взглядами,
Будто  бы на мгновение  сомкнулись прошлым.
Я ощутила  металлический вкус Алькатраса,
А ты чуть отшатнулся от пепельной тени Танатоса,
Тихо скользящей за мною. Но это не страшно,
Ибо потом, конечно, был Эрос –
Наивный, горячечный и сладострастный.