Мария Кротова

образовательная реформа. Стихотворения

LADA – NFH

(разбитому носу Натали Хагман)

Что тревожного в выдохе ветра
вдоль трибуны?
Не о том ли шептали всю ночь
с белых щепок руны?
Это музыка севера,
гнущая парус драккара,
это муза моя вновь помчалась в набег
по тольяттинским тротуарам.
Ради серых, как зимнее небо, глаз
я предам "Ростов-Дон", "Кубань", АвтоВаз,
в сердце тонкой стрелой улыбка –
всему виною:
мяч! отдам белобрысой шведке
и остальное.
Но, прогневав речных богов
старой Волги,
сохранять преимущество в счёте
дано недолго.
Мяч стремительно бъётся в штангу,
Nykоbing троллят...
Мою музу с разбитым носом
уводят с поля.

 


handballslandslaget


Со шведских нагорий изломанные ветра
влетают в ворота, как 73 мяча,
белёсыми иглами встретят меня с утра
и закачают, и загребут.
Ничья.
Эти ветра, острые, как ножи,
режут мои золотые горы,
чтобы сухие снежинки кружить,
с трибун завывая хором.
Их нездешняя песнь наметает страх
из белого сердца женщины ледяной,
то песнь о золоте, спящем в моих горах.
Ничья.
Еще 10 минут – и можно идти домой.
Летящий снег уже делает разворот
вокруг мраморных рук отчаянных афродит,
а белая Хагман взмывает над линией у ворот
и мяч отпускает.
И он замирает.
И он никуда не летит.


сказочный олень


пока гарцует сказочный олень
и мечет самоцветы в чаще леса,
его супруга, нежная принцесса,
ждет у окна уже который день.
и варит борщ из утренней зари,
подсаливая тёплыми слезами...
олень тихонько на пороге замер...
и ты, любимая, – замри

 


образовательная реформа


Как трудно быть сутенёром
и выставлять проституткой
свою же совесть...
особенно, если ты – предпенсионный директор школы...
Что же касается прочих наложниц – это не новость –
они доживают с рожденья,
боясь залететь в протоколы.
Они дожевали печенье,
допили "Принцессу Нури",
связали букеты поклонников –
и незаметно уснули...
в нише под подоконником.
И кто обвинит их в том,
что запросы бывалых клиентов
весят больше свободного времени
и районных коэффициентов!
Но совесть не та проститутка,
не терпит она извращений,
особенно, если ты –
предпенсионный школьный директор.
И вот, ради новых окон,
дверей и больших помещений,
совесть твоя встанет боком
и выйдет наружу per rectum.

 

***



Аня Чемагина



Аня выходит на улицу – видит свой город.
Он не такой уж и маленький, но никакой перспективы...
Аня хватает прохожего гопника с пивом за ворот:
"Пиво при девушках пить, – говорит, – не красиво".
Аня, конечно, сама это слово "красиво" не любит:
"Оно, – говорит, – искажает структуру искусства",
но гопнику с пивом она просто скажет:

                                           "А чё, мы не люди?!" –
и пиво его заберёт, и жестянку с рабустой.
Красиво – когда на кирпичной стене прорастает берёза,
когда в синем небе – кривые ржавелые трубы,
весенние улицы, сонные, будто бы после наркоза,
и Мартаскавронск, этот город, целующий в губы.

 


телеграф

три провода как три ночи –
три ночи как три фаланги –
три дома – три феньки –
полдень–
ступеньки –
и ни одной рабочей
станции в Лабытнанги,
где-то у чёрта в жопе,
в белых равнинах – седые сказы:
первый – о черноокой,
второй – о Пенелопе,
третий – скорей для отмаза,
как мулине по локоть,
третий – стандартная фраза:
ведём работы...
в белых равнинах – белые анекдоты.


карантин

 

Вот странно, как мы так могли пройти
и не заметить вывеску под крышей,
а тот мужик как раз оттуда вышел,
и на груди – табличка "КАРАНТИН".
А мы дошли почти что до моста,
крутя, как интуристы, головами,
мы шли, как Мальчик-с-пальчик, за дровами,
паркуясь возле каждого куста
и оставляя пшённые веснушки
на сморщенной асфальтовой щеке,
сверяли карту по своей руке,
разматывая ленточку с катушки...