Николай Тютюнник
Стихи разных лет
У памятника Татьяны Снежиной
В Луганске
Унеслась куда-то, в даль безбрежную,
Хоть зови теперь, хоть не зови…
Только здесь и встречу Таню Снежину, −
Светлую от песен и любви.
Кто-то мимо пробежит рассеянно,
Ничего не видя, − ну и пусть!
У неё ж в глазах − тоска Есенина
И почти есенинская грусть.
Это ж не глаза, а наваждение.
Жаль, их свет безвременно угас.
Но она одним своим рождением
Всё же осчастливила Луганск.
Ветер клёны раздевает наголо.
А в ушах − её щемящий стих.
Где же были, Таня, твои ангелы
В тот кошмарный и прощальный миг?
Самая далёкая и нежная,
Что тут скажешь, если се ля ви…
И стою я, чуть касаясь Снежиной, −
Полон тихой грусти. И любви.
По Новому Свету
Друг мой, друг мой…
С. Есенин
Друг мой, друг мой, на возраст не сетуй,
Ни к чему нам замшелая грусть.
По вечернему Новому Свету,
Как когда-то, вразвалку пройдусь.
Не семнадцать уже, ну, и что же…
Почудить ещё можно вполне.
Прикурить даст пугливый прохожий,
Поднеся робко спичечку мне.
Сразу мысли, как пошлые осы
Зазудят, мол, не слишком ли груб?
Как прищепкой, зажму папиросу
В уголке плотно стиснутых губ.
Да не груб я, и не был я грубым.
Это всё… ну, положим, броня.
Ведь не раз чьи-то сальные губы
Оплевать норовили меня.
От босоты спасала сноровка,
А точнее − тяжёлый кулак.
А от этих, что спаяны ловко,
От холёных, зажравшихся − как?
Друг мой, друг мой, на возраст не сетуй,
Ни к чему нам замшелая грусть.
По вечернему Новому Свету,
Как когда-то, вразвалку пройдусь.
И сниму я по ходу вопросы.
Ну, хотя бы вот этот вопрос:
Я давно не курю папиросы,
Да и нет их сейчас, папирос.
Разве что сохранилась кепчонка,
Приблатнённое кепи моё.
Но уже не прельщает девчонок −
Не фирма и уже не новьё.
Да и я к тем девчонкам не очень.
И не то, чтобы старый уже.
Просто ждут меня серые очи
Там, на пятом моём этаже.
Поднимусь, и звонок словно трактор:
Дзинь-дринь-тринь…
− Сколько можно гулять?!
− Да, − совру, − снова чёртов редактор
Задержал на работе опять!
На родине
Ну, здравствуй, белгородская земля!..
Стою, как встарь, на дедовском пороге,
Где чахленькие наши тополя
В пыли по-стариковски греют ноги.
Здесь мой исток. Начало всех начал -
Весёлое, как тройка с бубенцами!
Какой простор меня, мальца, встречал,
Окрашенный пунцово воронцами!
И я веснушки лет до двадцати
Носил, как память о далёком лете.
За долгое отсутствие прости,
Мой милый край, единственный на свете.
Ведь я всю жизнь вдали от этих мест,
Где терриконы подпирают небо,
И памяти своей тяжёлый крест
Несу за то, что здесь так долго не был.
Уже и солнце не позолотит
Моих волос – наполовину белых
Как время-то безудержно летит,
Роняя дни, как нива колос спелый.
Так здравствуй, белгородская земля!..
Я, наконец, на дедовском пороге,
Где чахленькие наши тополя
В пыли по-стариковски греют ноги.