Александр Бойников

Мыльные пузыри тверской словесности

Из книги «Липачи»: памфлеты, фельетоны, полемика. – Тверь: СФК-офис, 2014. – 240 с.


 


 


«Дружеское» озверение членописца


 


Вопреки Вашему твёрдому убеждению, Вселенная не пляшет под ту дудку, что у Вас в штанах, даже если Вы свято в это верите.


                                     Карлос Руис Сафон 


 


Дружеское послание… Уже само упоминание об этом лирическом жанре, известном ещё в античной литературе, сразу воскрешает в памяти светлую, страстную и романтически-далёкую пушкинскую эпоху, когда он пышно и благодатно расцвёл в русской поэзии. В стихотворных посланиях или посвящениях, близких по стилю к письму, поэты непринуждённо и доверительно беседовали с друзьями о материях серьёзных и не очень. Вот как Денис Давыдов призывал «на пунш» своего сослуживца по гусарскому полку:


 


Бурцов, ёра, забияка,


Собутыльник дорогой!


Ради Бога и… арака


Посети домишко мой!


 


Некоторые послания могли превращаться в литературный памфлет, скажем, «Послание к Цензору» А. С. Пушкина:


 


Угрюмый сторож муз, гонитель давний мой,


Сегодня рассуждать задумал я с тобой.


Не бойся: не хочу, польщённый мыслью ложной,


Цензуру поносить хулой неосторожной. 


 


Какой высокий, отточенный, величавый стиль! И потому не без доли читательского любопытства от встречи с уже современными вариациями подобного жанра я начал листать книжку тверского стихотворца Бориса Зверева «Фигуры речи» (2007) с красноречивым подзаголовком «дружеские посвящения». Открывает её авторское «Обращение к фигурантам», которое непроизвольно заставило насторожиться: «…За строки подсолённые // Не дуйтесь на меня: // Ни злобой, ни обидами // Мой не насыщен стих, // Друзьям я не завидую, – // Я радуюсь за них». Почему? Да опыт подсказывает: когда местные пииты настоятельно уверяют, что в их «подсолённых» стихах нет ни злобы, ни обид, именно этого там обычно – выше самой высокой крыши.


Интригует начало стихотворения «Карелы (к друзьям)» (при цитировании везде сохранена орфография автора):


 


Володька Саморядов из карел,


Что в области у нас ассимелили (?? – А. Б.).


У них считался праздник за пробел,


Коль пару, тройку душ не загубили.


 


Не пугайтесь, это всего лишь частные особенности национального менталитета… А вот последующий глобальный вывод о скрытой пассионарной энергии карельской души, которая при некоторых пикантных обстоятельствах пробуждается и даёт о себе знать в крайне активных действиях, пожалуй, нагонит страху:


 


В соседних сёлах наворотят дел,


Вкусив питья домашнего разлива.


Давно известно: выпивший карел


Страшней войны и атомного взрыва.


 


Глубоко копнул поэтик в теории этногенеза!.. И вроде хочется посмеяться, да неудобно: ведь докопался Зверев почти что до состава преступления, предусмотренного статьёй 282 УК РФ, т.е., в данном случае, до унижения национального достоинства трудолюбивого и умного карельского народа. С чем его и поздравляем. Таких прецедентов в современной тверской графомании ещё не было.


Видимо, сомневаясь в том, что читателя вряд ли проймёшь до конца столь радикально-мудрым открытием в одной из многочисленных национальных сфер России, Б. Зверев делает гениальный стилистический ход. В качестве основы своей «фигуральной» образности он выбирает срам. Да-да, срам, т.е. те части тела, которые человеку стыдно показывать посторонним. А что стыдно им показывать, знают с детства все нормальные люди. Стало быть, есть очень веские основания определить творческое амплуа Зверева как срамописец или (что гораздо точнее) членописец. Именно сия неотъемлемая и достойная мужская принадлежность послужила для него практически единственным средством создания всего спектра тропов – метафор, олицетворений, перифраз и т.д. Например: «Ведь от оргазма до маразма // У членов так недалеко», «Мой индекс Доу-Джонса // Упал и не встаёт» (сочувствую. – А. Б.), «Сто этих самых бы ему да прямо в глотку» и др.


Точная адресация «посвящений» конкретным лицам, виноват, «фигурантам», не помешала Звереву проявить удивительную способность к широким обобщениям – национальным, социальным и даже геополитическим. Ни дать, ни взять – пушкинский размах! Так, обращаясь к Валентине Карпицкой, очевидно, белоруске по национальности, он в привычном срамописном слоге излагает конгениальный способ решения острой межгосударственной проблемы – упрочения союза «Руси и Беларуси»:


Не будет ни вражды, ни шовинизма,


А лишь одна сплошная благодать,


Когда начнут два братских организма


Взаимо дружка в дружку проникать.


 


Не менее возвышенные чувства питает членописец и к Александру Когану:


 


Любого затрахает слогом,


Забьёт стихотворной тирадой


Поэт, по фамилии Коган,


Из славного Бежецка-града <…>


Воздействуя мощью хоризмы (sic! – А. Б.)


Он в эти мгновения страшен:


Бывало, с особым цинизмом


Насиловал слушавших Саша.


 


Само желание хотя бы улыбнуться окончательно исчезает на этих строках. Ведь срамные выпады бездарнейшего стихоплёта Зверева покоробят любого порядочного человека, даже неискушённого в тонкостях этики и весьма далёкого от поэзии. Исключительно хамством, а не иронией, сарказмом или, на худой конец, ёрничеством, словно ядом, пропитаны почти все зверевские «посвящения». Причём не на шутку разгулявшийся членописец безо всякого стеснения хамит даже молодым девушкам, например, Анне Сургур:


 


Заведёшь себе типа лохматого,


И не станешь второю Ахматовой,


Ну, а если пошлёшь всё же


на… его,


Может, станешь второю Цветаевой.


 


Столь же грубо и грязно Зверев нахамил Евгению Сигарёву, Марине Крутовой, Надежде Веселовой, Софье Вето, Максиму Страхову, Сергею Тверскому, Глебу Сафонову, Виктору Кметю и другим. А священника Геннадия Ульянича, прекрасного исполнителя православных песен, он назвал… «поп-звездой». Если это – шутка, то она неуместна. Если это всерьёз, то перед нами – откровенная пошлятина. Звереву от неё – ха-ха-ха! – смешно. А нам? Нам отвратно.


Что же за «феномен» всплыл гнилым пузырём на поверхность тверского графоманского болота? Очередной эпигон порнографической поэзии? Не только. Известный специалист по психолингвистике, доктор филологии Валерий Белянин, исследуя в своей книге «Психологическое литературоведение» (М.: Генезис, 2006) отражение типологических черт личности в художественных текстах, сделал вывод о том, что «истероидные лица предпочитают род деятельности, связанный с миром искусства» и что их собственная позиция в нём «носит парадоксальный или эпатажный характер и содержит многочисленные обвинения и оскорбления». Заключение о степени истероидности доблестного «посвятителя» пусть даёт соответствующее медицинское учреждение, но факт художественной невменяемости Зверева я констатирую со стопроцентной гарантией.


Однако мужской половой орган своими неуёмными запросами изводит членописца не только в его стихотворных экзерсисах, но и в жизни. Из посвящения Валентине Громовой, главе администрации Берновского сельского поселения:


 


Ох, разошёлся,


страсть во мне клокочет


Охота мне Валюшку,


просто жуть!


Пускай не всю,


хотя б один кусочек,


И даже я согласен


на лизнуть!


 


Действительно, полная жуть! Лирическая расчленёнка. А, между тем, во вступительной анонимной заметке «Об авторе» сообщается, что «саркастичный и точный в слове от природы (как это? – А. Б.) Борис Зверев (гордо восседающий в клоунском цилиндре рядом с портретом А. С. Пушкина. – А. Б.) нашёл себя в зарисовках с натуры постсоветского времени», «в 2003 году был награждён дипломом первого областного конкурса самодеятельных поэтов, посвящённого памяти незрячего поэта Михаила Суворова. Любит хорошую поэзию, бардовскую песню». И вдобавок «успешно закончил Горицкую среднюю школу». Величайшее достижение! Почему же не детский сад или ясли?


Сомневаюсь я, однако, что «успешно закончил». Иначе откуда у Зверева такая тупая, словно взгляд кобры, и мутная, точно помои, ненависть к университетскому образованию? Ведь он, набросившись на Глеба Сафонова, «обличает»: «Все (эка занесло! – А. Б.) в ТГУ, как этот Глеб, // Не пашут и не сеют хлеб, // Страну не кормят молоком, // А только чешут языком». Взять да и закрыть все эти университеты к такой-то матери! Мракобесие в кубе. Можно подумать, сам Зверев денно и нощно засевает всю страну хлебом и обкармливает всё российское население молоком.


Добавлю, что он в этой книжонке вынес «последнее предупреждение» мне, литературному критику Александру Бойникову:


 


Любого поэта спокойненько


Натянет на критики пяльцы


Товарищ с фамилией Бойников.


Ему это – словно два пальца.


 


Если сей членописец думает, что, всучив мне в прошлом 2006 году в Каблукове собрание своих «творений» с более чем симптоматичным названием «Мания величия», он стал моим «товарищем», это – глубочайшее заблуждение. Даже в своих приятелях я Зверева никогда не числил и потому «дружеским» его посвящение не считаю. Собственно говоря, о какой «дружбе» разговор, если его дальнейшее членописание опять пахнет уголовщиной, а конкретно – статьёй 119 УК РФ (угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью):


 


Но, если вновь в Каблуково-село


Приедет поэтов он пялить,


Подкараулим его за углом


И критику этому ввалим.


Жахнем сперва из засады колом,


Ругая с плеча матюгами:


«Стихопатолог! Стихов костолом!» –


А после… ногами, ногами.


 


Разоблачать это наспех зарифмованное хамство бессмысленно: оно говорит само за себя, достойно украшая непомерно толстым мазком автопортрет «дружески» озверевшего охальника-членописца. Такое ощущение, будто он, как мультяшный кот Леопольд, заглотил слоновую дозу таблеток озверина, но, в отличие от симпатичного животного, уже не в состоянии подобреть.


Впрочем, кто из нас и кому ввалит – очень большой вопрос. Это, во-первых. А, во-вторых, сейчас самому членописцу впору подальше спрятаться в какую-нибудь нору. Иначе разъярённые друзья-карелы во главе с Александром Коганом за столь учтивые любезности в свой адрес уж точно побьют кольями генератора «дружеских посвящений». И на один из них, возможно, посадят. И поделом.


И вот ведь какая мысль приходит на ум: это «последнее предупреждение» сделано не столько Бойникову, сколько будущим руководителям каблуковских мастер-классов. Пусть-ка задумаются о том, что их ждёт, ежели они, не дай Бог, вдруг начнут «пялить поэтов», т.е. позволят себе проявить принципиальность и усомниться в гениальности строк вроде процитированных выше. Самое время пригрозить им колом с ногами, чтоб знали, ракалии, как надо правильно выдерживать генеральную линию в воспевании достоинств истинных графоманов.


Путёвку в жизнь зверевской книжонке дал редакционно-издательский отдел Тверской областной специальной библиотеки для слепых имени М. И. Суворова. Есть у неё, как ни странно, и редактор – некая Оксана Шевелёва, которая, получается, и вправду не видела, что выпуск этого «литературно-художественного издания» – несмываемый позор для библиотеки. Кому и зачем понадобилось пачкать светлое имя прекрасного поэта Михаила Суворова, чьё творчество изучается на филологическом факультете Тверского государственного университета в рамках курса «Литературное краеведение ХХ века», ничем не прикрытым срамословием?


«Скажу вам напоследки я: // “Простите дурака!”» – не устаёт юродствовать Зверев. Нет, таких дураков, как наш дорогой членописец, не прощают. И даже не лечат. Их дружно жалеют и надёжно изолируют. По крайней мере, от читателей.