Елена Коро

Люди Фа. Цикл поклонения

ЛЮДИ ФА

 

Начинаюсь богом

из точки невозврата,

я умер в выжженном времени

змееносцем via combusta,

богом начинаю жить…

Коро

 

Есть интересный миф африканского народа фон, согласно которому андрогинное божество Фа обитает на небе на вершине пальмового дерева. У нее 16 глаз,

которые ей по утрам открывает Легба (в некоторых традициях Легбу сравнивают с ключником Святым Петром).

Фа — обладательница ключа от дверей в будущее (дверей 16, по количеству глаз Фа).

Владеющим тайным ключом, системой Фа, открываются двери в будущее — это прорицатели Фа.

Что же сближает змееносцев и людей Фа? Способность размыкать спирали и открывать порталы. Змееносец, размыкающий кольца змей: змеи черной, выводящей на via combusta — выжженный путь, в пустыню духа; змеи белой — на осветленную дорогу. Змееносец

проявляется из четырехмерного пространства в трехмерный мир. Его природе чужды законы настоящего времени. Над ним властны Два Стража: страж прошлого и страж будущего, его влечет закон Вулкана.

Закон Вулкана вне трехмерного мира, проекцией из четырехмерья — исполняющим обязанности Вулкана — Хирон.

Внешне жизнь Змееносцев ничуть не героична, Глоба об этом пишет. Она, наоборот, внешне как бы вообще стерта, в ней не происходит никаких особых событий, кроме периодов, когда включается Змееносец. Вот тогда человек сразу проходит и получает по полной — итог — взросление.

Вспомним Фаэтона, который ничем среди молодых людей его возраста не выделялся, его единственной роковой приметой было то, что он — сын Гелиоса-Солнца.

Его делают героем исключительные обстоятельства, он таки, как избранный по знаку наследства, а не по личным качествам, получает от Отца — солнечную колесницу.

То есть, в один прекрасный момент человек узнает, что является змееносцем, или не обязательно осознает, что является именно Змееносцем, он узнает о дарованной ему исключительности однажды.

И тогда из череды серых будней — он выходит в зашкаливающее пике — и либо погибает, как Фаэтон, сжигая себя и все вокруг — и всех , или, возможный вариант, змееносный, сгорев, воскресает, как птица Феникс.

Есть еще один вариант Змееносца — это Фаэт.

Здесь речь идет о несколько других вибрациях и энергиях.

Здесь идет речь о содружестве Змееносцев.

То есть, Змееносец — человек странный, особый, это сквозит даже в самой неприметной внешности, но он своей странностью, тем, что он всегда белая ворона, он

этим одинок.

Но есть особое качество Змееносца — притягиваться к подобным. Я с удивлением заметила, что на протяжении своей жизни близко дружу именно со змееносцами, только они понимают странность моей натуры, а я понимаю их.

И еще одну вещь я отметила: будучи змееносцем в большей степени темным, скорпионьим, меня притягивает к змееносцам, у которых планеты в первых градусах Стрельца. Меня такие змееносцы в определенные моменты жизни выводят на светлый путь с выжженной дороги, а затем вдруг исчезают, как будто завершив свою миссию. И так дружба у меня со змееносцами и происходит — вот такими периодами, а между ними как будто пустота: мы забываем друг о друге до времени и воспринимаем это совершенно спокойно.

Так вот, Фаэт в моем понимании, он всегда в упряжке с подобным ему. И здесь скорпионьего Змееносца удерживает от падения в бездну Змееносец стрельцовый, а Змееносец скорпионий дает стрельцовому глубинное знание, не дает тому скользить как водомерке по поверхности бытия. Если у Змееносца Фауста был Мефистофель,  искушающий черный змей, то Фаэту спутником и даже содружеством спутников — змеиное братство, это братство может олицетворять содружество черных и белых змееносцев, собранных воедино служением общим идеям, имя этому содружеству Фаэт-Крым.

И вот здесь мы встречаем систему Фа в проявлении.

16 — сакральное число энергий вселенной. Спирали энергий размыкаются теми самыми ключами Фа. Стрельцовые змееносцы белыми змеестрелами пронзают спирали и размыкают кольца энергий будущего, давая проявиться миру, в котором время — четвертая координата, в трехмерное пространство — музыка сфер проецируется для земного уха рядом гармоник. Скорпионьи змееносцы черными жалами выжигают спирали прошлого, черными вихрями диссонансов вторгаются в земной мир, сжигая линии времени выжженным настоящим.

Фаэт, как завершенный змееносец и человек Фа, объединяя энергии в музыку диссонансов и гармоник, как совершенный Орфей, открывает порталы во множество миров.

Об этом рассказ Валерия Г аевского «Орфей совершенный». Это и древнегреческая трагедия музыканта, наследство которого выжженный путь, путь мертвых.

Но эта незавершенная трагедия мифа прошлого, теряя облик в настоящем, примеряя множество псевдо обликов, обретает единственно верный ключ, открывающий двери во множество миров — неразрешенная трагедия, замыкающая музыканта в пространстве вечного прошлого, находит разрешение в новом мифе об Орфее — Гай проявляет этот тайный ключ людей Фа.

 

ЗМЕЕНОСЦЫ ПОСВЯЩЕНИЯ

 

Путь змееносцев, длящийся в Крым,

не в Австралию штампом в паспорт:

«третий пол» — Иным,

богом из пустоты, избранником

духа выжженного пути,

via combusta, переходящим в крик,

в шепот гортани, сожженной дымом

гари, курящейся молоком,

стелющейся белым облаком

по низкорослым травам яйлы.

Тот, кто встречает весну

в утренней дымке снов,

Тот, кто встречает сущь,

скользящую белой змеей

в белых каплях тумана

и в мареве росой написанных слов, —

змееносец посвящения

Елена Коро

 

Я помню свой сон об огромном белом змее, творце всех форм и сущей. Его движение кольцевыми ритмами поглощало формы мира, мимо меня неслись вещи и люди, и растворялись бесследно — змей поглощал их.

Огромный белый змей со скоростью струения множества путей-колец, едва различимой внутренним взором, поглощал вещи и формы. Мир приходил к своему концу.

Но где-то там, из точки невозврата, возникали новые формы, новые вещи и люди, возникал новый народ, народ змееносцев, змеев род.

И здесь я вспомнила о народе Рада, о старейшем Лоа Великом Змее, начале и конце всех вещей, о великом творце сущего, Дамбалла — отце всех Лоа.

Язык питона Данбалгве — сакральный язык вуду. Если Дамбалла овладевает человеком, он начинает шипеть и ползать как змея. Согласно вудуистскому мифу о творении, Дамбалла создал все воды Земли. Движение его семи тысяч колец образовало горы и долины Земли, а также звезды и планеты неба. Дамбалла выплавил металлы и послал на Землю стрелы-молнии, от ударов которых возникли священные камни и скалы. Когда Дамбалла сбросил свою кожу под солнцем, излив при этом воды на Землю, солнце засияло в воде и создало Аида-Ведо (Радугу). Дамбалла полюбил Радугу за ее красоту и сделал ее своей женой.

Аида-Ведо воплощается в небольшой змее (гораздо меньше Дамбаллы), которая живет в основном в воде и питается бананами. Ее яркую расцветку воспроизводит декор водуистских храмов. Особенно старательно расписывают центральную колонну храма, которая представляет мировую ось и символически соединяет Небо, Землю и Нижний Мир. В темной своей ипостаси Аида Ведо — королева Ада.

А теперь вспомним предания о древнерусских богах.

Богом-творцом древних русов являлся Сварог. И вот мы сталкиваемся с древнерусским культом Творца, небесного огненного Змея Сварога. Этот культ сущестовал у древних русов и в мезолите.

Из древнерусской мифологии мы также знаем, что супругой Сварога была богиня Лада. Она также могла принимать змеиное обличие и превращаться в дракона Ладона.

Нет ничего удивительного, что древние русы, ушедшие в мезолитические времена на восток, сохранили свои верования в небесного огненного змея Сварога и его супругу Ладу.

Пойдем несколько дальше по пути иерархии древнерусских богов-змеев.

Согласно преданиям, древнерусский бог Змей Велес летает на перепончатых крыльях, умеет выдыхать огнь.

Велес обладает волшебными гуслями и волшебно на них играет. Поэтому в Древней Руси Змея Велеса изображали вокруг обечайки гуслей кусающим свой хвост, что отражало бесконечность времени.

Итак, сакральный змеиный язык Дамбалла, семья богов-змеев древних русов, конечно же, этот ряд можно продолжать бесконечно и в древний Китай с его драконами.

Мы видим главное: мифы о древнем роде змеев, роде богов, роде тех, кто пришли на Землю за посвященными: за людьми-змеями, за людьми, посвящаемыми в древние техники, в древнюю магию, наделяемые силой и мощью древних богов.

О том, что древние магические техники, о том, что магия рада вуду и техники других направлений вуду помогли африканскому народу выстоять в жесточайшей борьбе и отстоять свою независимость, известно всем.

Мы же продолжим ряд посвящаемых.

Сакральный змеиный язык. Обозначим понятием фаэзы некоторые его составляющие, сотворим из них фаэмы. Мы вновь увидим, что поэтика фаэзии универсальна и с легкостью включает в себя свистящую звукопись помимо всего прочего, как метод познания звуков, сотворивших древние миры.

И Змей Велес древних русов творит гармонию бесконечного времени, как Фаэт творит гармонию вечного настоящего, сакрального мгновения, в котором ключами Фа открываются двери во множество миров.

 

МАГИЯ РАЗМЫКАЮЩЕГО ПЕТЛЮ ВРЕМЕНИ

 

Черный пианист твоих сновидений,

черный человек сквозящим движением

тонких пальцев по клавишам черным

замыкает время петлей Аримана,

мелодия неизбежна, невыносима,

закольцована, снова и снова…

Змеем черным, двойником, черным братом,

приходящим жрецом, маленьким, зрящим,

нежной каплей мгновения размыкает

узы пойманного в ловушку времени…

Что за остров там? В грезе зыбкой

на скалах жрицей мигу внимаешь…

Коро

 

Есть древний авестийский миф о сотворении. Создатель Ахурамазда сотворил идеальный мир — Меног, затем по образу и подобию первого сын света создает материальный мир — Гетиг. В новорожденный беззащитный мир врывается сын тьмы Ангро-Магью и нарушает его целостность. Земля и другие творения попадают в петлю Аримана и вращаются в вечном круге воплощений — колесе Шаншары (прообраз Зодиакального круга), которое заставляет разумные существа рождаться вновь и вновь, пока они не пройдут перевоплощения по всем знакам Зодиака.

В 32-летнем зороастрийском календаре тотемов седьмой год цикла обозначен тотемом ужа — змеи, символ колеса воплощений, кармических воздаяний, потока, несущего людей, скрытых течений. Итак, образом петли Аримана зороастрийцы являют миру змею, уробороса, кусающего собственный хвост.

Если мы проследим дальше, в авестийской традиции приняты два зодиакальных круга: нижний зодиак воплощенного мира Гетиг, и верхний зодиакальный круг идеального мира Меног, символически две змеи: белая и черная, замкнутые в кольца, уроборосы вечности, образы-двойники миров Меног и Гетиг.

Если сын тьмы Ангро-Магью, ворвавшись в мир Гетиг, нарушил целостность этого мира, вследствие чего возник земной круг воплощений, представленный в нашем мире знаками нижнего зодиака — от Овна до Рыб. Можно предположить, что сын света, белый двойник Ангро-Магью сотворил верхний круг зодиака, верхний зодиак мира Меног, представленный знаками — от Часов до Кита.

Ключевым знаком верхнего зодиака является Змееносец, тот, кто победил карму. Змееносец, или Змеедержец, способен управлять временем, иметь власть над временем прямым и обратным, временем Духа и временем Творения. Две змеи — символы двух видов времени.

Змееносец, размыкающий кольцо нижнего зодиака, размыкающий петлю замкнутого пространства-времени в точке между Скорпионом и Стрельцом. Вторжение Змееносца в земной мир связано с даром Хварны человечеству. Мы видим древний авестийский миф не о спасителе — о приносящем дар Хварны. Только Хварна выделяет человека из  времени, позволяет перемещаться в нем и дает возможность выйти за пределы замкнутого времени.

Для того чтобы разрушить оковы матрицы у древних авестийцев существовала традиция слияния с тотемом, полного уподобления образам тотемических животных .

Такие же практики мы наблюдаем в культах многих народов. Считалось, что у человека есть тотем коллективный, тотем года рождения, входящий в 32-летний цикл. Это те образы коллективного бессознательного, отождествляясь с которыми, человек разрывает круг родовой кармы, вливаясь в эгрегор посвященных. Вспомним людей-леопардов в вуду, людей-медведей в культах северных народов.

Посвящаемые очень долго изучали образ жизни своих тотемных животных, их привычки, практиковали полное отождествление с образом жизни, повадками этих животных, постоянно наблюдали за ними.

Тенденция уподобления змеям существует как в современной практике вуду, так и в практиках заклинателей змей в Индии. Посвященные получали власть над змеями, паранормальную способность направлять силой своей воли стаи змей на достижение своих целей, как черных, змеи-убийцы, так и защитных.

Интересен в этом контексте роман Елены Блонди «Татуиро». Она создатель нескольких пересекающихся с миром матрицы в определенных точках параллельных миров. Первая книга трилогии о становлении мастера интересна именно этим срастанием человека с образом тотемического животного. Тату змейки на голени настолько воздействует на подсознание молодого талантливого фотографа, что в ход его жизни образ змеи вторгается неумолимо и властно. Змея разрастается по всему телу, она в состоянии как поглотить и уничтожить человека, так и дать ему дар усиления таланта. Человек не отказывается от содружества, даже симбиоза со змеей, и она помогает ему стать мастером. Настоящим мастером, дар которого проверяется на прочность жизнью. Змея становится анимой мастера, направляющей его дар. И появляются люди на страницах романа, отмеченные печатью змей. Люди-змеедержцы. У женщин это змей, анимус; у мужчин анима-змея. Мы видим, как образы коллективного бессознательного, становясь симбиотичекой частью человека, кардинально меняют его жизнь, бросая подобно Лилит в пучину испытаний, черные змеи скорпионьего Змееносца, змеи Хаомы, змеи сожженного пути.

И это неизбежно в жизни этих людей-змееносцев: время перемен и личных катастроф, черные змеи бросают их на выжженную дорогу. Здесь мы встречаемся с интересным феноменом размыкания петли Аримана в контексте романа. Петля времени-пространства матрицы размыкается в момент величайшего напряжения воли, в момент настоящего, когда экстремальные обстоятельства жизни приводят героиню к осознанию, что через секунду ее ждет смерть в конце выжженного пути, и вот тогда в ней проявляется дар перехода. Светлым усилием воли она размыкает границы матрицы и попадает в мир другого измерения.

В этом дар Змееносца.

 

КРЕСТНИЦА ИМЕНИ

 

Перекрестья имен — крестница —

линий, воплощенных в зенит, — Лилит;

белых лилий Г екаты — смертница,

асфоделью в Аид — имени путь открыт.

Перекрестьем Г екаты — Елены неизменно,

необратимо звенит — Manman Brigitte!

Коро

 

Образ Смерти, во времена Жана Кокто возлюбленной поэтов, претерпел множество метаморфоз на пути исторического мифотворчества. Рассмотрим ее тройственную ипостась в образе богини вудуистского пантеона Маман Бриджит.

Маман Бриджит — женская ипостась — или супруга — Барона Самеди — хозяйка кладбищ, воскрешающая умерших согласно вудуистскому мифу по истечении года пребывания малого доброго ангела — ти бон анж — в водах Плача.

Воскрешение это незаметно глазу человеческому, ибо мы видим в мифе метаморфозу претворения души в духа умершего, это очень тонкая и иерархически очень сильная метаморфоза, которой удостаиваются избранные души умерших.

Маман Бриджит благословляет таким образом воскрешенные души к вступлению в священную семью Геде, духов умерших, призванных для служения либо вудуистскому жречеству, либо живым людям. Сама же Маман Бриджит — удивительная тройственная богиня кельтского происхождения. Она же Геката — богиня подземного мира. Она же богиня поэзии, вдохновительница скальдов, она же исцеляющая живых и воскресающая мертвых. Она же Смерть и Возлюбленная Поэта. Она же моя Крестная, моя  Покровительница.

На этом перекрестке Маман Бриджит и Елены открываются пути от живых к мертвым — и от мертвых к живым.

 

Посвящение жрицы

 

Белые стражи,

черные стражи

чуть припорошены

хлопьями сажи,

хлопают ставни

узких бойниц,

узницей, странницей,

взгляды все - ниц...

Тонким ознобом

стук-перестук,

морозью сломан,

взломан испуг,

женский ли, детский

вскрик - и в острог

жесткий, нездешний

взгляд между строк.

 

Улыбка

 

Прорехи рубах куколок тьмы

некому станет латать,

рикошетом отшили богов,

как заплатки с их платьиц.

Воины Ифа отправились в сны

древних духов, сзывая их

перекрестьем дорог.

Бабушка Нана ждет

в глубине болот...

Улыбаюсь ей в тишине

и Смерти моей души.

Путь мой тих...

 

Сон о поэте

Памяти Льва Болдова

 

За одуваном, одуванчиком, поэтом,

за паром голоса, за белой дымкой, в мир,

где в снежный пепел словно в пеплос Гея,

облачено пространство, и знакомцев давних

(лица их текучи, черты неуловимы, но близки)

чуть слышны голоса.

Поэт скользящим образом все дальше,

легче, невесомей, паром, и пора - прощай!

Меня ждут в белом доме разговоры,

дети, девы, их волосы как снег.

А после на границе фейсконтроль,

вокруг неумолимых стражей жесты,

просьбы, туманные фигуры,

но мимо стражей только я...

Я возвращаюсь.

 

А где Алладин, мое диво?

 

В заброшенных снах,

в паутине углов,

кресты многоточий,

спирали несказанных слов.

В плену междометий,

где возглас, как джинн,

курсивом, дымком.

А где Алладин, мое диво?

Выкурен крестовиком...

 

Смех демона твоего

 

Ладан и джин,

можжевеловый дым

курится, вьется.

Стой, Алладин,

призрачный джинн

с лицом чернеца

смеется.

Черный монах,

жид, вертопрах

явлен средь ночи.

Держись, Алладин,

черный твой джинн

хохочет.

Весело здесь,

ладана взвесь -

или лицо невесты?

Смотри, Алладин,

демон твой, джинн,

ладан и джин

черной мессы.

 

Черные бароны

 

Черные бароны чертят свои кресты,

черных полковников жесты просты:

словно в тире детке дают урок -

четыре по копейке, прострелил и смолк,

две ноги - на выбор - две руки,

словно детке в жертву - себя принеси.

Черные бароны строги, их слог -

четыре по копейке - пристрелил и смолк.

Жертва твоя, детка, им проста:

на черном перекрестке стой у креста,

стойкий оловянный - им в залог,

стой как безымянный, стой не в долг,

стой как будто вовсе не сходил с креста,

стой последней нотой, до конца,

перед черным братом честь честна,

ниц не уронила пред ним лица...

 

Повествование о ночи святых духов семьи Геде

 

Без пяти минут полночь.

Вечер кладбищенский тих.

Старое русское кладбище.

Ночь всех святых.

Калитка открыта, ждут гостей.

Фрак и цилиндр. Барон Самди.

Ворот рубашки крахмально свеж.

Супруга в черном, белые волосы

убраны в черную шаль,

желтые с черным бусы, вуаль.

Хозяйка легка и прекрасна,

как госпожа Луна, пара молчит.

Ожидает семью Манман Бриджит.

Полночь. Пошел движняк.

Бароны тенями сквозят,

семейство Геде на огонек, на костерок

спешит, летит.

Бароны острят, входят в раж.

Святой шабаш.

 

Госпожа Смерть

 

Не черной вдовой, вековой, не пылью могильных плит,

моей госпожой, хозяйкой воскресших, имя твое звенит.

Супруга суббот, глубинная тень души, Та, что со мной,

след в след, любимая, имя мое спешит, летит

перекрестным огнем перекрестьями - дух в дух,

любимая, слышу твои шаги, голос моей госпожи

вдруг.

 

Мамба ночи

 

Мамба ночи, скиталица чёрной луны,

круг сновидений - быль мёртвых в мире живых;

в водопаде печали

год минет как скорбная ночь,

те, кого мы не ждали,

на перекрёстке с Бароном Самди.

 

Госпожа черной луны

 

Госпожа черной луны, солнце ночное,

твой день был исполнен трудов,

создавать моих двойников

на поверхности озера.

Звезда Мойнак да хранит

диалог наш, Маман Бриджит!

И послала ты их путями

через заставы времен.

Стражи прошлого, множась

на перекрестках, им, безликим,

открывали порталы.

Что-то происходит, душа моя,

со мной происходит,

в настоящем,

вихри и спирали времен

меняют ракурсы.

Приходят из прошлого

люди, канувшие в безвестность,

я вижу выверты их судеб,

катаклизмы жизней,

ты приносишь новый опыт,

твои сюрпризы, порой странны,

порой страшны, души моей

покровительница.

Ты даришь мне одного двойника

из твоих многих,

я учусь работать им с временами

и с теми, возле кого стоит смерть.

Стражи прошлого открывают порталы.

Славься, владычица тайных врат!

 

Ошун

 

Перекрестьем рук,

на перекрестке двух полу-лун

мажьим узором рун

печать Maferefun Oshun

Аше, Ошун!

 

Моя Данто

 

Приходит по ночам моя Данто

и видит меня белой гувернанткой,

спаситель так похож на арапчонка,

как будто Пушкина я глажу

по курчавым волосам, он смотрит,

улыбается Зили,

возможно, я отправлюсь на Гаити

в ближайшем пост-воскресном сновиденьи.

Зили моя, Зили Данто,

Тебе я посвящаю Понт Эвксинский.

 

Коробкина Елена Николаевна, Россия, Крым, Евпатория. Фаэт, создатель и теоретик литературного направления фаэзии (фа-поэзии). Работает со словом и звуком в трансовых состояниях. Начинала с рассказок в сто слов, затем сознание расширилось до миниатюр и новелл. Любимый формат - эссе. Создатель авторского жанра - формат от "Я", формат от «Фа».  Печаталась в журналах "Контрабанда", "Белый ворон", "Южное сияние", «Журнал ПОэтов». Член Южнорусского союза писателей (ЮРСП). Автор пяти сборников: "Я - легкий образ мира" (Симферполь, Учпедгиз, 2005); "Часы" (Новокузнецк, 2014); "Сказки для бога" (Канада, 2014); "Фаэт-Крым: карта странствий" (Севастополь-Шико, 2015), «На стыке ойкумен: глоссарий хоротопа» (Екатеринбург, Ridero, 2017). Авторский проект "Фаэт-Крым: карта странствий. Антология фаэзии. Том 1. Фаэты" (Севастополь-Шико,  2016)