Елена Сафронова

Поэзия: что нового? - Альманах «ТЕРМИтник. Избранное». – М., 2010



Новым в моем сегодняшнем поэтическом обзоре является выбор объекта. Практически всегда мои обзоры поэтических изданий идут «от бумажного варианта», который первичен для них, а вторична его электронная версия, удобная современная форма распространения. Считаные единицы предметов обзоров не имели электронного дубликата.

На сей раз все наоборот. Перед нами печатный альманах «ТЕРМИтник. Избранное» (составитель Елена Пестерева, редакторы Николай Виноградов, Юрий Коньков, Андрей Новиков, Юлия Сычева), следующий за электронными публикациями на постоянно действующем литературном портале «ТЕРМИтник поэзии» (http://main.termitnik.ru/).

Портал помещает и литературную критику, и публицистику, однако «специализируется» на поэзии. Потому и в «Избранном» – сплошь стихи и палиндромы. Это второй за период существования «ТЕРМИтника поэзии» бумажный выпуск стихов – первый состоялся лет шесть назад, второй публикует избранное с 2005 года. Немногое – по одному-двум стихотворениям с носа, зато лучшее, – так и просматривается в концепции альманаха.

Для чего он «ТЕРМИтнику поэзии»? Пожалуй, в числе прочих резонов будет и такой: бумажный альманах служит своего рода компромиссом между Сетью и литературой, которую наше культурное общество по инерции представляет в книжно-журнальном формате. К тому же бумажное издание, снабженное «настоящей» редакцией, проводящее отбор, претендует на солидность рядом с «несолидной», ибо нетребовательной,
Сетью – таково распространенное убеждение. Во многих случаях бумажная книга «сетераторами» делается из позиционных соображений, ради престижа и выхода в реал. Все эти соображения играли роль в появлении на свет альманаха «ТЕРМИтник. Избранное». Как пояснил один из редакторов, Юрий Коньков, конкретно этот альманах выпущен к 10-летнему юбилею сайта: как подарок авторам, собравшимся на празднование, как визитная карточка сайта, как доказательство, что сетевая поэзия – это не обязательно унылая графомания, недостойная увидеть свет в классической бумажной форме.

Критика в данном контексте интересует, насколько альманах отражает контент своего литературного портала, в какой степени выполняет ознакомительную функцию и, наконец, с какой стороны характеризует современную сетевую поэзию. Проще – стоит ли продолжать издание бумажных «Избранных»?

Учитывая, что «ТЕРМИтник поэзии» – портал не совсем «свободного» размещения, на нем постоянно работает редколлегия, говорить, что он пополняется бесконтрольно, а качество его состава никого не заботит, невозможно. Чему лично я рада; редакторский профессионализм должен быть в литературе любого формата, запечатленной на любых носителях. Другое дело, насколько профессиональны, образованны и чутки сами редакторы; но «ТЕРМИтник поэзии» – территория хороших стихов.

На примере альманаха эта максима доказывается, по-моему, убедительно.

В «ТЕРМИтник. Избранное» вошли 99 авторов, из них 93 человека ныне живут и здравствуют. В их числе стихотворцы известные, имеющие не по одной собственной книге: Дмитрий Артис, Герман Власов, Елена Гончарова, Александр Кабанов, Андрей Коровин, Илья Леленков, Катерина Молочникова, Алексей Остудин, Борис Панкин, Дмитрий Плахов, Олег Шатыбелко и многие другие авторы. Соседствуют с кругом известных современных поэтов авторы, которые еще не столь «на слуху», но не менее достойные, – Михаил Гофайзен, Александра Барвицкая, Иван Зеленцов, Наталия Осташева и так далее. Наконец, едва ли не впервые встретились мне имена Андрея Баранова, Людмилы Буратынской, Вадима Горбунова, Николая Комарова, Яны-Марии Курмангалиной, Анны Каприй, Георгия Чернобровкина, Оксаны Щипановой, Пелагеи Шпиткевич – и этот список можно продолжать! Согласитесь, невозможно, да и ни к чему перечислять все 99 имен! Но и «новички», и мастера производят солидное впечатление.

Особо оговорюсь лишь о разделе «Память», где шесть авторов, ушедших в мир иной, но навсегда оставшихся гордостью «ТЕРМИтника поэзии»: Игорь Алексеев, Евгений Дерлятко, Евгений Какузин, Валерий Прокошин, Эдуард Ротарь, Ольга Сущева.

География «ТЕРМИтник. Избранное» широка, точно сам литературный Интернет. Помимо обеих российских столиц авторы проживают по всей России – Брянск, Ижевск, Новосибирск, Пермь, Череповец, Казань и даже Южно-Сахалинск; на Украине – Донецк, Запорожье, Винница, Киев, Днепропетровск; в Беларуси – Минск; в Прибалтике – Лиепая, Таллин; и в дальнем зарубежье – Ашдод, Салоники, Отон, Нью-Йорк. Но, закономерно, географических и «диалектных» различий между представителями разных поэтических широт нет. Все они говорят на качественной версии русского литературного языка.

Если говорить об «Избранном» с точки зрения, наблюдается ли стилистическое единство, то ответ будет двояким: и да и нет. «Унифицировать» всех поэтов альманаха, отнеся к одному и тому же стилю поэтики, невозможно – они слишком разные, чтобы стричь под одну гребенку. С другой стороны, бросается в глаза, что большинство поэтов творит в обширных рамках гиперстиля, который можно называть «современной классикой». Почти все авторы «ТЕРМИтника поэзии» модернизируют классические традиции стихосложения, как в форме, так и в содержании. Но амплитуда «фундаментов», на которых строится их модернизация, велика – эдак примерно от Пушкина до Бродского (вспомним, что так позиционировал себя в великой русской литературе и замечательный поэт Валерий Прокошин (1959–2009), автор книги стихов «Между Пушкиным и Бродским»). Сегодняшняя «классика», на мой взгляд, – это уважительная «игра» с мировым культурным контекстом, упражнения с устоявшимися образами и постулатами, поиск нового смысла в «старых» формах и, напротив, создание новых форм для помещения «старых» истин. Это центоны и прочие поэтические приемы постмодернизма. Почему в сегодняшней поэзии можно встретить и горделивый вызов романтизма, и трагическое одиночество декаданса, и скоморошьи вольности фольклора, и разговорную лексику акцентного стиха, своего рода знамени «поэзии действительности», и эквилибры словесного авангарда… И все эти аллюзии и реминисценции не обесценивают современного слова.
Наоборот – есть художественная правда и сила в прикосновении к «уже бывшему». Что-то вроде знаменитого: «И снова скальд чужую песню сложит и, как свою, ее произнесет».

«ТЕРМИтник. Избранное» радует почти уже выходящим из моды рифмо-ритмическим построением стихов. Мне даже кажется, что своеобразным лейтмотивом альманаха служат строки Ларисы Грановской: «ведь манера рифмой вязать слова – / просто способ держать удар».

Да, стихотворцы вечно «держат удар» – то извне, из неласкового к ним мира, то изнутри, из собственного страдающего бессознательного. Поэтические идеи и способы держать удар буквально «носятся в воздухе», не уничтожаемые временем. Откуда иначе взял Александр Анашкин почти хармсовское:



Часы идут. Идут на юг.

Темно и холодно вокруг.

Когда они пойдут на север,

свет станет мягок и рассеян.



Или почти блоковское («Белый ветер»):



В прозрачных кронах белый ветер.

Поют во сне больные дети.

По кругу движется январь…



Не правда ли, уже понятно, чем завершится круг? Так и есть: «Аптека. Улица. Фонарь».

Откуда «почти бродское» будничное вдохновение Аси Анистратенко («так»):


а у нас тут зима, дарлинг.

            подморозило как-то вдруг,

того и гляди, выдует голову

            из-под шапки…

мерзнешь в тонком пальтишке,

            куришь с обеих рук,

ходишь по самой кромке,

            белый свет ощущая шатким…



Откуда мотивы, ни много ни мало, Сальвадора Дали в лирике Дмитрия Артиса («Но город пуст»):



Но город пуст, как божья пятерня,

просившая когда-то у меня

любви немного, прочему не веря.

Я шел к нему века тому назад,

и не считал безусый циферблат

к моей руке пристегнутое время.



За этими строками так и видится знаменитая картина «Расплюснутое время»…

А вот идейно-художественный прообраз героев стихотворения Алены Бабанской «Не поминайте всуе» поименован самой поэтессой – вероятно, потому, что образы города-рая, города-мечты в людских представлениях всегда будут совпадать с блистающими идеалами:



не поминайте всуе гудвина

на перегоне до голутвина

вот крылья сложит он молитвенно

а впереди большая рытвина…

там элли спит на поле маковом

ей все бесспорно одинаково

…бомж соломою напичканный

невольно тянется за спичками

навстречу граду изумрудному

навстречу счастью беспробудному.



И уж конечно, современные поэты не могут отойти от культурной летописи своей (или позасвоей, неважно, – незабываемой в любом случае) эпохи:



Здесь снимали «Волга-Волга»,

здесь темнеет долго-долго,

и под Старцевой горой

рыбаки сидят в резинке,

ночь, как волосы грузинки,

и, портовые волынки,

краны стихли…

                    (Андрей Баранов)


…Отец моим воспитанием

            занимался рьяно!

…Все твердил: «Огинский сошел с ума,

Когда закончил знаменитый

            “Полонез”!

А что сможешь ты написать сама,

Если не отличаешь, где бекар тут,

            а где – диез?

                         (Александра Барвицкая)



Что ж ты, Бог, придумал нам

            память,

да забыл придумать нам

            счастье?

                     (Геннадий Нейман)



Слов своих перебери просо.

Нам с тобой всегда идти в паре.

Помни: то, что не нашло спроса,

то поэту за любовь впарят.

                         (Наталия Демичева)



…наместник прав – Империя больна.

Но проку в этом нам с тобой немного.

Когда страна у смертного порога,

меняется не время – времена,

и остается лишь одна дорога:

готовить удила и стремена.

                             (Георгий Чернобровкин)



А нынешний – вот он,

мелкий буржуй – мелким буржуем.

И все-то пожары мировые

уже без него раздуты,

А Памелы Андерсон и Сабрины уже

кем-то встречены,

Потому он с тобой и редко трезвый

в пятницу вечером.

               (Олег Швец)



В этом же контексте – овеществленной и опоэтизированной памяти человечества – находится одно из лучших, на мой взгляд, стихотворений альманаха – по крайней мере стихотворение, вызвавшее у меня живейший отклик, содрогание от стопроцентного попадания Другого в мои сокровенные мысли и ощущения:



Старинный детский сад

Домик розовый в снегу

Снегом вылеплен, как пряник…

…Оторваться не могу –

            там стоит в снегу племянник

Пионерки-партизанки,

            чадо женщины с веслом –

Милый крепенький младенец,

По заказу исполкома

В детском бережном объятье

            держит чудо-петушка.

…Проводивший наше детство,

            всех богов похоронивший,

Неприкаянно стоящий у дверей

            чужого детства

С петушком неразлучимый

            бесприютный купидон.

                              (Анна Гридина)



Настолько живое, зримое и эмоциональное стихотворение, что, в первый раз прочитав его, я растеряла все «умные» слова, осталось лишь одно восклицание – беспомощное и радостное: «Это пять!» Спасибо Анне Гридиной за «бесприютного купидона», мирно и бесстрашно сторожащего замкнутую, попросту, без заклинаний, недоступную территорию нашего вечно дорогого детства!

Кстати, случайно или волей составителя, но «культурной летописи» посвящены и стихи ушедших поэтов – чему бы они ни были посвящены на первом уровне восприятия:



Увидеть Питер

               Увидеть Лондон и умереть



Увидеть Питер и подохнуть,

как в детективе записном.

Осесть мешком, упасть на локоть,

забыться просветленным сном.

…Играет роковой оркестрик.

Печально, гибельно, остро.

И подвывает Элвис Пресли,

И вторит Мерилин Монро.

                     (Игорь Алексеев, 1959–2008)



С модератором прошлого аки Пьеро

Расплатиться ненужным

            гусиным пером,

И сменив старый ник,

            и отбившись от стай

Можно жить, эмигрируя с сайта на сайт.

…Быть никем, просто птицей,

            спешащей сквозь дым,

В те края, где когда-то стоял

            Третий Рим.

И друзей хоронить,

            и врагов сторожить…

Можно жить, надо жить,

            черт возьми, просто жить.

                              (Валерий Прокошин)



А Евгений Какузин (1960–2010) так даже поиронизировал сам над собой, придумав новое слово для обозначения своего стихотворения:



Весенний модернпостизм

Пылала роща под горою,

А дятел нес об этом весть.

Мещане группами по трое

В кафешку шли: попить, поесть…

Живешь – эпоха на подхвате,

«И дольше века длится день…»

В морях сомнений, словно катер,

Спасает часто дребедень.

Себя не помнишь? – и не надо –

Беги цирцеиных лесов –

Запри разбуженного гада

В себе на кованый засов.



Он выразил искреннюю признательность за помощь в создании данного произведения В. Задачкину, М. Матусовскому, авторам Ветхого Завета, А. Гайдару, М. Лермонтову, Б. Пастернаку, Ш. Бодлеру, А. Пушкину.

Улыбнувшись шутке поэта, понимаю, что из моего обзора может «прочитаться» ненужный вывод, будто альманах «ТЕРМИтник. Избранное» состоит из всякого рода культурных заимствований и является сводом «вторичных произведений». Это совершенно не так. Великое множество стихотворений в нем – как и положено поэзии, никем ранее не пережитые озарения. Например, нестандартен «Плач деревенского домового», услышанный Игорем Царевым, – он «лави-
рует» между всем, что уже было сказано по данной теме:



Самодельное винцо пьется –

            не кончается,

Вот и чудится порой силуэт в окне.

Выбегаю на крыльцо…

            Это клен качается,

Да колодезный журавль кланяется мне.



По-моему, до «морока у морока» еще никто не додумался…

Или невинные каламбуры Юрия Погорельского:



В ту ночь, когда орешник долу гнулся,

стенали ветлы в лесополосе,

я вышел из себя и не вернулся.

Отсутствие заметили не все.



И Рахмана Кусимова:



Как в том непостижимом октябре

стояли, ничего не говоря,

и падал снег, он падал о тебе –

на языке без слов и словаря.



Или поэтичная медитация Юрия Конькова:



Океан, который всегда с тобой:

Если ты смеешься – шумит прибой,

Если плачет чайка – темнеют сны,

Как темнеют песни зверей лесных

В час, когда, уставши в тугой петле,

Отделяет мир от души олень,

Как темнеет новое колесо,

Как уходит день. Как уходит все.



И совершенно чудесно стихотворение Наиля Ишмухаметова с «кровожадным» названием и гениальным опровержением оного:



Весь мир - война

весь мир – война,

все бабы – пули

но есть одна

у нас в ауле

которая мне бинт и йод

я жив пока люблю ее.



И – не позабыли ли мы, упиваясь всесильной классикой, о том, что в альманахе «ТЕРМИтник. Избранное» целый раздел отведен под палиндромы и иные малые, но «хитрые» формы стихосложения? Признаться, к палиндромам у меня отношение несколько снисходительное – как к еще одной языковой забаве, надиктованной «постмодерном» в пору, когда все уже будто сказано, но и не говорить невозможно. Однако же нашел выход из положения Петр Овчинников, словно бы «поплакавшись»: «Я немоден, я и негоден: тут не до гения, не до меня…»

И в поле палиндромов встречаются истинно поэтичные сочетания: «Ахал палач, а кого-то – качала плаха» (willich – некоторые старожилы «ТЕРМИтника поэзии» и на бумаге подписываются ником с портала).

«Дарен казаку меч. О, почему казак не рад?»; «Утро термидора: родим реторту!» (rybnjden).

«Совпало: восемь воинов и восемь волопасов»; «Еды горки радуют. Жуют дураки гордые»; «Ценитель живописи, неси пиво жительнице» (Валерий Силиванов – мастер «слоговых» палиндромов).

Но еще больший интерес у меня лично вызвали малые формы Вадима Гершанова из сборника «Идальго речи» – скорее всего, сложносоставные омонимы: «Новы борщи, но выбор – щи!»; «Слов ноша манит, словно шаманит…»; «И Боже стократен во гневе лик, ибо жесток, ратен в огне, велик»; «Мира жиры – царям, миражи – рыцарям».

Снова убеждаешься, что важно не только что сказано, но и как сказано; и в словарной эквилибристике есть художественный резон: от классного каламбура глаз не оторвать.

В завершение остается лишь ответить на вопросы в начале статьи. Несомненно, что бумажное «Избранное» представляет поэтический массив «ТЕРМИтника поэзии» с выигрышной стороны. Безусловно, среди напечатанных в нем стихотворений есть и «проходные», и не вполне удавшиеся, и не слишком свежие и оригинальные, – но в этом случае, на мой взгляд, они погоды не делают. И в обзоре я, экономя время и знаки, «прохожу мимо» них. Полагаю, что альманахи «ТЕРМИтника поэзии» следует издавать и далее. Надеюсь, и редакция будет повышать квалификацию, набивая руку на составлении «представительских» бумажных версий. Жаль лишь, что нынешний интересный сборник тружеников слова из гигантского «ТЕРМИтника» с момента создания обречен стать библиографической редкостью, в силу немногочисленности своего тиража. Хочется, чтобы он вошел в библиотеки современной словесности.