Белоснежка и другие

БЕЛОСНЕЖКА

Вокруг меня процветает ночь. Она пропахла заводскими выбросами как цветами темноты. Когда-то давно я пытался сорвать эти дикие цветы. Они сорвали и унесли меня. Потому что – как сказал один опытный вор – я не продумал пути отхода.
Вначале конца этому, я сильно сидел над своим несчастьем. Хотелось оторвать кому-нибудь голову. Потом я решил простить, следом – сны не давали покоя. Далее мне казалось то, что я самый счастливый человек на Земле. Теперь я – просто я. Мне так хорошо, так невыразимо легко, что никак иначе.
А дело было так.

1.

Я стою внизу, смотрю на черты девчонки, крадущейся по карнизу. Они медленны и осторожны, но нервны в опасении. Мы умеем летать только в мечтах.
Курю и смотрю. Думаю. Может, может быть, я чем-нибудь могу быть полезен fraulein, забравшейся никуда? Впрочем, когда долго думаешь – всегда понимаешь бесполезность движения.
Ухожу в арку – чтобы только не видеть зрелища ее жесткого падения в приасфальтные кусты. Сажусь спиной к стене, закуриваю новую сигарету. Мне грустно, хочется нагрузить рассудок порцией красного дьявола. Или, по крайней мере, крепкого уральского мастера.
Грусть переходит в головную боль. Внезапно мне вспоминается fraulein на карнизе. Возвращаюсь к ней с мыслью «её там не было».
Ошибаюсь: она там. Снова.
Такое ощущение внутри, что она готова ко второму акту.
Не ошибаюсь: знаю.
Тогда я решаюсь назвать её Белоснежкой.
Молния синих джинсов впивается в пенис, потому что джинсы одеты на голое тело. От этого мне хочется прямо сейчас идти домой и писать длинную прозу о просторах моей необъятной родины, которую я кое-где видел. И: повидал.
P.S.
Не хочу показаться нескромным: в различных позициях и настроениях.

2.

Девушка была на карнизе. Каким образом она проникла в мой дом, находящийся в другом конце города? Остается только догадываться.
Единственное, что помню перед  тем, как включилось изображение дома – стирающий личность – не то, что резину – секс на проезжей части.
Молча, черт возьми, но шумно. Словно старый дед курит папиросу, беззубо запивая ее кофе.
Ближе к рассвету, когда собралась уходить – как можно бесшумнее – чтобы я нифига не услышал, чтобы не ныл – она покинула постель.
Я почувствовал отсутствие тепла, встал и впотьмах побрел искать тепло по дому. Я нашел ее в котельной.
Котельная в моем доме – комната рядом с кухней. Никакого Виктора Робертовича, никакого угля. Не шик, но чисто и аккуратно.
Через щель в двери я увидел, как моя Белоснежка подмывалась, и решил не мешать. Притащил спальный мешок и лег здесь.
Выходя из котельной, она споткнулась об меня, развалившегося здесь, и упала прямо в мои руки.
Новая порция друг друга стала нам клятвой не расставаться никогда.
Оставив сладкий цветочный запах на моих руках и губах, она ушла, улыбаясь, унося с собой нечто моё.

3.

Не знаю, не могу вспомнить – какое время длились наши встречи. Может быть…
Единственное, что знаю точно – то, что они были молчаливыми. Молчаливыми. Однозначными, как однозначна жизнь. Даже могила, мне кажется, расскажет больше.
Мы встречались только за стенами. Не то я приходил к ней, не то она ко мне – молча курили, пили безалкогольные напитки. Я – кофе, она обожала мате. Так же молча любили тела друг друга, а после так же беззвучно храпели…
Почему? Потому что наши губы были постоянно заняты.
Не думаю, что Белоснежка хотела что-то поменять в этом плане.  А я смотрел в любые глаза в этом чертовом городе и видел ее.

4.

В любое время года дальше встреч дело не шло. Я, понимая, что она любит, щедро дарил ей время.
Я ужасно тупой. Думаю что дарю, а на деле – наоборот. Она… не думаю что она…
Была такой же?
Не знаю. Я даже не знаю, чем она занималась, кроме того, что любила меня.
Теперь это неважно – год назад она улетела от меня. Улетела в лучшие просторы. Туда, где за тучей белеет гора…
Мне теперь не поймать ее.

5.

Одинокая и пустынная ночь. Задрав взгляд на карниз, откуда упала Белоснежка, стою и курю. Думаю.
У меня в руках, на листке, вырванном из записной книжки, ее единственное слово. Ласковое такое, настойчивое:
ЛЮБЛЮ.
Сижу потом, пишу прозу, отгоняя ночных мотыльков от монитора.
Не ищу, не помню, не люблю…
Даже жизнь кончить не с кем!!!

ЖЕЛАНИЕ

Я тебя хочу.
Хочу прямо здесь, прямо сейчас, на сосновых досках в углу, без резины и прочей человеческой ереси. Ничего не думай – я пришел к тебе только за этим. Как только все кончится – я не замедлю покинуть комнату как твою жизнь.
Выгляни в окно – расползаются по небу звезды. Где-то в Африке бесшумные звери спят, крепко и ласково обнимая друг друга.
Ты представить себе не можешь как бело у меня внутри, когда я вижу твой облик. Ты – мое счастье! Я искал и нашел тебя.
Раздевайся и ложись так, как тебе будет удобно. Я только докурю.

1.

Я здоровый и сильный парень. Любая работа мне по плечу, по рукам, по голове и кажется простой как камень. Потому что проще камня ничего не бывает. Достаточно посмотреть на объект: выяснить горизонты, вертикали, откосы, толщину и количество слоев – и, считай, аванс уже в кармане.
Единственное, что составляет мне в любой работе сложность это посмотреть на нее открытыми глазами. В остальном ничему меня учить не надо. Я сделаю – смотрите и учитесь.
Именно по этому поводу меня попросили с очередного места работы.
Я не обломался и ушел. Решив, что никогда ни на одну тварь работать больше не буду, я занялся мазохистским бичеванием собственного тела беспечностью.
От безденежья у меня начался кашель с харкотиной смолой Беломорканала. Я подумал, что это – начало туберкулеза и ушел из дома.
Не знаю где я доставал деньги на выпивку, но она не покидала меня никогда. Дрянь, конечно, но все-таки…
Из-за выпивки мои мозги стали по-тургеневски большими и тяжелыми. Я стал заносчивым, дерзким зазнайкой. А из-за этого попал в нервное отделение городской больницы номер девять. Меня лечили от сотрясения головного мозга. Параллельно этому я освобождался от дурной крови, вспаивая ею ихтиандра, обитающего где-то в глубинах городской канализации.
Кому хочется всего этого? Вот и мне.

2.

Я – смердящий пес, раны не задерживаются на мне. Через две недели больница умерла и канула в небытие, а я продолжил ничегонеделание.
Были, конечно, какие-то смутные мысли, мечты, желание поправить финансовые дела. Я нашел вилы и заколол эту дрянь двумя ударами в голову.
Восемь дыр. Я смотрел сквозь них и думал: какой прозрачный мир. Гениально! Я решил написать книгу прозы.
Просто так. Все гениальное рождается ни с того ни с сего. Сел – и готово. Написал. Проза – бесподобна! Приходят ко мне в логово люди, забирают с этой жуткой помойки, поселяют в уютном домике на южном склоне Альп…
Размечтался…

3.

Да я прекрасно понимал, что у книги должно быть название. В поисках его я ушел так далеко в себя, что не вернулся оттуда и по сей день.
Но название нашлось. Само собой. Замороченное, обморочное такое. Я не сразу понял, что оно означает. Но, надеясь на гигантский интеллект читателя, решил оставить его.

актриса на поводке актрисы

Разве мое дерьмо в том, что кто-то не поймет авторской задумки? Даже если допустить что ее не было никогда. Разве я занимал у кого-нибудь что-либо? Нет, а значит, и отдавать тоже никому ничего не должен.
Стоп! А если начнутся пресс-конференции? Умные вопросы? Что я отвечу? А? А! в сторону! все, кто начинается париться по мелочам, никогда ничего не совершает.
А здесь – налицо литературный прорыв. Веха, так сказать, в истории литературы. И я – пограничник, разрешивший вход всему новому и свежему на территорию застоявшейся страны.
Я написал эту прозу. Начиналась она с банального желания героем женского тела, проходила через суматошное растроение его личности в любви к прекрасной русской девушке по имени Риш. Параллельно растроилась и его возлюбленная, бледнокожая шатенка Риш. И вот они живут этой безмятежной драмой, не умея приспособиться из-за постоянных метаморфоз, подмен внутренних сущностей друг друга. А заканчивалась она хеппи-эндом: эти двое в оригинале сталкиваются и находят покой.
В-общем, бытовуха, конечно, но на уровне ГЛОБУСА. Или СМЕРТИ. Второй вариант прельщал меня куда более сильно.

4,5,6,7

…………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………………

8.

– У меня кончились папиросы. Ты готова? Я уже иду к тебе, мое счастье.
Он медленно и верно, как настоящий знаток утонченных наслаждений на складе деревянных изделий, залез на нее и начал строгать.
– Как тебя зовут? – спросил он у девушки, бледнокожей шатенки, когда дело было закончено.
– Риш. – едва заметно улыбаясь, ответила она.
Его монгольские глаза покатились полтинниками с досок, аккуратно уложенных в углу. Риш хохотала как полоумная.
Утром там нашли два трупа с разорванными сердцами.

9.

В обвинительном заключении фигурировал некий гражданин по имени Тимоти Лири. Не мое дело.
Это был не я.
Я хотел написать книгу прозы.
А получилось.