Татьяна Литвинова

На обочине сарматской, Стихотворения

Литвинова Татьяна Александровна. Родилась в г.Изюм,Харьковская область. Живу в г.Северодонецк,Луганская область. Физик по образованию. Долго работала на

телевидении автором и ведущей культурологических программ. Автор 6 книг

стихов (Украина, Москва), многочисленных публикаций в бумажных и сетевых изданиях.

 

На обочине сарматской,
На окраине весны
Выкатит лесопосадка
Самокаты бузины.
Пошехонский ветер в спину,
Одуванчикова дрожь,
И за дикою маслиной
Вглубь по запаху нырнешь.
Что ж мели, мели, Емеля,
Как и должно испокон,
Канительно-повительным
Душегрейным языком.

 

 

***

 

В который раз перезимуй
От детства вдалеке.
Тысячелистником Изюм
Зажат в моей руке.
Там за двором отлогий холм
Все держит на плаву
Под черепитчатым щитком
Сверчковую траву.
Она до нынешних небес
Мой день позолотит
Простая кашка, зеленец,
Обыденный подвид.
Ключа всего на полщелчка
В пространстве оборот,
И мама, сдвинув облака, 
Обедать позовет.

 

 

***

 

Два высоких окна мою жизнь освещали вначале,
Два высоких окна, два избытка всегдашних небес,
А за ними трава и цветы свои нимбы качали,
И на станции поезд гудел, а потом он исчез.
А по сторону эту крутила свой диск радиола -
Вот игла побежала по черной луне звуковой,
И остался в груди этот звук вечной ямкой укола,
На луне звуковой, на дорожке подлунной живой.
Все учебники собраны, где-то ударило восемь,
Пей свой утренний чай, в этой нежной провинции пей.
За стеклом переходит июль в полноправную осень,
Вот уж скоро совсем перейдет и останется в ней.
Остается ее полюбить, остается лишь это,
Ибо в окна видны недоступные глазу места;
Два высоких окна, вседержители лунного света,
Может статься, что сразу и окна они, и врата.
Скоро шмель прилетит, скоро воздуху вспомнятся птицы,
Скоро сам этот воздух увидится издалека,
И сквозь жизнь золотую, сквозь груженные мраком ресницы
Обведет на стекле человечка и домик рука.

 

 

***

 

Кто мы – лишь воздух и глина,
Капли разъятой смолы...
Что же поют херувимы
Нам о великой любви?
Что же к нам тянут из дали
Сквозь беззастенчивость стен
Женские пальцы печали
Ангелы города Эн?
Что же на душу-паломницу
Не устает уповать
Вся королевская конница,
Вся королевская рать?
Хватит ли воль и терпенья,
Звезд на застежках плаща,
Чтоб перетягивать в пенье
Вязкость земного плюща?
Хватит ли крыл переплеска
Меж несовместностью сфер
Ангелам города Энска,
Ангелам города Эн?..

 

 

***

 

                Тень без особых примет.
                          Борис Пастернак

 

Я буду лететь мотыльком без названья –
Пыльцой неопознанных лет,
Нырять в темноту, в слепоту расставанья,
Как свет без особых примет.
Я буду лететь мотыльком бездорожья,
Напялив воздушный доспех –
Из слипшихся крыл, обескрыленной дрожи
Рождается музыка сфер.
Я буду лететь мотыльком полоумным
И гибнуть в случайном плену…
На бреге безумном, на бреге лазурном
Я к музыке вечной примкну.

 

 

***

 

Вот уж почти отсвистела
Дудочка, ласточка, речь.
Теплолюбивым растеньем
Силишься свет устеречь.
Но в непролазные ночи
И в быстроходные дни
Нежное облако точат
Сизые блески зимы.
Точат до новой щербины
Жизни самой естество.
Режешься воздухом синим,
Бритвенным краем его.

 

 

***

 

Воздух мартовским духом пропах.
На дорожках спокойно и сухо.
В допотопных пуховых платках
Семенят у хрущевок старухи.
Умалилась и спала с лица
Жизнь - и вовсе теперь невесома,
Но довольно глядят на скворца:
Третий год прилетает, веселый.
Что ж, и вправду - такие деньки,
До сосновой дешевой доски,
Может, к пенсии будет надбавка.
И прямее стоят старики
На дежурстве у мусорных баков.
Дотерпели, и вправду весна,
Как-то легче пойдет и сытнее.
И живет, их не чуя, страна
И покровы небес иже с нею.

 

 

***

 

Разбираю папин шкаф.
Аккуратно по кутках*
Жизни отголоски.
В дальний угол дотянусь:
Бескозырка, синий гюйс
Форменной матроски,
Перешитый так и сяк
Полувыходной пиджак,
Бережно хранимый:
Шестьдесят-неспешный год.
Габардин ли шевиот.
В нем и хоронили.
Не послать тебе вдогон
Пахнущие утюгом
Майки да рубашки.
С инструментом чемодан,
В старых пуговках баян,
Пыльник бедолашный.
Видно, ангела крыло
Подустало, затекло, -
Тоже не двужильный.
…Пусть хоть там, земному вслед,
Досыта накормит свет
Твою душу живу.

 

* по углам (укр.)

 

 

***

 

Мамин листок убытия
Все подытожит дни.
Даты на нем и литеры
Еле уже видны.
Над чабрецами мокрыми
Справка, квиток, билет
В детских рисунках облако
Без канцелярских мет.
Он еле слышно движется,
Скорбен его полет.
Чуть различимой ижицей
Мамина жизнь плывет,
Как уплывала папина
Из лазаретов сих.
Может, небесных капельниц
Хватит им на двоих.
Прибрано все и воздано,
Только листок гоним
Здешним коротким воздухом
Или уже иным
В небо густое звездное,
В землю, что спит под ним.

 

 

***

 

Куст смородиновый тесный,
Хрупким раем цветовым
Ты летишь за мной из детства,
Золотистый цеппелин.
Мы с тобой когда-то жили
В переулке Заводском,
Где качался на пружинах
Гуд пчелиный день-деньской.
Эти срочные соцветья,
С детством нежное родство
Отделяет полстолетья
От апреля моего.
Свет и цвет неисцелимый
Только чудятся вдали.
Улетели цеппелины,
Весны, мячики, шмели.
Лишь расходится кругами
Лепестковый гуммигут,
Но в его фата-моргане
Мертвi бджоли не гудуть.*

 

*Мертвые пчелы не гудят (укр.)

 

 

***

 

Позавчера вернулись ласточки
В края полыней и крапив,
Краюшных лет путеукладчицы,
Чернил в дороге не пролив.
Неслись они над Вавилонией,
Потом над Лотовой женой
И поправляли Рему с Ромулом
Небесный ворот отложной.
Тут, между бойнями и кривдами
Лицо невольно запрокинь
К тем неисчисленным барвинковым,
Нежно-зеленым, слободским.
Лазоревыми оговорками
Так нежно воздух расчехлен -
Над голубянкою Набокова,
Над Мандельштама миндалем.

 

 

МАДАМ ПО ИМЕНИ ТОСКА

 

Как жизнь сама, как эхо жизни,
Как правая ее рука
Пройдет врата любой отчизны
Мадам по имени Тоска.
За ней идут слеза и слово,
Струится время по следам.
…Я вас спрошу строкой Рубцова:
Зачем вы курите, Мадам?
Зачем прекрасны ваши пальцы
А лик всегда сокрыт в тени,
Зачем примкнули к вашей пастве
Мои забвения и дни?
Зачем глаза полуприкрыты,
Где плачут звезды и века,
И с божеством самим вы квиты,
Мадам по имени Тоска.
О вас на небе скрипки пели,
И розу посылал вам Блок.
…Вам подошли бы асфодели –
Есть над землей такой цветок.
Во имя ваше рай потерян
И сада золотая мгла.
Зачем ваш миг и мир безмерен
И неуклончива стрела?

 

 

***

 

Вдруг вспомнишь: осень. Осень – это тест.
Ты надеваешь куртку и ботинки.
Контекст печальней и все глуше текст:
Опаздыванья, паузы, запинки.
Молчит, молчит невидимый суфлер.
Ему, наверно, очень одиноко
Напоминать часам сезонный флер,
Цитируя муссоны и сирокко
Там, где нас нет.
Но мы с тобою есть,
И где мы есть – ноябрь, и мало света,
И вечной вестью дождь идет. Он весь
Движенье, одиночество, Одетта,
Одиллия...
Идиллия длиннот,
Что возникают в звуковом растенье –
Молчание пред богом предстает
Равновеликим зеркалом осенним.

 

 

***

 

Фонарик под бумажной крышей,
Щемящая душа огня…
Какой-то дилетант-всевышний
Его не гасит для меня.
Слабей дождя, бессильней ветра,
Воздушней храма на песке,
И - как и все на этом свете -
Он держится на волоске.
Но капля света вечность точит,
Рождая и снимая боль, -
Кузнечик огненный стрекочет
В любом аду свою любовь…

***

 

Как яблока мякоть на месте надреза,
Искрятся снега красотой бесполезной.
Холодные яблоки беглой зимы
Забились в овраги, легли на холмы.
Огромная яблоня в небе витает,
Безумный садовник над нею чудит,
И яблоки ветер, как слезы, глотает,
Как слезы, как пепел, как горе, как стыд.
...Вот воздух - заснеженный, а не железный -
На месте надлома, на месте надреза…
Пускай лишь на миг, но легли на холмы
Не страхи, а яблоки беглой зимы.

 

 

***

 

Ветки и облака
Машут изглубока:
Из кистеперой зги
Тихо идут круги.
Кто-то натянет лук:
Вскроют Бирнамский лес
Артезианский звук,
Аортианский всплеск.
...Что ж ты меня зовешь,
Властно и невтерпеж,
Всхолмье мое, трава...
Дельфы ли, острова...
Тенью на волоске,
Облаком по тоске,
Веткою по лицу,
Может, и полечу -
Дальше летучих рыб
Ласточки, глухаря:
За роковой изгиб
Жизни и словаря.

 

 

***

 

Не в парадизе поплавочном -
Среди подоблачных рванин 
Дрожишь прикраевым листочком
У склонов, некогда родных.
Мой пришлый сад оттуда выбыл,
Как и басовый ключ шмеля.
Шепну с обочины спасибо
За оптику твою, земля,
За это драное крепленье,
Что все латают день-деньской
Суровой дратвой то репейник,
То клен в господней мастерской.