Марат Ямалов

Зимняя дорога к вечности. О книге Л.А. Юзефовича «Зимняя дорога»

Юзефович Л.А. Зимняя дорога. Генерал А.Н. Пепеляев и анархист И.Я. Строд в Якутии. 1922–1923. Документальный роман. М., 2015. – 430 с.

 

К этой книге я обратился несколько настороженно. Что это? Документальное эссе или документальный художественный роман? Какой-то вариант из серии «Жизнь замечательных людей»? Может быть, привычные уже суждения и известные материалы о гражданской войне? Но реальность превзошла все ожидания. Начав читать, я уже не смог оторваться от текста. Оказалось, что и другие читатели испытывают некоторый шок, как пишет о своих впечатлениях, например, Захар Прилепин.

На восточные темы писатель вышел после армейской службы в Монголии, в Бурятии, где заинтересовался бароном Унгерном, затем Якутией, Пепеляевым. Работал над этой проблемой более двадцати лет. Трагедия, говорит Леонид Абрамович, не тогда, когда сражаются добро со злом. Напротив, это сражение двух равных величин, когда каждый прав по-своему, отстаивает свою часть правды. В столкновении двух сил, двух героев – Строда и Пепеляева, автор хотел показать именно такую трагедию. И ему это удалось сделать с увлечением, большим мастерством.

События ХХ века катком прошлись по военно-служилой семье Пепеляевых, погибли все пятеро замечательных, талантливых сыновей. Среди них и генерал Анатолий Пепеляев – человек светлый, романтичный, поэт и своего рода народник, волею судеб в годы войны, как и другие братья, сражавшийся в стане белых. Автор размышляет о роли случайностей в жизни людей в эпохи потрясений, когда решают то место рождения и время учебы, то невероятность каких-то совпадений. Пепеляевский военный поход из эмиграции в Сибирь в 1922–1923 годах, после окончания гражданской войны, когда уже многое прояснилось, стал необычным, даже непонятным событием, отразившим незаурядность действующих лиц. Для советской России с ее огромной, победоносной Красной Армией это были мелкие, остаточные бои, а для сплоченной группы пепеляевцев – азартный, последний шанс, храбрая авантюра во имя потерянной Родины.

Жанр документального романа, несомненно, ограничивает возможности автора. Многое обычно не попадает в источники, остаются зияющие пробелы в информации. Так, кажется, через свой дневник Пепеляев раскрывает себя почти исчерпывающе. Но не стоит забывать, что подобные дневники субъективны, всегда рассчитаны на историю, на будущего читателя и критика. Он же не Жан Жак Руссо, не Л. Н. Толстой. Генерал записывал ежедневную рутину, мысли, стихи, создавая свою версию жизни. В то же время видно, что он старался избегать интимных и темных сторон существования. Только зимний поход освещен подробно, со многими тонкими деталями. Предстают завораживающие панорамы таежных пейзажей, причудливые, мало обжитые побережья морей, дальневосточные города и юрты, этнография местного населения

Кажется, что характеры героев остаются не до конца раскрытыми; их мотивы, чувства, взаимоотношения обрисованы схематично. Кто знает, о чем думали Строд, Байкалов, Вострецов, другие деятели? Последние годы жизни Пепеляева предстают в тумане, не так много известно о его братьях, родителях, жене, детях и т. д.

Однако литература тем и отличается от других форм сознания, что писатель может прочувствовать образы своих героев, показать их, почти взглядом свыше. Только там, как будто, и известно все, и авторы художественных произведений пытаются приблизиться к таким координатам, к такому углу зрения. Через операции со своей великий душой писатель освещает огромный внутренний мир героев произведения, созданного талантом, опытом, великим искусством слова. Через магический кристалл, как выразился А.С. Пушкин, через свое сердце и разум, свою личность. Л.М. Юзефович проявил себя как учитель-историк, исследователь, отличный писатель, сценарист.

Сначала стиль, манера повествования автора меня не впечатлили. Глубоких образов, яркого рассказа с первых страниц еще не было, в калейдоскопе людей и событий трудно было зацепиться за тугие спирали романа – все идет почти канцелярски вкрадчиво, в рамках знакомой документалистики. Сюжет распадается на досадные пазлы, не создающие целостной картины гражданской войны на Дальнем Востоке. Но дальше мое настроение начало меняться, а к завершающим страницам я был просто потрясен масштабом отражения национальной катастрофы России. А ведь рассказывается об истории всего нескольких семей и одного фактически заранее обреченного похода, но далее – разложение всех и вся, крупные стимулы событий и мелкие страсти, агония, развязка конфликта и конец всех действующих лиц. И глубокие размышления, ненавязчивые суждения автора.

В архивах Леониду Абрамовичу удалось найти множество уникальных и ранее неизвестных документов: дневников, протоколов, писем и многое другое. Они десятилетиями лежали невостребованными, нетронутыми. Наконец, заговорили. Вот записи генерала Анатолия Николаевича Пепеляева о своих противоречивых убеждениях: «Я не партийный. Даже не знаю, правый или левый. Я хочу добра и счастья народу, хочу, чтобы русский народ был добрый, мирный, но сильный и могучий народ. Я верю в Бога. Верю в призвание России. Верю в святыни русские, в святых и угодников. Мне нравится величие русских царей и мощь России. Я ненавижу рутину, бюрократизм, крепостничество, помещиков и людей, примазавшихся к революции, либералов. Ненавижу штабы, генштабы, ревкомы. Не люблю веселье, легкомысленность, соединение служения делу с угодничеством лицам и с личными стремлениями. Не люблю буржуев. Какого политустройства хочу? Не знаю… Республика мне нравится, но не выношу господства буржуазии… Меня гнетут неправда, ложь, неравенство. Хочется встать на защиту слабых, угнетенных… Противны месть, жестокость».

Последующие страницы показывают крушение его многих идеалов, несостоятельность доставшегося от прошлого века народопоклонничества, иллюзий. Его жизненный путь можно назвать хождением по мукам, чередой разочарований и поздним покаянием. Вокруг проявляется немало эмигрантского предательства, лжи, трусости, разоблачаются маски «доброжелателей», толкнувших его на возобновление исторически уже проигранных военных действий. Не о таких ли «друзьях» писал в те годы поэт Павел Васильев: «Он, нанюхавшийся свободы, / Муки прикидывает на безмен. / Кто его нанимал в счетоводы / Самой мучительной из перемен?».

Книга необычайно ритмична, музыкальна, что сам автор считает неотъемлемым требованием к любому истинно художественному произведению. С этим утверждением, как и со многими другими философскими мыслями и афоризмами автора, невозможно не согласиться. Читая книгу «Зимняя дорога», невольно ощущаешь нарастающую музыку борьбы, ужасающих холодов и отчаяния, апофеоза противостояния равновеликих, достойных друг друга командиров и солдат.

Через малоизвестные бои на периферии войны автор вдруг подошел к драме и мифологическим сюжетам античного масштаба, трагедии нашей страны, народа, человека. Как у А. Ахматовой: «Но я была с моим народом, там, где мой народ к несчастью был». Перед лицом вечности, абсолютного холода космоса люди убивают друг друга, забывая о человеческой солидарности. Еще страшнее то, когда лучшие граждане убивают лучших. Да, описанные события много меньше ужасной осады Баязета, описанного В. Пикулем, или блокады Ленинграда, по мощной книге Д. Гранина и А. Адамовича. Но эти восемнадцать дней сражений в пятидесятиградусные морозы поразительны. В них люди забывают то, за что воюют, начинают понимать, что надо бы одуматься, помириться, простить. У них замерзают и отламываются конечности. Трупы уже не хоронят, они выкладываются в брустверы, в заборы, без различения на белых и красных. На краю мироздания не сохраняется идей. Трудно представить там и уверенных во всеобщем торжестве науки атеистов…

Авторская ремарка: «Кажется, осажденные противостоят не столько другим людям, сколько хаосу и смерти, и мы не потому желаем им выстоять, что они во всем правы, а потому что они всего лишены. Чем труднее им оставаться людьми, тем сильнее наша вера в их человечность. Нам хочется думать, что внутри этого магического круга все равны, объединены братской любовью и, как сироты, жмутся друг к другу в поисках последнего оставшегося для них в мире тепла»…

«Трагизм ситуации заключался в том, – отмечает автор, – что Строд, даже если бы захотел, был не в состоянии покинуть Сасыл-Сысы, а Пепеляев не мог оставить его на месте без риска получить удар в спину. На три недели они оказались прикованы друг к другу. Но при всей брутальности этого противостояния оба повели себя так, что едва ли не впервые за пять лет Гражданской войны в России она утратила характер войны религиозной с обычной для таких конфликтов бесчеловечностью, ибо их цель – не победить врага, а уничтожить его или обратить в свою веру. Прозвучавший из уст Пепеляева призыв к милосердию был услышан и поддержан Стродом, в чем сам он ни за что бы не признался».

Юзефович так характеризует советского командира Строда: «“Море крови”, о котором он писал, убеждая Пепеляева не бросать туда “ключ” от дверей еще возможного примирения, для нормальных, в сущности, людей, не маньяков и не профессиональных убийц, сделалось метафорой мира, где они устали жить. Осада Сасыл-Сысы обернулась кошмаром для обеих сторон, при всем том и красные, и белые сумели обойтись без зверств, без идеи священной мести, даже без ненависти и едва ли не с жалостью к противнику»...

Невероятно, что вынужденные днем убивать друг друга, ночью противники порой переходят через передний край и встречаются в землянках, чтобы познакомиться, поговорить, погреться.

Мы давно идем дорогами цивилизации, у нас много техники, технологий, иллюзорного могущества над природой. Да, вырастут поколения, которые забудут гражданскую войну, простят и белых, и красных. Но у них будут другие сложные события, иные опасные заблуждения. Пока же при всех достижениях на планете люди продолжают убивать друг друга. Даже сегодня – достаточно посмотреть на горячие точки планеты. Кажется, если подойдет какая-нибудь фантастическая Черная дыра и начнет «проглатывать» нашу солнечную систему, единственную нашу обитель – Землю, то все равно люди, даже накануне Апокалипсиса, будут продолжать воевать друг с другом. Перед лицом вечности, немыслимых расстояний, вселенского холода и угроз Космоса – земляне продолжат уничтожать друг друга…

У людей, остающихся бессильными перед вселенской вечной природой, достает энергии убивать друг друга. Не хватает  только сил для человеческой солидарности, желания возлюбить, пожалеть ближнего. Дело не в наивном пацифизме, речь не об этом. Но таково пока состояние человечества.

«Сколько раз я могу простить брата моего? Должен ли я простить его семь раз? – Не семь раз, а семижды семидесяти раз ты должен прощать брата своего!» – Это уже из Нового завета. Как и другое: «Что пользы приобрести весь мир, если при этом потеряешь душу?».

Повествование «Зимней дороги» поднимается до Евангельских образов и сюжетов. Поражают адвокаты, которые защищали пепеляевцев потом на суде. Они нашли поразительные, пронзительные слова, чтобы дойти до сердец судей: «Над ними было одно небо, которое ставило их всех перед лицом вечности, и глубокий снег как саваном окутывал их замерзающие члены».

В этих перестрелках взошла звезда Строда, ставшего на какое-то время показательным героем советской идеологии, и закатилась звезда его антипода генерала Пепеляева, который после проигранной войны вернулся на Родину, увы, в новых безнадежных иллюзиях с готовностью умереть за Россию. Но путь к этому оказался дольше, проще и страшнее, чем он предполагал… В безнадежной ситуации генерал хладнокровно сдается победителям, отдает приказ своим соратникам сложить оружие. «Как-то мелькнула мысль, что преступно вести бой лишь для сохранения собственной жизни… За себя не боюсь, на все воля Бога. Если будет судить власть народная, она поймет мое стремление к добру и истине».

Защитник Малых: «Обеими сторонами было тогда пережито много мук, пролито много крови, много горьких жгучих слез. Судить этот период трудно – это исторический сдвиг двух миров, это историческое прошлое.  Это дело истории, общественная совесть не судит его».

Красные командиры заступались за Пепеляева, высоко оценивали его человеческие и воинские качества, хотели, чтобы он еще послужил родине. Первые приговоры суда были щадящими, но времена, увы, оставались суровыми. В последующие годы многие были репрессированы – и победители, и побежденные, освобожденные и еще отбывающие сроки, причастные и непричастные. Некоторые, не выдержав кошмаров, предпочли сами уйти из жизни.

Как ужасна шизофрения общества, как неимоверно мучительны пути к просветлению! Пепеляевцы шли в нечеловеческих, невыносимых условиях. Зимняя страшная дорога через снега, болота, голодные чащи тайги – это есть и траектория России, ее падения и взлета, озверения и очеловечивания, мечты о Новом Царстве через страстную, самозабвенную  борьбу с самими собой, ибо, как всегда, «не ведают, что творят», «слепые поводыри слепых»…

Тысячи лучших людей, наряду с другими, погибли в пламени братоубийственной войны, были преданы забвению.  Такое не проходит безнаказанно. Кто знает, не положив столько жизней на алтарь революции, может, мы не потеряли бы уже десятки миллионов во второй мировой войне. Можно только предполагать, кем могли бы стать герои этой книги, какой след оставить на земле. От некоторых, увы, нет даже могил…

Как не согласишься с Ф. Энгельсом, который предупреждал: не надо обольщаться победами над природой, за каждую такую победу она мстит.

И тяжесть на сердце от понимания того, что мы бываем такими. И оптимизм в том, что настоящее, т.е. добро, красота человеческая и истина, всегда есть, возрождаются, цепляют новые поколения, доходят до детей и внуков. У Строда остался сын Новомир, выросли внуки. Поражают потомки Пепеляева. У его старшего сына Всеволода (умер в 2002) не было детей. Он вырос мудрым человеком, одаренной личностью. Оказывается, Всеволод Анатольевич как-то говорил автору книги о своих страшных моментах, советовал: «Вечером встаньте один в темной комнате и скажите вслух: Да будет воля Твоя! Увидите, вам станет легче»… От второго сына генерала, Лавра (скончался в 1991 г.), остались дети и внуки. Леонид Абрамович знаком и с ними.

В книге даны краткие биографические справки обо всех участниках событий. Но автор признается, что не знает уже, зачем ее написал, он не уверен даже, надо ли было ее издавать сегодня…

Нет, конечно, эти сомнения напрасны. Л.А. Юзефович создал отличную книгу, большую, настоящую, трогательную, поучительную. Хотелось бы знать об этой истории больше, но что поделаешь. Спасибо за результат. Это высоко духовная книга о судьбе России, народа, человека. Такие книги пишутся только раз в жизни, что дано далеко не всем писателям.

Захар Прилепин в романе «Обитель» сделал парадоксальный вывод, что мир человека темен и страшен, а мир природы – светел и тепел. Леонид Юзефович показал, что мир природы, в конечном счете, в общем масштабе – грозен, а человек перед ним – слаб. Они оба правы, но в разных координатах, каждый на своем материале.

Об этих мыслях я говорил на читательской конференции БГПУ по книге «Зимняя дорога». Получилось так, что, немного опоздав, в разгар выступлений зашел и сам Леонид Абрамович, приехавший в Уфу на литературный фестиваль «Горящая гора». Я, прервавшись, объяснил ему, что меня попросили предварительно выступить как историку. Он замахал рукой, чтобы я продолжил. Но после завершения подошел, пожал руку. Потом тут же зашел в соседнюю комнату и вышел с единственным экземпляром книги, которую подарил с надписью: «Марату Барыевичу Ямалову – от взволнованного его выступлением автора – с благодарностью, которую в этой краткой надписи невозможно выразить! Огромное Вам спасибо! Л.Юзефович. 18.09.2015. г. Уфа». Видимо, мне все-таки удалось уловить основные смысловые поля его романа…

Я спросил у Леонида Абрамовича, не кажется ли ему, что последняя жестокая кара победителю Строду была все же справедливее, чем Пепеляеву, поскольку тот сдался, покаялся, понес уже наказание. «Да нет, не думаю, – ответил Леонид Абрамович. – Я вообще никого не сужу. Я иду в прошлое не как прокурор, не как судья. Хотя, конечно, Пепеляев мне ближе… Идеи определяли далеко не всех, даже напротив, таких идейных участников было меньшинство. Решали обстоятельства, и как тут судить, определять?» «Не кажется ли вам, что Анатолий Николаевич Пепеляев чем-то напоминает поэта Н.С. Гумилева?» – полюбопытствовал я. «Наверно», – помолчав, согласился автор.

Действительно, в истории любви, воззрений и борьбы этого генерала-поэта мелькает все-таки что-то христоподобное. Может быть, – незлобивость, внутренняя чистота, незащищенность. Да и упомянутое уже народничество. Но нет, такое не обсуждается, конечно, особенно при его специфической профессии. Хотя при чтении книги обязательно вспоминаются важные принципы христианства – любовь, терпимость, умение поставить себя на месте другого. «Во всем есть скрытый смысл, только узнаем мы его позже», – писал священник А. Мень.

Роман «Зимняя дорога» многоплановый, и, скорее всего, у многих читателей он вызовет еще и другие мысли, чувства. Главное, чтобы им интересовались, читали, видели, что русская литература жива, не сдает свои духовно-нравственные идеалы. На мой взгляд, книга еще не получила должного внимания и признания. Хорошо, что объявлен Год литературы, проводятся литературные фестивали и конференции. Это добрые, нужные шаги.

Хочется закончить свой субъективный отклик словами бельгийского писателя Мориса Метерлинка, которые Юзефович нашел в записях участников пепеляевского похода и сделал эпиграфом к своей книге: «Мы знаем, что во вселенной плавают миры, ограниченные временем и пространством. Они распадаются и умирают, но в этих равнодушных мирах, не имеющих цели ни в своем существовании, ни в гибели, некоторые их части одержимы такой страстностью, что, кажется, своим движением и смертью преследуют какую-то цель…»

К списку номеров журнала «БЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫ» | К содержанию номера