Моя морская учёба. Из книги «Истории из жизни ребёнка»

Мне шестнадцать. Красивая дата, говорят мои родственники. Марина читает стихи о том, чтобы не торопить весну. Папа в радостном настроении пропагандирует любовь. Пора, мой друг, пора! Почему-то он уверен, что мне пора теперь искать себе девушку, можно подумать, что это самая главная цель в моей жизни. Ну, вы понимаете, что мой папа имеет в виду. Но для того, чтобы заниматься сердечными делами, необходимо время, место, а, главное, – девушка, которой надо будет уделять много внимания.

А у меня другие планы. Я вдруг понял, что девушки меня подождут, а вот профессию надо бы выбрать и как можно быстрее и правильнее. Этим самым я очень разочаровал моего отца, зато вызвал бурю восторгов со стороны деда Игоря. Он счастлив, что я, наконец, осознал, что главное в жизни учёба и интересная работа. А жену я себе найду попозже, вернее, она сама найдётся. Тем более, я в Израиле, и беспокоиться по поводу невесты моим родителям не придётся. Национальный вопрос не стоит на повестке дня. У нас даже чёрные девушки – и те еврейки, но вот тут… похоже, не очень рада будет моя мама. Поэтому я решил отложить этот вопрос в долгий ящик и заняться учёбой и общественной работой.

Для начала сообщаю, что два года назад, после восьмого класса, перешёл из обычной общеобразовательной школы в военно-морское училище. Мои родители не возражали, и мы с отцом пошли и записали меня в Ашдодский ОРТ.

Необходимо было пройти медицинский осмотр. Нас приняла пожилая врачиха, которая долго не могла поверить, что я не курю. Поверить, что русский парень не пьёт – трудно, но в условиях Израиля возможно, но чтобы не курил, да ещё не баловался травкой… это, по-видимому, ей было сложно осознать. Поэтому она раза три спросила, курю ли я.

– Нет, – ответит я.

– Не куришь? – почему-то зло посмотрела она на меня.

– Не курю! – чётко отрапортовал я.

– Совсем не куришь? – в голосе её звучало полное недоверие.

После этого уже хотелось спеть: «Я уколов не боюсь, если надо – уколюсь». Но папа предупредил, что с такими, как эта «милая старушка», лучше не шутить. Во-первых, она не из русских и песню не знает. Во-вторых, сидя в этом кабинете уже сотню лет и насмотревшись на израильскую молодежь, вряд ли поймёт шутку, а вот «зарезать» может мгновенно. Не даст справку и всё.

Итак, по медицинским показаниям я был пригоден к учёбе в военно-морском училище.

Через пару дней нам выдали морскую форму. О! Какая форма! На каждый день – кремовая, а на торжественный случай – белая. Бабуля подкоротила брюки. Теперь трудно было отвести от меня глаза.

Когда я появляюсь на работе у мамы, все продавщицы её магазина просто обсыпают меня комплементами и не могут работать. Мама тоже светится от счастья. Конечно, ей приятно видеть сына таким красавчиком.

Меня выбрали командиром подразделения (класса). Это большая ответственность. Приходить в училище необходимо одному из первых, проверять класс, на переменах следить за дисциплиной, быть связным между классным руководителем и одноклассниками.  А главное – быть самым дисциплинированным, смелым, решительным, ответственным не только за себя, но и за своих товарищей. Отстаивать интересы учащихся не только своего класса, но и всего училища. Решение о моём назначении принимал весь коллектив подразделения. Я представил свою программу и в конце сказал: «Если выберете меня – не соскучитесь. Со мной будет интересно».

Когда я это говорил, то уже знал, что сумею интересно организовать досуг в училище. Я очень быстро подружился с завучем и предложил ему приобрести аппаратуру для праздников. С ним вместе мы заказали музыкальный центр и разные украшения, необходимые для оформления вечеров и торжественных мероприятий. Всю подготовку к ним поручили, естественно, мне.

За эти годы я провёл интересные вечера, которые понравились и начальству, и многим моим друзьям.

В десятом классе меня избрали в студенческий совет училища. Это накладывало на меня большие полномочия и ответственность, среди которых – встречаться с большими военными начальниками и даже министрами. Поэтому, когда меня в первый раз послали на встречу с министром обороны  Эхудом Бараком,  я был очень горд.

Вторая встреча состоялась уже в начале одиннадцатого класса с министром просвещения Шаем Перроном… На ней шёл откровенный разговор об экзаменах. Скажу по секрету, меня больше всего волнуют экзамены по гуманитарным дисциплинам, например, по истории. Я полностью поддерживаю нашего министра финансов Лапида: ни к чему нам эта история. Да и вообще, к чёрту экзамены. Поучился – и на том спасибо. А экзамены – это просто трата времени, сил и нервов.

Ну, признайтесь, кто любит ходить на экзамены? Всех трясёт, у некоторых болит живот… А у меня  вообще чёрт знает что. Первый раз, сдавая государственные экзамены по русскому языку, я держался прекрасно. А вот перед проверочным простым экзаменом по истории меня стала так дико бить лихорадка, что учительница перепугалась и сама отвезла в поликлинику. Мама, которую вызвали с работы, увидев моё состояние, тоже разволновалась и, посадив в машину, помчалась со мной в больницу.

Пришлось пройти целую кучу проверок, которые просто подтвердили – я не трус, но я боюсь. Эти все ненормальности происходят от волнения. Теперь я уже не так боюсь, наверное, привык. Но если есть возможность не сдавать, почему бы… Короче, я поднял вопрос перед министром просвещения об экзаменах по истории. Примером для подтверждения ненужности послужила моя учительница, с которой я не в очень хороших отношениях: никак не могу понять, что она от меня хочет. То мало написал, то много, то зачем написал материал, который она не давала. В общем, не лучше ли избавиться от истории?

Как ни странно, министр сказал, что этот вопрос будет рассматриваться, а, вообще, нелюбовь учеников к истории – это результат того, что учителя обучают по старинке, им продиктовали – они записали, теперь сами так же хотят учить: продиктовать – а мы должны записать и это же на экзаменах выдать.

Это он ещё не знает, как проходят уроки по литературе. Мои прародители (деды и бабы) удивляются, как я могу знать литературу, если ничего не читаю. Они в школе, изучая Толстого или Гоголя, обязательно прочитывали все произведения этих писателей. А у нас? Учительница пересказала произведение, кусок зачитала из него. Мы должны этот кусок прочитать сами дома и пересказать. Всё. И правильно! Когда мне читать дома, если столько задают по математике. А ещё Танах, а ещё английский, а ещё иврит… А мне хочется, как говорят, прогуляться в интернете, узнать что-то новенькое.

Так что я буду только «за» (и не я один!), если какой-нибудь ненужный предмет уберут из экзаменов.  Но предвижу вой педагогов! Безработица пойдёт. Да, по-видимому, вряд ли что-то изменится до окончания моих учебных страданий.

Поскольку в нашем классе много учеников, говорящих по-русски, в начале десятого класса нам предложили получить багрут по русскому языку. Я решил подготовиться и сдать этот экзамен, чтобы в аттестате зрелости иметь дополнительные «единицы» (баллы). Ведь никому не надо объяснять, что чем больше этих «единиц», тем лучше. Мне казалось, что это совсем несложно, ведь я же говорю по-русски, а уж научиться писать – просто пара пустяков. Но это только так кажется, наверное, от глупости, потому что русский язык очень сложный. Нет, писать буквы, слова и предложения я стал быстро, а вот правильно писать, то есть знать грамматику и синтаксис…

 В классе за пару часов учительница давала нам столько материала, что голова шла кругом. К тому же на дом мы получали контрольные работы, которые надо было сделать за неделю.

Занималась со мной Марина. Она была просто в ужасе, когда увидела, сколько мы должны выучить за год. Оказывается, этот материал в России изучают в течение нескольких лет, а мы должны были осилить за год. Но мы же израильские дети!

Я вспомнил один эпизод по поводу «израильских детей». Когда-то мы были в Болгарии, и мой брат играл с детьми из России. Конечно, он старался говорить по-русски, как требовали наши родители. Но как раз его выговор очень удивлял родителей детей, с которыми он играл, и они спросили его, почему он так говорит? Хагай гордо ответил:

– Я – израильский ребёнок.

Это привело их в полный восторг – ребёнок, рожденный в Израиле, знает русский язык! Правда, когда он предложил одной девочке пойти с ним в наш номер поиграть, её мама с ужасом запретила ей это делать, ссылаясь опять-таки на то, что он израильский ребёнок. Вот и пойми этих русских людей: говоришь на их языке – здорово, а просто поиграть – это опасно.

Итак, каждую субботу я приходил к Марине и под её руководством выполнял упражнения и учил правила. Иногда у неё не выдерживали нервы, и она повышала на меня голос, но если я делал всё правильно, она радовалась и, как маленького, гладила по голове. Конечно, русский – это не компьютерный язык. Папа никогда не вбивает в меня правила. Он говорит так:

– Показываю один раз. Умный поймёт, о дураках речь не идёт.

Я смотрю один раз и, понимая, что второго раза не будет, сразу всё схватываю. Теперь Марина, если что-то случается с её компьютером, никогда не обращается к своему сыну, то есть к моему отцу. Она сразу приглашает меня, потому что знает, папа скажет:

– У тебя есть внук.

Экзамены по русскому я выдержал, после чего моя учительница сказала с гордостью:

– Я ведь хорошая учительница!

Пришлось промолчать, чтобы не вызвать недружелюбное отноше-ние ко мне. Кто знает, может, я ещё решусь, по её предложению, увели-чить количество баллов по русскому языку.

Зато есть у нас один предмет, который все мы очень любим. Это морской урок. На нём остановлюсь подробнее. 

Каждое воскресенье урок проходит на море, в морском клубе, который находится на марине. Здесь нас обучают вождению морских судов всех видов, правильному поведению на воде в обычных и экстремальных условиях, помощи при разных ситуациях в море. Мы выходим в море в любое время года и при любых волнах. Если вы думаете, что это просто, то ошибаетесь. Хотя мы уже многое знаем, но ситуации, я вам скажу, бывают очень непростые.

Например, однажды мы вышли в море по два человека в парусной лодке. Были большие волны, но они не так страшны, куда опаснее воронки, в которые можно попасть и из которых очень сложно выбраться. А воронок в Средиземном море много.

В этот раз, как мы ни старались с моим другом, но избежать воронки не сумели. Нас всё сильнее затягивало в неё, а это могло кончиться трагедией. Сильные порывы ветра переворачивали наш парусник, и мы оказывались в воде. Снова поднимались, но опять падали. Мы запросили помощи, но к нам никто не приближался. Мы выбивались из сил, но знали, что паниковать нельзя. Наконец, поняв, что надо выбираться самим, я сказал другу, чтобы поднимался на парусник, потому что у него началась тряска от переохлаждения. А сам оставался в воде, потому что моя коленная чашечка вывихнулась, и подняться на борт я никак не мог.

Как мы добрались до берега, сейчас даже трудно припомнить. Порой просто отдавались волнам, которые подталкивали  нас ближе и ближе к берегу. В конце концов, когда в очередной раз лодку перевернуло, и сил бороться больше не было ни у меня, ни у друга, мы бросили парусник и поплыли к берегу.

Сказать, что мы выходили на берег, – было бы неправдой. Мы выползали на четвереньках, еле дыша, и лежали, не имея сил пошевелиться. Наш парусник море само «выплюнуло» на берег, пока мы лежали полудохлые на песке.

Через несколько минут к нам подошёл учитель и, как ни в чём не бывало, сказал, чтобы мы шли к машине. Он разговаривал по мобильнику и был взволнован. Оказалось, что все спасательные лодки были брошены на поиск двух наших товарищей, которых волны унесли далеко в море. По-видимому, ребята растерялись и не сумели правильно сориентироваться в этой обстановке.

Был ещё один случай, который, как мне кажется, будет интересно послушать.

Как раз в тот день учёба прошла благополучно. Была зима, но волны были не очень сильными, мы закончили плавание и, сняв свои спасательные жилеты, пошли в автобус. И тут в автобусе я вспомнил, что забыл свою бутылку с водой в паруснике. И чего я так забеспокоился – до сих пор не пойму. Ну не эта, так другая бутылка. Да и вообще, на чёрта она мне сдалась. Зимой пить не хочется… Короче, наверное, это был жизненный тест на знание и выносливость.

Я прыгнул в парусник, взял бутылку, но когда решил подтянуться, чтобы подняться наверх, парусник вдруг отдалился от причала, и я повис между ним и причалом. Ни подняться на причал, ни остаться в паруснике я не мог и через мгновение был уже в воде.

Конечно, если бы это было летом, выбраться было бы легко. Но была зима, на мне была уже тёплая куртка, джинсы и кроссовки.

Я вцепился в борт и поднял руку. Запомните, кричать в таких случаях нельзя! Холодная вода может попасть в горло – и тогда конец, могут не выдержать и лёгкие, и сердце. А руку поднял, чтобы на станции, которая постоянно следит за тем, что происходит в бухте марины, меня заметили и прислали помощь. Оторваться от борта я мог, но оказалось, что поднять меня из воды – сложно. Ведь одежда вся намокла, тяжёлая, она весила больше меня и тянула вниз. Мою руку увидел методист, который дежурил в бухте, и вместе с напарником они вытащили меня из воды. Нашему учителю доложили о ситуации, и он тут же выскочил из автобуса и пришёл мне помочь. С грехом пополам мы выкрутили куртку и джинсы и побежали к автобусу.

Конечно, в автобусе, который уже должен был возвращаться в ОРТ, все удивлялись, почему я так задерживаюсь. 

Моё появление было встречено весёлыми возгласами: что это я такой мокрый? Я спокойно сказал, что решил искупаться.

В ОРТе меня оставили одного в классе, включили кондиционер на тепло. Я высох и пошёл домой отдыхать.

Мама была в шоке, но она за эти годы стала привыкать к экстремальным ситуациям и только сказала, чтобы был осторожен.

А учителя по морскому делу похвалили меня и отметили, что отлично справился с ситуацией, показав профессионализм и выдержку.

 А теперь я расскажу о морских походах, которые проходили этим летом и осенью.

Первый состоялся 10 марта. Он был посвящён 45-летию гибели подводной лодки «Дакар». Мы должны были совершить морской переход из Ашдода до Хайфы, с заходом в Акко. Торжественный парад морских судов состоялся в Хайфе, где теперь находится Военно-морской музей. Были спущены венки на воду в память о моряках, погибших на «Дакаре».

Краткая справка от редакции:

Подводная лодка «Totem» была построена в Великобритании в 1945 году. В 1964 приобретена израильскими военно-морскими силами и переименована в «Дакар». 9 января 1968 года под командованием капитана 3-го ранга Якова Раанана и с экипажем из 69 человек «Дакар» вышел в море и взял курс на Израиль, чтобы 29 января прибыть в Хайфу на праздничную церемонию встречи – при участии главы правительства Леви Эшколя. За 6 дней до этого обнаружилось, что лодка на сутки опережает график, и ей был отдан приказ задержаться. В полночь 25 января «Дакар» вышел в очередной раз на связь, сообщил местоположение и доложил об отсутствии неисправностей. Следующая связь должна была состояться только на следующее утро, но этого не произошло. Все попытки связаться с лодкой результата не принесли, и 4 февраля 1969 года после долгих и безрезультатных поисков «Дакар» был объявлен пропавшим без вести.

С момента исчезновения «Дакара» на протяжении 30 лет поиски не прекращались. Когда все предпринятые меры результата не принесли, было решено обратиться к услугам частной поисковой фирмы. Ею оказалась «Неотикус» – небольшая американская фирма, обладающая современным оборудованием и огромным опытом ведения подобных работ.

Работы начались в середине апреля, и за несколько месяцев был просканирован участок размером 150 на 10 километров. Утром 29 мая 1999 года между Критом и Кипром на глубине 3000 метров был обнаружен подозрительный предмет. Глубоководный робот был спущен на морское дно и передал первые снимки находки – ею оказалась затонувшая подводная лодка. При более детальном изучении снимков, а также при повторном использовании глубоководного робота израильские специалисты пришли к выводу, что это «Дакар».

В мае 1999 года, через 31 год и 4 дня после исчезновения, затонувшая подлодка была обнаружена на глубине трех километров на утверждённом маршруте. До порта Хайфы субмарина не дошла 475 километров.

Гибель «Дакара» – самая большая трагедия в истории военно-морского флота Израиля. Каждый год в день гибели лодки происходит траурная церемония с участием моряков-подводников и членов семей экипажа.

В такой церемонии ученики нашей школы участвуют не впервые. И каждый раз учителя сами отбирают лучших ребят, которым даётся право опустить венок на воду в память о погибших в затонувшем «Дакаре» моряках. Для меня этот поход был очень важен ещё и потому, что я хотел проверить себя на выносливость в экстремальных условиях. 

Мы вышли в море в составе трёх учителей и двенадцати учеников. Погода была чудесной. Утром жарило солнце, ночью, лежа на палубе, можно было восхищаться чёрным небом с яркими звёздами. Наша яхта «ОРТ-ями» представлялась мне просто маленьким островком в огромном водном пространстве. К счастью, море было спокойное в это время года, и мы чудесно себя чувствовали… правда, после небольшого промывания желудков. Похоже, первое крещение качкой не у всех вызвало приятное ощущение. У меня – так точно. Но об этом не стоит вспоминать. Как сказал учитель, к этому тоже можно привыкнуть со временем.

Смешным оказалось то, что только на одного ученика качка не подействовала. Это был парень, который репатриировался с родителями из Эфиопии, где и моря-то нет. А мы… родившиеся на берегу Средиземного моря…  

Каждый должен был нести вахту по четыре часа. Мне достались часы под утро. Похоже, я, отдежурив положенное время, уснул тотчас, даже не спустившись в трюм. И получил неплохой ожог рук, когда поднялось утреннее солнце. Зато меня разбудила подруга и нежно за мной ухаживала, натирая мазью.

Кстати, хотя и говорят, что на корабле не должно быть женщин, в нашем случае их (девушек) было две. И представьте себе, они очень здорово несли службу и ничем не уступали парням.

Всю дорогу я фотографировал на мобильник всё, что казалось мне интересным. А когда возвратились домой, сделал фильм и сам сочинил к нему музыку. Его можно посмотреть в youtube.

Во втором морском походе мне довелось побывать уже осенью. Дело в том, что сразу идти в дальнее плавание было бы очень сложным делом. Тем более что я, как вы уже заметили, не очень легко перенёс первый поход. Но тот состоялся вблизи израильских берегов. Если бы было уж очень дурно, можно было бы доехать берегом. К счастью, я только в первый день был не в форме, в последующие два всё было нормально.

Теперь должен был состояться поход на Кипр. Мы переплывали Средиземное море, можно сказать, по прямой, а это уже большой отрезок времени – почти сутки. Вообще, это плавание считалось наградой тем, кто хорошо себя показал в учёбе по морскому делу. Ведь, кроме самого похода, предусматривались отдых и ознакомление с островом.

Естественно, мама не была в восторге от этого подарка, утверждая, что на такой шлюпке пересекать такое неспокойное море – просто абсолютно не беречь жизнь детей. Её поддержала Марина, которая каждый раз рассказывала страшные истории. Возможно, они правы, но я ни на секунду не сомневался, что мне надо совершить это плавание, мечтая проверить свои физические возможности именно в таком морском переходе. И, в конце концов, надо же когда-нибудь начинать  путешествовать без родителей. Папа был на моей стороне, что придавало мне решимости.

Ещё один случай вывел немного из равновесия мою маму. Дело в том, что предыдущая группа, не дойдя до Кипра приблизительно шесть часов, вдруг обнаружила серьёзную поломку на яхте: отказал авторуль. Конечно, пришлось немного попотеть, чтобы починить неисправность.  Двигаться пришлось в ручном режиме. Наконец, всё было исправлено, и можно было продолжать путь на Кипр, но… на яхте вспыхнул бунт. И хотя поломка была устранена, кое-кто из ребят потребовал повернуть судно обратно в Израиль. Как ни уговаривали их педагоги, те были в полной истерике.

Пришлось возвращаться, что принесло дополнительные мучения всей группе. На берегу было сказано, что эти паникёры навсегда лишаются морских походов.

Подготавливая следующий поход, педагоги уже тщательнее относились к подбору команды. Мне было одному из первых предложено войти в эту команду.

На Кипр мы пришли вовремя. Никаких эксцессов в пути не произошло. Зная, что родители очень волнуются, я сразу же нашёл связь и сообщил, что у меня всё в полном порядке. Жив и здоров. Меня, правда, хорошо укачало, но это уже пустяки. Настроение быстро исправилось, как только мы причалили.

Надо сказать, что такого количества шикарных яхт стоимостью более двух миллионов я ещё никогда не видел. И хотя внешние данные яхты «ОРТ-ями» не соответствовали стандартам, нам дали место как раз среди них. А мама ещё называла её шлюпкой! Вот так-то.

Мы не сразу сошли на берег, надо было привести в порядок яхту после суточного похода, затем педагоги устроили для нас вкусный ужин. И только когда стемнело, было разрешено пройтись по набережной и по городу самостоятельно… но при условии – во-первых, обязательного знания английского! Вот где, друзья мои, я был рад, что владею (ну, не столь великолепно!) английским на разговорном уровне.

И во-вторых, знания русского языка, на котором всегда и везде разрешается говорить нашим израильским детям. Вот когда я был по-настоящему благодарен моим родным, которые сразу после моего рождения говорили со мной по-русски, утверждая, что когда-нибудь этот язык мне понадобится.

Таких, как я, оказалось ещё трое парней, и все из русскоязычных семей, где русский язык впитывали с детства. Конечно, оставшиеся на яхте понимали, что по причине безопасности не говоривших, хотя бы по-английски, не могут отпустить на берег.

Итак, довольные, мы сошли на берег… и пошли не просто погу-лять, а шикануть, как настоящие морские волки, в один из небольших пабов. Конечно, мы заказали хороший ужин, состоящий из огромных кусков мяса, и по кружке пива. Вот так, не больше и не меньше. Обслужили нас великолепно. Естественно, и мы достойно себя вели.

 На второй день нас ждал автобус, в котором повезли осматривать достопримечательности острова. Хочу отметить: мы ехали в сопровождении полицейской машины, что было очень почётно!

На юго-западе острова есть город Пафос. Миф говорит, что из морских волн около этого места вышла богиня любви Афродита. Пафос входит в список Всемирного культурного и природного наследия ЮНЕСКО. Здесь всё предусмотрено для туристов: много отелей, большое число сувенирных магазинов, баров, ресторанов и дискотек. В бухте Пафоса можно увидеть разные яхты и корабли. Один из них – «Чёрная жемчужина» – настоящий корабль пиратов Карибского моря. Он действующий, и на него можно заходить всем туристам. Но, к сожалению, даже при том, что мы были одеты в гражданскую форму, из-за безопасности учителя не разрешили нам подниматься на корабль – уж очень мы заметны, как я понимаю, с очень типичными еврейскими лицами, если не считать одного эфиопа. А ситуация в мире – вы знаете какая.

Мы «сфоткались» на фоне «Чёрной жемчужины» и с удовольстви-ем прогулялись по берегу до пяти, когда надо было возвращаться на яхту.

До отплытия оставалось семь часов. Нам было предложено убрать каюты, подготовиться к отплытию, а поскольку мы чётко и быстро выполнили задание, педагоги разрешили погулять ещё до десяти часов.

И снова мы заглянули в паб, и тут мои друзья оторвались по полной, да так, что решили искупаться в море. Я не рискнул залезать в холодную воду, просто наблюдал за ними с берега.

А потом мы все вместе сидели на набережной, смотрели на огни и слушали звуки города. Да-да, я не ошибся, говоря о звуках. Дело в том, что в городе постоянно звучала музыка: то шло какое-то представление, то просто доносилось хоровое пение из костёлов, то музыка из ресторанов и дискотек. Это придавало острову праздничность и незабываемость. 

В десять, как было велено, мы поднялись на яхту, снова проверили всё к отплытию.

В 24-00 яхта «ОРТ-ями» подняла якорь и вышла в море.

Мы возвращались домой.