Дмитрий Дзюмин

Абсурд как За-предельное: о сущности постороннего

«Похороны  завтра.  Искренне соболезнуем». Это ничего не говорит
«Посторонний»

ТЕЗИС ПЕРВЫЙ. НЕ-БЫТИЕ И ОТКРОВЕНИЕ

   Мир абсолютно холоден и недоступен. Всякая попытка его конструктивного переосмысления  не имеет никакого значения вследствие первого тезиса. Альбер Камю чувствовал это, когда писал «Постороннего». Мерсо – есть экзистенциальная  беспомощность, доведённая до предела само-отрицания, Посторонний –в – себе , странный чужой человек.

   Всякая речь, произнесённая в абсурдном мире – бессмысленна по определению, которое бессмысленно вдвойне, до выхода из него в ещё более странное и отчуждённое за-предельное. Я имею ввиду не совсем то философское трансцендентное Гегеля и Канта и не то понятие, пришедшее к нам из индуизма. В данном эссе пойдёт речь о За-предельном как отчуждённой структуре мысли, обнаруживающей себя за тем, что не может быть осмыслено – т.е абсурд. ( по существу, мы ведём поиск после завершения всякого поиска, отталкиваясь от того, от чего оттолкнуться невозможно, но мы это делаем, потому что знаем – чувство абсурдности – планка, которую необходимо передвинуть).

   И тогда я  сразу успокоился. Я изнемогал  и без сил бросился на  койку. Должно быть,  я заснул,  потому  что  увидел над собою звезды, когда  открыл глаза. И в эту минуту где-то далеко во мраке  завыли  пароходные гудки. Они  возвещали,  что  корабли  отплывают  в далекий мир, который был мне теперь (и уже навсегда) безразличен Впервые за долгий срок я подумал  о маме. Мне  казалось, что  я понимаю,  почему  она в конце жизни завела себе  "жениха", почему она  играла в возобновление жизни На пороге смерти мама, вероятно, испытывала чувство освобождения и готовности все пережить заново. Никто, никто не  имел права плакать над  ней. И как  она, я тоже чувствую  готовность все пережить заново. Как  будто недавнее мое  бурное негодование очистило меня  от всякой злобы,  изгнало  надежду  и, взирая на это  ночное небо, усеянное  знаками и звездами, я  в первый  раз открыл  свою душу  ласковому равнодушию  мира.  Я
постиг, как он подобен мне, братски подобен, понял, что я был счастлив и все еще  могу назвать  себя счастливым. Для полного завершения моей  судьбы, для того, чтобы я почувствовал себя менее одиноким, мне остается пожелать только одного:  пусть в  день  моей  казни  соберется  много зрителей  и пусть  они
встретят меня криками ненависти.

«последний абзац Постороннего»

    Почему Мерсо не нашёл успокоения  раньше? Почему жизнь Мерсо кажется нам механической паутинкой бессмысленных событий? Может быть она только кажется? Сама её кажимость – есть подготовка к прозрению перед не-бытием, именно не-бытием, ( не  пустотой ). Успокоение и смирение – разные вещи. Смирение, пожалуй, родственно отчаянию – хладнокровному принятию сложившегося порялка вещей, такого же тупого и тотального в своей тупости. Смирение – это тупое само-оправдание и само-принятие, тщетное просветление православного монаха перед монгольскими саблями, или малопонятный «подвиг» в монастыре – своеобразной ментальной резервации, инкубаторе мысли, приводящей к тому же.

…Жизнь – есть кажимость и подготовка к не – бытию.

но почему существование не может быть бесконечным Его откровением?

ТЕЗИС ВТОРОЙ. НИЧТО КАК ФУНКЦИЯ БОГА

   Наступает эпоха Ничто. Теперь она премного ближе к нам, чем когда-либо, но мы не можем успокоиться до её наступления, или хотя бы самого близкого, интимного пред-чувствия. Мы не можем быть логичны в своих рассуждениях, нас давят и желают уничтожить абсурдные стены онтологических пределов, они причиняют нам страшные мучения.

   Остранение – это преступление против общества абсурда, общества спектакля и мерзких карнавальных масок. Таковым оно и представляется многим «хорошим людям», плюющим нам в лицо, потому что мы знаем об их существовании гораздо больше, чем они знают о нашем.

  Мерсо существовал в не-бытие, в то время как его тело выполняло различные функции, но не знало об этом.

  Мерсо был не нужен христианский Бог, потому что он существовал в нём, не понимая, что существует в Ничто – абсолютном трансцендирующем источнике в самом Мерсо – в ПОСТОРОННЕМ.

  Бог играл в Мерсо свою главную функцию – НАБЛЮДАТЕЛЯ БЫТИЯ
  Ничто стремилось разрушить НАБЛЮДАЕМОЕ И ВЫРВАТЬСЯ В ЗА-ПРЕДЕЛЬНОЕ

ТЕЗИС ТРЕТИЙ. КОКОН И БАБОЧКА

   Разумеется, Мерсо внутри себя ничего подобного не чувствовал, но это не значит, что оба наших тезиса неверны. Сама такая потенция работает настолько глубоко в человеке, что рефлексировать по этому поводу он не может в принципе. Наша рефлексия возможна только как после-абсурдная, выходящая за пределы себя самой, исключительно этим себя не отрицающая и не оправдывающая.  Мы предлагаем увидеть работу мысли в самом за-предельном как более не – абсурдном, предлагаем предвидеть бабочку, вылетающую из кокона и более не видеть кокон.

     Парадокс заключается в том, что матрица ( кокон)  выполняет функцию некоего защитного слоя, необходимого для существования того, что со-крыто, или со-крывается.
Из этого следует, что
абсурд положителен как пред-чувствие, но не постоянное чувство.

( что и произошло с Мерсо )

P,S,  
…Мир абсолютно холоден и недоступен. Всякая попытка его конструктивного переосмысления не имеет никакого значения вследствие первого тезиса. Кто есть Посторонний, кроме себя самого? Посторонний – это Другие.

К списку номеров журнала «НОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬ» | К содержанию номера