Татьяна Краснова

Месяц в деревне. Повесть

Герой нашего времени

            – МОЯ жизнь, что хочу, то и делаю, – огрызнулся подросток лет двенадцати, кубарем скатившийся с грузового состава, который внезапно затормозил. Пожилая дама с розовым зонтиком, шедшая по тропинке вдоль железной дороги, всплеснула руками.

            – Как это – твоя? А как же поколения, которые передавали по цепочке твою будущую жизнь – начиная с пещерных людей? Ты только представь: они должны были пережить все войны и эпидемии, и голод, и смуты, и татарскую орду. Им было не миновать ни одной эпохи и ни одного исторического катаклизма, раз уж ты родился! Они проявляли чудеса стойкости – и тут тебя потянуло на подвиги!

            Пока дама сообщала, что она врач, и рассказывала про отрезанные здесь, на железке, руки-ноги-головы, упавший поднялся, отряхнул драную джинсу и двинулся вперед, не оглядываясь.

            – Да что вы время тратите, это же зацепер, они все придурки, – прозвучал еще один голос – громкий и насмешливый.

            Подросток обернулся и увидел девицу старшего школьного возраста, рыжую, точнее, оранжевую, как апельсин.

            – Дура рыжая, – утвердил он и прибавил шагу. Ответом ему был обидный смех.

            – Всего доброго, молодые люди, не ссорьтесь.

            Розовый зонтик свернул, а рыжая обогнала попутчика со словами:

            – В сторону Белой Горки, к дачам, я правильно иду?

            – Неправильно. – И грязный палец указал другое направление.

 

            Обрыв

            ГОРА поднималась уступами, словно гигантскими ступенями, которые заросли гигантскими же лиственницами, кленами и ясенями. Было похоже на сильно запущенный парк. Апельсиновая девчонка остановилась, переводя дух. Откуда-то сверху раздался голос-колокольчик:

            – Можешь вот так постоять? Постой еще немножко, пожалуйста!

            – Я только и могу – стоять. Или сидеть. Или упасть и не встать. Это Эльбрус, а не Белая Горка!

            – А это и не Эльбрус, и не Белая Горка. Дачи совсем в другой стороне. Здесь городской парк начинается. Ты, наверное, не здешняя?

            – Да, ожидала я чудес, только не таких, – мрачно проговорила апельсиновая девочка. – В Белогорске моя мама родилась, я про него сопли-вопли всё детство слушала. Судя по восторгам, здесь должны быть принцессы, феи, эльфы...

            Она разглядела среди веток на обрыве фигуру с карандашом в быстро-быстро рисующей руке.

            – Поднимайся, посиди со мной на лавочке! Мне твоё лицо нужно. Тебя как зовут?

            – Юля. А тебя?

            Юля одолела совсем уж крутой подъем и поравнялась с двумя березами, которые росли в обнимку на самом краю.

            Под ними сидела принцесса. У нее были огромные голубые глаза и золотистые волосы, кольцами разбросанные по плечам. Если бы собственные Юлины волосы потеряли красноватый оттенок, побледнев до золотистого, а веснушки исчезли, а нос утончился, а рот уменьшился, то и она стала бы похожа... Апельсиновая девочка тряхнула головой и вернулась в реальность.

            – Марина, – представилась принцесса, не переставая работать карандашом.

            Юля присела рядом, заглянула в рисунок, прочитала на подложенной под него книге название:

            – «Поллианна». А, это про рыжую девочку, которая играла в радость? А ты ее и рисуешь? И тут как раз я, тоже рыжая? Но это же детская книжка, я ее в четвертом классе читала.

            Марина была как раз принцессного возраста, на вид лет семнадцати.

            – А мне двадцать, – уточнила она. – Но захотелось перечитать. Знаешь, как в одном стихе: только детские книги читать, только детские думы лелеять, всё большое надолго развеять, из глубокой печали восстать.

            – Это из какой же печали? – поинтересовалась Юля бесцеремонно: раз ее используют, заставляя позировать, то чего церемониться. Но художница ответила только:

            – Хотела вспомнить, как играть в радость. Воспользоваться способом Поллианны, раз само по себе ничего не радует. А книжка, видишь – без картинок, и я решила это исправить. Мне до сих пор кажутся несправедливыми две вещи: что у взрослых нет каникул на всё лето и что для них делают книжки без картинок.

            – Ты художница?

            – Нет.

            – Ну, учишься?

            – Тоже нет.

            Юля вытянула шею, еще раз заглянула в рисунок – выходит очень даже хорошо. Видимо, лицо у нее было недоверчивым, и Марина пояснила:

            – Я и в художественную школу не ходила, хотя она тут есть. Мне в детстве вообще не хотелось рисовать. Я любила читать книжки и еще цветы всякие в нашем саду выращивать – там было только моё царство, никто мне не мешал. А потом я увлеклась флористикой: одна знакомая делала картины из цветов и меня научила. Только у меня не хватало терпения. Надо какой-нибудь элемент подобрать из растений, а я возьму и подрисую, так же быстрей. Вот и началось...

            – Значит, это хобби, – постановила Юля.

            Принцесса погрустнела:

            – Ну да. А учусь я на юриста. Папа юрист, и мама была... И мне казалось естественным на юрфак поступать. Папу послушать: не работа – поэма...

            – А оказалось, муть какая-нибудь? – спросила Юля без всякого сочувствия.

            – Очень скучно, – призналась Марина. – То есть не учиться даже, а на работе. Папа меня в свою контору взял, я сейчас, после сессии, бумажки там перебираю, отношу их из кабинета в кабинет, на компе что-нибудь делаю.

            – Так это и есть глубокая печаль? – догадалась Юля.

            – Каждый день жду, когда это кончится и начнется настоящая жизнь. А когда подумаю, что ВСЯ жизнь из этого и будет состоять...

            – Так бросай.

            – Ну, нельзя же так сразу... Я еще только начала...

            – Можно, – отрезала апельсиновая девочка. – Или ты там наковыряла какую-нибудь радость? Типа хорошей зарплаты?

            – Нет, радость – вот она, – Марина пошевелила свой листок. – Спасибо, что помогла. Ты так вовремя появилась. Прямо из книжки выскочила. Только до Белой Горки отсюда далеко. Что ж тебя никто не встретил? У тебя ведь здесь родственники, наверное?

            – Сама дойду, – ответила Юля, поднимаясь и вспоминая гада-зацепера, пославшего ее не в ту сторону. – А родственникам, то есть деду, будет сюрприз.

 

            Витязь в тигровой шкуре

            НА ЦВЕТУЩЕЙ поляне под сосной стоял дом со множеством флюгеров на крыше. Юля разглядела флажок с тремя языками, кота с выгнутой спиной, ключ, петушка, дракона и корабль под парусами. Были еще какие-то, но их заслоняли трубы и башенки. Попав внутрь, Юля запуталась во множестве комнат, хотела вернуться к входу, а вместо этого попала на лестницу. Она привела ее на чердак таким образом, что сначала там оказалась голова. Всё пространство было расчерчено солнечными полосами, которые пробивались сквозь некрашеные деревянные стены. Внутри было просторно и совершенно пусто, только покачивалось кресло-качалка, к которому подкатился большой красный мяч, казалось, еще сохранявший движение.

            Раздался страшный грохот, и всё развалилось.

            Юля разлепила глаза. Сон с домом на поляне она уже видела перед приездом в Белогорск. Дедушкин же садовый домик напоминал конуру кума Тыквы из «Чиполлино». Крошечная комната внизу и помещение под крышей, заваленное старьем, среди которого спала Юля. За окном, поднявшись, она обнаружила кислое серенькое небо.

            – На самом деле солнце просто заливает всё вокруг! Оно сияет там, над облаками, в черном космосе! Заметь – всегда! И днем, и ночью! Просто надо его подождать.

            Юля оглянулась – дед появился незаметно и перебирал какой-то хлам. Лучше бы наоборот: сначала хлам перебирал потихоньку, а уж потом грохотал – когда она проснется.

            – Я тебя разбудил? – тут же догадался он. – Это я ведра расставил, чтобы вода погрелась перед поливом, а потом тачку не глядя покатил, а дорожка каменная...

            – Ничего. Мама рассказывала, что ты всегда сконцентрирован на себе и своих великих целях.

            – Что, она так и сказала?

            – Ну да.

            – Вот, хотел показать – наверное, тебе будет интересно...

            В руках у деда был альбом с марками. Юля невольно рассмеялась, глядя на ветхие невзрачные бумажки, явно представлявшие для него великую ценность.

            – Да, мама рассказывала, что ты и календари собирал, и значки, и монеты, и много всякого хлама.

            – Что, она так и говорила?

            – Ну да.

            Дед убрал альбом.

            Юля спустилась на первый этаж, походила по домику, осмотрелась. Летом еще ничего, тепло и птички поют, а каково здесь зимой? Ну, дед же выживает.

            Незнакомые звуки окружали со всех сторон. В наукограде кричали петухи и мекали козы. К пению птичек прибавилось шебуршание. Мыши, что ли? Или покрупнее – крысы? Пока Юля перекусывала, неясный шум перемещался, то утихал, то нарастал. Где его источник – под полом, за стенами? Не разобрать. Юля вышла на крыльцо. Может, под крыльцом? Она свесилась через перила маленькой терраски.

            Тигр смотрел на нее в упор. Глаза горели желтыми огнями.

            Не сразу стало понятно, что домашний васька был в шкуре, выкроенной из большого тигра, с полосками не по размеру, причем одна из них проходила наискосок через морду, придавая устрашающий вид.

            Увидев незнакомое существо, кот оторопел. Потом подскочил и бросился прочь. На дорожке, выложенной каменными плитками, загремели ведра, одно за другим. Эффект домино, подумала Юля. А витязь в тигровой шкуре жирноват – зацепил, когда перепрыгивал.

            Из сарайчика высунулся дед.  

            – Юлечка, я очень рад, что ты приехала погостить... Но я должен сказать... Я подрабатываю репетиторством – ну там, алгебра, физика... Летом тоже есть желающие... И как раз сегодня у меня будет урок...

            – Не шуметь, да? – перебила Юля. – Поняла уже, ладно. А как же ты уроки-то даешь, если сам сто лет назад учился? Не как Хоттабыч, я надеюсь – Индия находится на самом краю земного диска... Неприятностей потом не бывает?

            – Ну, математика не так изменилась, как география, – слегка смешался дед.

 

            Война и мир

            СТРАННО – источник исчез, а шум остался. Юля отчетливо его слышала. Можно спросить у деда, но она предпочла походить по новому для себя пространству и прислушаться. Дошла до кустов малины, заменявших забор...

            Вчерашний зацепер смотрел на нее в упор, оторопев совсем как кот. Вид у него сегодня чистенький и домашний, но не узнать нельзя. Из-за него она два часа бегала вверх-вниз по горам.

            Юля, раздвинув кусты, вмиг оказалась на территории обидчика – без вступлений и риторических вопросов.

            – Ах ты, мелкий гад! Башку откручу!

            Мальчишка отпрянул.

            – Не бойся, – пообещала апельсиновая девочка, – я с мелкими гадами прекрасно справляюсь. У меня братец такой же, как ты.

            Осознав, что его хватают за шиворот, мальчишка бросился бежать. Юля гналась за ним через весь его садовый участок. У противника было преимущество – знание местности, и она сразу поняла, что он уводит ее от своего дома с родителями, где могли начаться всякие выяснения обстоятельств и всплыло бы его дурацкое паровозное хобби.

            Они пронеслись по заброшенной даче, где ничего не стоило перескочить через поваленный забор, потом помчались через дачу пустую, незастроенную и незасаженную, где забора не было вообще. Зацепер петлял, стараясь, чтобы Юле под ноги попадались скамейки, бочки, ямы, кучи мусора – но она и вправду прекрасно со всем справлялась.

            Наконец они вылетели на обширный пустырь, выложенный бетонными плитами, которые растрескались, заросли бурьяном и были щедро усыпаны битым стеклом. Повсюду торчала арматура. Чернел открытый люк канализации. На краю ржавая вышка: лесенки со скошенными ступенями, погнутые перила, проваленные деревянные площадки. Этажа три высотой.

            Мальчишка резко затормозил – и забыл о погоне, словно переместился во времени и никакой Юли за его плечом уже не нависало. Юля тоже остановилась.

            На вышке, на нижней площадке, сидел эльф.

            Острый подбородок упирался в острые коленки, обнятые хрупкими ручками. Прозрачные печальные глаза смотрели из-под челки, как из зарослей – и тут же переменили цвет на радостно-зеленый.

            – Егор! Привет. Как ты вырос. Я не сразу тебя узнала.

            – А я сразу! Таня! Ты что тут делаешь?

            Юля перевела взгляд на Егора – и тоже не узнала его. Мерзкий мальчишка вдруг сделался таким красивым, с такими тонкими чертами лица, с бездонными глазищами.

            – Тут хорошо, тихо, никогда никого нет. – Таня неопределенно повела вокруг своей прозрачной рукой и вдруг, улыбнувшись Юле, спросила: – За вами кто-то гонится?

            Егор покраснел до самых пяток.

            – Пробежались малость для разминки. – Юля удивилась собственному великодушию.

            Егор, метнув на нее быстрый взгляд, ненатуральным голосом продолжил:

            – Здесь когда-то была площадка клуба юных десантников. Мама рассказывала. С этой вышки они прыгали с учебными парашютами. А еще тут настоящие самолеты стояли, большой и маленький. Когда началась перестройка, их украли, всё теперь заброшено, и клуба нет.

            – Вот оно что! – оживилась Таня. – Значит, в этом месте бывало много смелых людей. Это чувствуется! Поэтому тут хорошо.

            – Думаешь, можно зарядиться чужой смелостью? – удивилась Юля.

            – А ты давно в Белогорске? – одновременно спрашивал Егор, и Таня ответила мальчишке:

            – С конца мая. Мама боялась, что вдруг начнется аномальная жара, как прошлым летом, и позапрошлым, и в Москве нечем будет дышать – и сняла здесь дачу. На всё время, пока я сдавала ГИА. А жары никакой, дожди заливают.

            – И я здесь на даче, у бабушки и деда! – радовался Егор. – Может, мы недалеко друг от друга? А ты еще не уезжаешь? Еще здесь поживешь?

            – Ты тоже окончила девятый? – оживилась Юля, успевшая забраться на вторую площадку вышки. – Сколько баллов по русскому? А по математике? А что еще сдавала? Я – физику и информатику.

            Теперь Таня отвечала уже ей, поинтересовавшись:

            – Ты там как? У меня бы сразу голова закружилась.

            – А меня вдохновляет смелость крутых парней! – хохотала Юля, балансируя на краю с раскинутыми руками.

            Вся вышка была изрисована и исписана. Патриотичные надписи вроде «Слава ВДВ» перемешивались с нецензурными, с любовными признаниями и множеством имен и прозвищ. Над самой головой нависали гигантские буквы: NikBer.

            Егорка, поняв, что Юля уже не будет его ни казнить, ни позорить, расслабился и завладел Таниным ноутбуком:

            – «Макбук Эйр»! Круто! Тот самый, да? Обновленный, сверхтонкий!

 

            Дом с мезонином

            КОМНАТ на втором этаже было несколько, и Таня неслышно переходила из одной в другую. Пустота, мебели – никакой, ободранные старые обои, на одном подоконнике – цветочный горшок без цветка. За окнами качаются ветки высоких древних яблонь без яблок.

            Таня прислушалась – точнее, отключила все источники восприятия, кроме слуха. Сначала в уши врывались звуки улицы: голоса машин, людей и собак, велосипедный звонок, пение птиц – множества разных птиц – благозвучное и не очень. Потом начали проступать голоса самого дома. Скрипы, шорохи, щелчки, идущие непонятно откуда, – сколько же их! Какие-то вздохи, воздушные волны... Еще немного – и зазвучали смех и разговор играющих детей, потом их шум и плач. Похоже, в этой комнате жила не тихая и одинокая старушка.

            Таня заметила еще одну дверь, оклеенную обоями и слившуюся со стеной. А за ней, в чуланчике, обнаружились сказочные богатства: несколько кукол, велосипедное колесо, конь на колесиках, хвост этого коня. На полках лежали коробки с елочными игрушками и настольными играми. Конечно, здесь жили дети! То ли игрушки подтверждали голоса из прошлого, то ли голоса подтверждали игрушки – Таня повеселела, приставила коню хвост и еще раз прошла по пустынным комнатам.

            Здесь хотелось покружиться под негромкую музыку. У них дома тоже есть комната, куда редко заходят и где можно протанцевать все свои мысли, сны и события дня, чтобы они до конца проявились. Таня посмотрела на плеер. Может, включить совсем-совсем тихо?

            Но с первыми же звуками на лестнице послышались шаги. Таня быстро нажала на кнопку, но было поздно.

            – Вот ты где. – Мама, как обычно, выглядела озабоченной и недовольной. – Ты не забыла, что сегодня урок?

            – Как урок? Экзамены же кончились, – удивилась Таня. – Я же всё сдала.

            – Но я договорилась с Юрием Георгиевичем! Тебе нужно подтянуть алгебру!

            Таня молчала.

            – Нам просто повезло, что мы его здесь откопали! Ты должна осознавать, какого уровня это специалист! Это же историческая личность! Всё равно что сам Пифагор тебе бы таблицу умножения объяснял!

            Таня молчала.

            – Он на синхрофазотроне работал – ты ведь представляешь, что это коллайдер того времени! Тебе это что, неинтересно?

            Таня молчала.

            – Вижу, что неинтересно, – обреченно проговорила мама. – А что тебе интересно? У тебя же пустота в голове. – Она подняла и разбудила спящий Танин ноут. – Господи, а это еще что? Кладбища... готы какие-то. Что еще за чушь?!

            – Жизнь и смерть – это чушь? – наконец разлепила губы Таня.

            – В твоем возрасте, в виде этой вот дребедени – да! Я прекрасно понимаю, что всё это – от элементарного безделья. И что я сама виновата, предоставив тебе слишком много свободы. Но настала пора тобой заняться, пусть даже в ущерб делам!

            – По-твоему, я элементарная частица и мне нужен ускоритель?

            – Вот именно! А умничать уместнее было бы в школе, а не с несчастной мамой, которая жертвует для тебя всем! Даже сюда согласилась приехать, потому что тебе здесь нравится! Думала, ты взбодришься, дела успешнее пойдут. Не забудь про урок!

            В несчастной маме было столько энергии, что хватило бы на запуск и коллайдера, и синхрофазотрона.

            Таня, сползая по перилам, оглянулась. Из приоткрытой двери чулана выкатился большой красный мяч и нерешительно замер посреди пустой комнаты.

 

            Бахчисарайский фонтан

            ПО ДОРОЖКЕ вдоль забора прошла дама с розовым зонтиком. Узнала Юлю, кивнула. Та помахала рукой в ответ и подумала, что здесь уже есть с кем поздороваться. Потом оказалось, что дед решил, будто она общается с ним, и давно уже что-то говорит. Кажется, о том, как она похожа на маму.

            – ...Вас еще и зовут одинаково...

            – Вовсе нет. Дома меня называют Ю-2. – Юля привычно уже прислушалась – но сегодня нигде ничего не шуршало. Дед, естественно, не врубился:

            – Ю-2? А почему?

            – Ну, ты же сам сказал, что я – модификация мамы. Значит, мой номер – следующий по порядку.

            – По этой логике Ю-1 должен бы быть я, – задумался дед, но Юля не стала подсказывать, что по этой логике его вычеркнули. Кажется, он догадался сам и поинтересовался: – А ты звонишь маме? Или она тебе?

            – Нет, – ответила Юля спокойно и, глядя, как подскочили у деда очки и брови, так же спокойно и серьезно спросила: – А ты звонил пятнадцать лет назад, когда все уже переехали из Белогорска, а ты остался продавать дачу, а потом решил не продавать и не уезжать?

            – А... а родители хотя бы знают, что ты здесь? – начал заикаться дед. – Я думал, что это у вас согласовано...

            – Это не было согласовано, – честно ответила Юля. – Но я перед отъездом написала им эсэмэску. И уже отсюда – еще одну, что доехала благополучно. Если бы родители захотели меня вернуть, они бы давно это сделали. И если мама не звонит, значит, просто не хочет. – И великодушно добавила: – Могу дать тебе мамин телефон – позвонить, пожаловаться. Тем более, пятнадцать лет не общались – и вот повод.

            – Но я не собираюсь жаловаться! Я очень рад, что ты приехала в гости! Мне бы просто не хотелось никаких неприятностей, прежде всего для тебя...

            – А я не в гости. – Юля смотрела на него еще более серьезно и внимательно. – Вообще-то я насовсем. Но лучше мне пойти пройтись – сейчас ведь твоя дурочка припрется на урок.

            Чужие дачи больше напоминали особняки и терема. Или это уже не дачи, а город? На одном из дворцов, мимо которых шла Юля, красовался флюгер – золотой кораблик. Под парусами. Неужели из сна? С крыльца помахала рукой Марина – та самая, НЕхудожница. Юля ответила, еще раз подумав, что уже есть с кем поздороваться в этом Белогорске. Осведомилась:

            – Как Поллианна?

            – Я добралась до продолжения. Ты читала «Поллианна вырастает»?

            – Да. Там всё испортили любовью. – И пояснила, увидев растерянное лицо: – Тебе не кажется, что значение любви вообще сильно преувеличено?

            Пока Марина думала, что ответить, Юля пошла дальше. Побродив по улицам, притормозила у фонтана с большой рыбой посередине. Из разинутой пасти били струи воды, превращаясь в прозрачный купол, накрывавший и рыбину, и каменную чашу. А на ее краю сидел вчерашний эльф, то есть Таня, высматривая что-то под этим куполом. Юля тоже пригляделась, увидела монетки на дне, а еще вездесущие надписи – на рыбе и ее постаменте. «NikBer», – крупно было выведено перед самым носом. «Что-то знакомое», – отметила Юля и подошла поздороваться.

 

            ЛЮБЫЕ превращения происходили здесь легко. Можно было дать глазам задание видеть только белый цвет – и отовсюду начинали выскакивать ромашки, пушистые одуванчики, кисти белой кашки, душистые медовые зонты, мелкие белые цветочки без названия, а еще бумажки, камешки, обломки кирпича – всё, только что невидимое и незамечаемое, утопавшее в зелени. Оставалось поражаться, сколько вокруг белого. То же самое происходило с желтым, синим, красным и розовым.

            Таня сидела на нижнем ярусе парашютной вышки, включая и выключая зрение.

            Пустырь только казался пустым. Если поиграть со слухом, то это место оказывалось переполнено звуками, начиная со всевозможных насекомых и продолжая почти неразличимыми гудками машин, стрекотом электрички, тающим гулом самолета, далекой музыкой, ударами невидимого молотка – но стоило суперслуху отключиться, как всё это тут же сливалось в привычную лжетишину.

            Заколдованно-расколдованное царство затягивало в себя, но Белогорск, которого она почти еще не видела, тоже тянул – и перетягивал. Таня быстро прошла две улицы, на которых раньше уже была, и задержалась у подступавшего озера. Над водой нависла плакучая береза, образуя шатер из длинных ветвей, и пространство внутри него казалось особенным. Оно обещало какую-то разгадку или ответ на какой-то вопрос – но раз за разом, как Таня ни всматривалось, ничего не выдавало. Попасть же в само это пространство было невозможно, если только не зависнуть на почти вертикальном склоне или не плюхнуться в озеро.

            Там, где начинался настоящий город с многоэтажными домами, обычно хватало времени только дойти до маленькой площади или сквера с фонтаном в виде рыбы, стоящей на хвосте. В куполе воды почудилось что-то знакомое. Таня присела на край каменной чаши – под куполом было такое же точно пространство, как внутри шатра из березы – недоступное и содержащее нечто важное. И что с ним делать, непонятно. Таня пробовала изменять взгляд на прицельный и на размытый – но только увидела на противоположном краю фонтана яркую спортивную девочку, знакомую Егора. Та ее тоже узнала.

 

            – НЕ НАУКОГРАД, – поделилась Юля, – а деревня. Какой-то Понивилль1. Вот только здесь нормальные городские дома начались.

            – Ты заметила, что у Белогорска нет ни начала, ни конца? – чему-то обрадовалась Таня. – Три года назад я отдыхала в лесном отеле, и Белогорск оттуда выглядел далеким волшебным городом. Я всё хотела специально приехать, чтобы войти в него...

            – Вот и я специально приехала, – скривилась Юля. – Тоже навоображала... Даже сны видела... А всё – не такое.

            – А какие сны?

            Таня так смотрела, будто именно это стоило внимания, и Юля навспоминала что-то о соснах, о флюгерах на красной крыше, повторив, что всё оказалось совсем не таким.

            – А мне представлялась калитка, – призналась Таня, – сквозная, из тонких металлических завитушек, как будто кружевная. Она распахивалась – и я оказывалась в своем волшебном городе... Я тут несколько улиц обошла, со множеством ворот и калиток. Есть какие угодно, а такой нет. Дачные улицы перетекают в городские, и нет никакого начала, нет ВХОДА. Если ты не в лесу, считай, ты уже в Белогорске. А вот то, о чем ты говоришь, я, кажется, видела.

            От сквера с фонтаном лучами расходились несколько улиц. Таня выбрала один луч и скоро остановилась у дома с красной крышей. На подвижной стреле крутился металлический кот: спина выгнута, хвост трубой. Юля вспомнила уже найденный кораблик, обрадовалась:

            – Еще один флюгер! Да, очень похоже! Выходит, всё не так уныло. Побродим еще!

            – А как у тебя со свободой передвижения? – осторожно спросила Таня.

            – Да нормально. У меня здесь только дед, он – Хемуль.

            – Кто-кто?

            – Ну, в историях о муми-троллях есть такой зверек – хемуль. Безвредный чудак – ходит-бродит, собирает марки или насекомых. Так что можем гулять до утра.

            – Не можем, – медленно покачала Таня головой и словно спряталась под свою челку. – Понимаешь, я выросла с нянями и домработницами – родители бизнесом занимались. Никто ко мне не лез никогда. И вдруг мама бросилась на воспитание. Вывезла меня на эту дачу, ходит по пятам, всегда всем недовольна. Просто не знаю, что с этим делать. Немного свободы образуется только после урока – я возвращаюсь не сразу, брожу где-нибудь, как сейчас...

            – После урока? – переспросила Юля. – После какого урока?

            – Ну, я хожу к репетитору. Так мама хочет. Меня учит математике сам Пифагор.

 

            Спать хочется

            ДАМА с розовым зонтиком шла не прогулочным, а торопливым шагом.

            – А вы сегодня позже, чем обычно, – прокомментировала Юля из-за забора.

            – Опаздываю! Начнется через четыре минуты!

            – Что начнется?

            – Да итальянский же! Урок по телевизору! Всю жизнь мечтала выучить этот язык! – не сбавляя скорости, проговорила дама.

            – Вот это да! – Юля поискала взглядом деда. – И эта – на урок! Итальянский! Обалдеть! Я думала, ТАКИЕ только мыльные серики смотрят.

            – Ну, не такая уж она и старая, – слегка обиделся дед. – В нашем возрасте как раз полезно усваивать новую информацию: учить стихи, запоминать иностранные слова. В Доме культуры, я слышал, даже университет для пожилых открылся. Там есть лекции о здоровье, о садово-огородных делах, компьютерные курсы...

            – А ты туда ходишь?

            – Я? Нет.

            – А что тогда об этом говорить?

            Юля устроилась на веранде, собираясь перехватить Таню сразу после урока. Из открытого окна доносились математические монологи Пифагора. Голоса новой подружки было не слыхать. Вспомнилась детская книжка с картинками: орел выклевывает Прометею печень, а тот страдальчески терпит. Когда дед удалился, предложив ученице решить что-то самостоятельно, Юля через окно заглянула в комнату:

            – Ну что?

            Таня пожала плечами:

            – Ничего. Тупо, как всегда. Засыпаю. Сейчас он вернется, сам решит и начнет объяснять по новой.

            Юля посмотрела на уравнение. Таня беспокойно оглянулась на дверь и зашептала:

            – Ну, будет опять икс равен нулю. Я понимаю, ЧТО для этого нужно проделать, но только пока мне объясняют – и сразу же забываю. Я не понимаю, ЗАЧЕМ это нужно. Зачем всё упрощать и что-то к чему-то приравнивать. Зачем сводить к нулю.

            – Затем, – объяснила Юля, быстро записывая в столбик решение, – чтобы всё это закончилось, и мы пошли гулять.

 

            – А ДЕЛО-ТО идет на лад! – похвалился дед, проводив ученицу. – Совершенно правильно всё решила, а какая слабенькая вначале была! Мне даже казалось, что она просто сидит и ждет, когда урок кончится – неловко было деньги брать у ее матушки...

            Юля раскрыла учебник по алгебре. На первой странице крупно подписано: NikBer.

            – Это Таня оставила?

            – Это? Да нет, у меня куча старых книжек, от бывших учеников.

            – А эта чья?

            – А я и не помню.

 

            ЮЛЯ побежала догонять Таню и наткнулась на плачущего ребенка в комбинезончике – непонятно, мальчика или девочку.

            – Фусси! Фуська! Фусенька! – взывало дитя непонятно к кому.

            – Ты что, потерялся? – притормозила Юля.

            – Нет, это Фуська потерялся! Я его ищу!

            Ни кошек, ни собак поблизости не было видно, и Юля помчалась дальше.

 

            Муму

            – Я, НАВЕРНО, сама виновата, – оправдывалась Таня, когда они вместе зашагали по длинной дачной улице. – Я, наверно, не умею учиться. Когда я была маленькая, к старшей сестре ходили разные учителя, а я сидела в ее комнате, или в соседней, играла и всё слышала. И потом получалось, что я всё уже знаю, и читать умею, и писать, и английский... А еще я любила потихоньку копаться в ее книжках и учебниках, когда ее дома не было, и читала всё наперед, и из взрослых шкафов книги таскала. А в школе потом сидела и ждала, когда всё кончится. Было неинтересно – ничего нового. Но если начинали объяснять что-то незнакомое, я ничего не понимала – мне, чтобы понять, надо куда-нибудь спрятаться и получить знание как будто через щелку, или самой где-нибудь откопать, тогда оно станет моим. А если его передают напрямую, то это как кувалдой по голове, и чем больше напрягаешься, тем меньше толку.

            – А по-моему, напрямую – как раз проще.

            – Ну вот видишь, – развела руками Таня, – я и говорю, что не умею учиться, особенно при всех. Бывают люди, которые есть при всех не могут, для них это слишком интимный процесс.

            – А может, тебе просто математика на фиг не нужна? – предположила Юля.

            – Мне очень много чего не нужно, – призналась Таня, – даже страшно становится. Родители отдавали меня в разные престижные школы – в школу благородных девиц, например. В ней я возненавидела рукоделия и музыку. В школе с оздоровительным уклоном – физкультуру. Математика – само собой, я везде ее ненавидела. Более менее было в английской школе... А что мне нужно – я не знаю. Я люблю просто сидеть и мечтать. Но мне же никто не позволит этим заниматься.

            – Почему? – возразила Юля. – Если тебе так надо, никого не спрашивай – сиди и занимайся.

            Таня засмеялась. Юля хотела было пояснить, что не шутит, как им обеим пришлось отскочить к забору: в облаке пыли пронеслись два квадроцикла, унося с собой хохот веселой компании.

            – Придурки, – проворчала Юля. – Смотри, а вон там – городок гномов!

            Они свернули на улицу, где слева и справа стояли маленькие, как игрушечные, совершенно одинаковые коттеджики.

            – Улица Научная, – прочитала Таня надпись на табличке. – Наверное, это и есть твой наукоград.

            Квадроциклы опять проревели, обгоняя их, только на этот раз один затормозил, и Егор прокричал оттуда:

            – Таня, привет! – как будто Юли рядом не было.

            Юля тут же осведомилась, где его паровоз и почему он сегодня на нем не катается. Мальчишка скорчил рожу и врубил песню: «В стрёмных телках море позитива!» Его приятель начал усиленно приглашать девочек в свою повозку, хотя все места были заняты. Таня ограничилась тем, что поздоровалась с Егором, Юля же прокомментировала его музыкальный вкус и посоветовала купить прицеп.

            – Или ты не против была прокатиться? – уточнила она, когда компания умчалась с ветерком. Оставив позади игрушечные домики, они оказались перед аркой, за которой высились деревья. Конечно, это парк. Аллеи с цветниками расходились веером и исчезали в зеленом море. Таня замотала головой:

            – Нет, меня бы это напрягало. Я бы не знала, о чем с ними разговаривать. Вот моя сестра – светский человек и получает от всего этого удовольствие. Она старше на пять лет. Когда я пошла в школу, ей было уже двенадцать. Мне этот возраст казался магическим. Казалось, как только и мне исполнится двенадцать, я стану такой же, как она – популярной, общительной, пойму, в чем радость жизни. Вообще превращусь в другого человека. Пойдем в этот парк?

            – Пойдем. И как, не превратилась?

            – Не превратилась. Уже и тринадцать исполнилось, и четырнадцать. Я, наверно, много ерунды наговорила, – добавила Таня, – потому что не умею с людьми разговаривать. Я обо всем этом, вообще-то, обычно молчу. В моих школах принято говорить только о шмотках и о мальчиках...

            – Это не только в твоих, – заверила Юля. – Нормально ты разговариваешь, расслабься. А мальчики что? Они у тебя хоть были?

            Аллея неожиданно закончилась, подведя их к высоченному обрыву с остатками смотровой площадки. Кудрявые вершины деревьев спускались к озеру. А вот и двойная береза, увешанная ленточками, и скамейка под ней. Юля узнала место встречи с НЕхудожницей.

            – Нет, не было. Я понимаю, это может показаться ненормальным, – говорила Таня, отойдя подальше от края. – Но я живу в замкнутом мире. Меня обычно возят, родители или домашний шофер – в школу, из школы. А всё остальное время я дома. Там я сама по себе и занимаюсь чем угодно, но никуда не выхожу, потому что пока не вожу машину. А из коттеджного поселка иначе не выберешься. Сейчас мы переехали в Москву, но это мало что меняет.

            – Ты что, просто по улицам никогда не ходишь? – изумилась Юля.

            – Ну да, мама только здесь расслабилась, потому что репетитор в двух шагах от дома. Теперь ты понимаешь, почему я люблю бродить по Белогорску? Такое необычное ощущение себя в пространстве... Какая же тут может быть личная жизнь? А у тебя она есть?

            – Нет, – созналась Юля. – Я пробовала встречаться с одним парнем, просто потому что все девчонки уже с кем-то встречаются. Типа, если у тебя никого нет, значит, ты никому не нужна. Ну, а потом узнала, что он провожает меня и идет еще к кому-то. Параллельщик такой. Я сказала, чтобы он это прекратил – или пусть отваливает.

            – И что?

            – Отвалил. Мне такая муть не нужна, даже для галочки. А с одноклассниками ты что, не общаешься?

            – Когда была помладше, меня возили на всякие дни рождения...

            – ...и ты там ждала, когда всё кончится? – со смехом подхватила Юля.

            – В общем, да. А потом же я в благородных девицах пробыла несколько лет, там мальчиков вообще не было. Но ты не думай, меня это не особо напрягает. Напрягает, когда на тебя начинают смотреть, как эти мальчишки с квадроцикла, как будто твои руки-ноги – это и есть ты.

            Юля критично оглядела ее:

            – Нормальные у тебя руки-ноги, еще получше, чем у других.

            – Ну, ты же понимаешь, о чем я. Мы один раз с сестрой гадали с зеркалом, там должен был кто-то появиться. И вот после этого у меня долго оставалось странное ощущение, когда я подходила к зеркалам. Вдруг я туда посмотрю, а там окажусь – не я. И в мужских взглядах примерно то же самое – я вижу, что они видят не меня, а что-то другое...

            – А у меня ощущение, что на нас вот сейчас смотрят. Тебе не кажется, что рядом кто-то есть? – насторожилась Юля. – Как будто ходит вокруг, ветками хрустит.

            – Гуляет кто-нибудь. Тут же парк.

            – Я и на даче все время что-то слышу непонятное. Наверно, это чужой мир со своими звуками, никак не привыкну... Вот, опять ветки трещат! А может, спустимся к озеру? У тебя же еще есть время? Да не бойся! Давай руку, я подстрахую. Не так уж тут и высоко.

            Внизу они набрели на живописный маленький водопад – ручей впадал в озеро, спрыгивая с высокой ступеньки.

            – Гляди, что-то плывет, – заметила Юля.

            – Деревяшка?

            – Нет, оно живое. Смотри, голова! Может, водяная крыса? Дед говорил, их в озере полно. Они норы по берегам роют, а народ их отлавливает на шапки и воротники.

            – Это не крыса. Крыса бы плыла, а это кто-то... тонет! Смотри, как его крутит течением! – И Таня, сорвавшись с места – Юля даже подумала, что она упала, – кинулась к воде, и в следующую секунду оказалась прямо в озере, как была – в одежде, в кроссовках.         Откуда-то сзади раздался вопль:

            – Таня! Стой! Там глубоко! – и оторопевшая Юля увидела в воде уже двоих: Егорка, появившийся откуда ни возьмись, спешил к ее новой подруге, поднимая брызги до небес, и вопил: – Осторожно! Там водоворот! Хватайся за меня!

            Но Таня, держа что-то обеими руками, пробиралась на сушу. Юля по очереди подала руку ей, потом Егорке – берег был высокий и скользкий, глинистый, без посторонней помощи не влезешь.

            – Ну, ты даешь! – восхитилась она. – Вот это реакция! Кто там у тебя? – Она всмотрелась в маленькое, дрожащее, вымокшее существо и засмеялась: – Муму!

            Это и правда был щенок. Таня, промокшая до пояса, быстро сунула его себе за пазуху, где было еще сухо.

            – Сейчас он... она... оно... согреется.

            – Откуда он взялся? Может, кто-то топил щенков? Или он сам в воду свалился? – предположил Егор. – Это хорошо, что ты кроссовки не сняла. Там дно плохое, со стеклами, корягами.

 

            Темные аллеи

            УТРО прошло не напрасно: хотя бы один элемент наукограда был, наконец, найден. Но стоило Юле отойти на шаг от величественного старинного здания НИИ, как она неожиданно оказалась в парке. Опять зеленое море, снова аллеи и клумбы... В Белогорске куда ни пойди, тебя заглатывает этот лабиринт! Зато хотя бы понятно, в какой стороне дом.

            Но вскоре обнаружилось, что аллеи только кажутся теми же самыми, по которым они с Таней проходили вчера. Вот этих резных деревянных богатырей не было. И странных деревьев, превращенных в живые арки, тоже...

            – Они согнулись зимой после ледяного дождя и, кажется, никогда не станут прежними, – пояснила Марина, выходя из-под веток.

            – Живые – и ладно, – отозвалась Юля. – А мне казалось, когда в том году, в жару, все листья облетели и деревья летом стали лысыми, что они умерли навсегда. И придется жить в мире без деревьев. А они сильнее, чем кажется, – снова всё зеленое... Ну, как твои картинки к книжке?

            Марина только махнула рукой, Юля догадалась:

            – А, опять глубокая печаль? Ну, я пойду.

            – Если к дачам, то тебе опять в другую сторону.

            Юля пнула с досады камешек:

            – Городишко – два шага, а без карты или навигатора никак! Куда ни поверну – всё не туда!

            – Карта? – удивилась Марина, и Юля, присмотревшись, увидела, что у нее в руках не книжка, не листки с рисунками, а именно карта. Вытянула шею – там представал Белогорск во всех подробностях.

            Огромное зеленое пятно изображало не что иное, как парк, и Юля тут же нашла точку, где они сейчас стоят, потому что чьей-то рукой очень похоже были подрисованы столбики-богатыри. В нужном месте нарисовали и двойную березу в ленточках, а впадение ручья в озеро, где Таня вчера выловила собачку, отметили надписью «Водопад».

            – Супер! – восхитилась Юля. – Можно еще посмотреть?

            Глаза разбегались. Пометки «Дом с привидениями» и «Старая пушка» обозначали достопримечательности, которые сразу хотелось увидеть. За пределами города значились не менее заманчивые «Черный камень», «Пещера», «Дерево желаний», «Старый причал», «Новый причал». Это была не обычная карта, которую можно купить в любом ларьке с газетами, а усовершенствованная – именно то, что нужно им с Таней!

            – Слушай, дай мне ее! – не выдержала Юля. – Ненадолго! Мы с подругой не местные, ходим, без толку время теряем. А здесь, оказывается, столько интересного!

            Марина колебалась:

            – Карта вообще-то не моя...

            – Да тебе она зачем – ты, наверно, всё и так здесь знаешь! – горячо убеждала Юля.

            – Это мой молодой человек мне оставил, – выговорила наконец Марина. – Я сейчас ходила по нашим с ним местам, вспоминала...

            – А где он? – сбавила Юля напор. – С ним что?

            – Всё нормально, надеюсь. Он в армии. Он всегда был таким – ходящим новыми путями. Следопыт. Он и карту эту составил, с кучей разных мест, только ему известных. Вот смотри: на озере нанесены острова, которых нет на официальной карте. Камышовый, Утиный, остров Чаек. Это он ходил открывать новые земли – и открывал. Лицо земли ведь постоянно меняется – осенью одно, весной уже другое. Глядишь, после паводка тут полуостров намыло, там островок отрезало... Он в МГУ начинал учиться на биофаке, у него дедушка был академик, проблем – никаких. Но он их сам себе создал: забил на учебу, начал работать в турфирме, возить группы в экзотические страны. Все после перелетов становились выжатыми лимонами, один он кайф ловил. Любил летать. Потом с учебы вылетел – и отправился Отечеству служить. Сам причем побежал – как же, новое приключение, ружье дадут, побегать, пострелять.

            – И где теперь твой следопыт?

            – В разведке.

            – Далеко?

            – Далеко.

            – Так глубокая печаль – не из-за юридической конторы, – заключила Юля.

            – Юридическая контора меня доконала! Словно железный колпак на голове, и я из-за него не вижу ни неба, ни простора вокруг, даже собственных мыслей и желаний.

            – Лезь из-под колпака, – потребовала Юля. – Следопыт вернется, никуда не денется, а с колпаком ты сама должна справиться. Не думаю, чтобы люди были слабее деревьев. Мы с ними на одной земле растем.

            – Да я пытаюсь, изо всех сил! Я же знаю, что нормальное состояние человека – это радость, и пробую во всем ее искать. Вот хожу с картой и ищу. Есть еще один способ: придумать, чем бы я занималась, если бы железного колпака не было, – и заниматься. Я тогда сажусь и рисую. Но этого ненадолго хватает.

            – Значит, найди что-то посущественней. Бросай своих юристов и иди туда, где нужны картинки к книжкам. Ищи своих.

            – Как Никола, что ли? – усмехнулась Марина. – Взять и всё бросить – учебу, работу?

            – Ну да. Начинай летать.

            – Всё с начала – в двадцать лет? Чтобы профессионально рисовать, надо с детства учиться... Хотя у меня как раз словно бы детство вернулось. Мы с Николой в восьмом классе познакомились и с тех пор всегда были вместе, я уж и забыла себя без него. И вот он исчез – и мне как будто снова четырнадцать. Абсолютно так же себя чувствую. И знакомых соответственно завожу, – она первый раз улыбнулась. – Ладно, бери карту. Другой такой и правда не найдешь. Не потеряй только!

            – Не потеряю, не испорчу, не испачкаю! – поклялась Юля. – А это тебе в залог. И ты не потеряй.

            Теперь Марина не верила глазам. На протянутой ладони лежал солдатик – серенький, металлический, в каске и с ружьем. Старинный – таких она видела на детских фотографиях папы.

            – Твой талисман?

            – Мой страж. Мы с ним тоже никогда еще не расставались.

            Марина положила солдатика в карман.

            Юля аккуратно свернула карту. Вдруг на полях мелькнула уже знакомая надпись: NikBer.

            – А это что? Что это значит?

            – Имя владельца – Николай Берестов. Когда мы познакомились, он именовался Ник, позже стал Никола – я разве не сказала?

            Юля взглянула на часы – до конца Таниного урока далеко. Еще раз раскрыла карту и ткнула наугад. Палец угодил в квадратик с обозначением «Гимназия».

 

            Мои университеты

            ВОЗЛЕ Таниного дома торчал Егор.

            – Опять ты! Вчера за нами через парк крался, а сегодня чего здесь забыл?

            – Не видишь – у меня Муму! – независимо ответил мальчишка.

            Собачонка и правда сидела у него на руках. Сухая, она оказалась шоколадной, шелковистой и глазастенькой.

            – Он согласился Моську понянчить, пока я на уроке, – заступилась Таня, выходя из домика, – а то мама от нее не в восторге.

            – Наверное, испугалась, что из нее вырастет здоровенный барбос, – предположила Юля. – Дворняжки – это ведь всегда сюрприз. А она Муму или Моська? – И тут, вспомнив о главном, вытащила карту и с жаром начала демонстрировать.

            Таня, кроме значков-подсказок, высмотрела:

            – Да вот же твой наукоград! Гляди: улицы Гагарина, Циолковского, Вернадского. А рядом – Пушкина, Ахматовой, Есенина. Полгорода поэтов! Они здесь что, жили? Или бывали? – И тут же спряталась в свой домик-челку: – Ну вот. Мама идет – меня встречать. Оттого что я вчера заявилась мокрая, она тоже была не в восторге. Кажется, нашим прогулкам конец.

            К дому приближался пламенно-красный сарафан.

            – Кармен, – проговорила Юля вполголоса.

            Каблучки щелкали, как кастаньеты.

            – У мамы бизнес в Испании, – не без удивления отозвалась Таня.

            – А что ж вы тут тогда торчите?

            – Я жары не выношу... Мама, познакомься, это Юля, внучка Юрия Георгиевича.

            – Можно вас немного проводить? – тут же нашлась Юля – а вдруг не всё потеряно. Вдруг эта мама как-нибудь от них отстанет.

            – Ну, разве что немного. Нам тут близко.

            – А вы не любите гулять по Белогорску? На той улице много красивых домов.

            – Да, маме это может быть интересно, она же занимается недвижимостью, – подхватила Таня, забирая у Егора щенка.

            Зеленая улица с причудливыми особняками действительно заинтересовала маму, которая, проезжая на машине, не замечала деталей.

            – И кто только здесь живет? – отметила она дом с корабликом и витражами.

            – Принцесса, – предположила Таня, и теперь Юля метнула на нее удивленный взгляд.

            Мама, перестав недовольно посматривать то на дочку, то на собачку, завела светский разговор:

            – Юля, а твои родители тоже физики, как дедушка?

            – Нет, – был ответ. – Мой папа – Карабас Барабас.

            Кармен не знала, как отреагировать, а Таня не поверила:

            – Не может быть! Директор кукольного театра?

            – Может, – подтвердила Юля. – Только правильно – театр кукол. У нас семейный театр. Родители оба – кукольники.

            – Какая интересная у тебя должна быть жизнь! – заметила Танина мама, а Таня с горящими глазами спрашивала:

            – И вы повсюду ездите и даете спектакли? Или у вас есть свое здание? И ты тоже участвуешь в представлениях? А куклы на ниточках или большие?

            – Да, наша жизнь – сплошной праздник, а по праздникам – сплошная работа, – засмеялась Юля. – Конечно, меня давным-давно припрягли. Тростевые куклы папа и мама водят, а я только помогаю, когда нужен второй актер. А вообще я шью хорошо и поэтому отвечаю за тряпки, а брат – за освещение и музыку, это исторически сложилось. Ездим – да, по всей области. Нас хорошо знают и приглашают везде. А недавно в Москве были на фестивале...

            – Это правильно, когда дети с раннего возраста участвуют в семейном деле, – одобрила Кармен, в то время как Таня расспрашивала, придумывают ли они свои сценарии или используют готовые, и какие пьесы нравятся публике, и о самих куклах.

            – Я получаю зарплату, – похвалилась Юля. – Родители нам карманных денег не дают, у нас это не принято, мы с братом сами зарабатываем.

            – Значит, твое будущее определено, – подытожила Танина мама. – Те, кто выросли в театре, обычно и сами становятся артистами.

            – А вот и нет, – живо возразила Юля. – Не знаю, как брат, а я не собираюсь всю жизнь играть в куклы!

            Обе ее собеседницы опешили. Таня даже запинаться начала:

            – Тебе что – театр не нравится?

            – Да нет, просто я не собираюсь в нем застревать только потому, что родители посвятили ему жизнь. Возможно, свою жизнь я посвящу чему-нибудь другому.

            – Какая ты самостоятельная! – воскликнула Танина мама, забыв и об особняках, и о том, что прогулка затянулась. Новая подруга дочери интересовала ее всё больше. – А можно узнать, чему именно ты хотела бы себя посвятить?

            – Можно, – через паузу, но твердо отвечала Юля. – Вероятнее всего, точным наукам вроде физики или космологии.

            – Космология? – переспросила Кармен. – Какая же это точная наука, если она то утверждает, что бог создал небо и землю, то, что это был Большой взрыв. Сначала солнце вертится вокруг земли, потом наоборот – и неизвестно, что дальше придумают. По-моему, самая фантастическая наука.

            – Тем более стоит заняться, – не уступала Юля. – Здесь, в Белогорске, как раз это направление, и я приехала посмотреть.

            Она предпочла не уточнять, со спросом или без она приехала, но Танину маму интересовало не это, а как девочка добралась без провожатых.

            – Нормально добралась. До Ярославля – на автобусе, до Москвы – на поезде. Всего-то часа четыре. И у меня же есть свои деньги, – напомнила Юля независимо.

            – Поразительно! Без нянек доехала, и ничего не случилось... А вот моя Таня так беспомощна – я не представляю, чтобы она отправилась куда-нибудь сама!

            Юля хотела высказать об этом свое мнение, но вовремя остановилась, тем более что на нее сыпались новые вопросы:

            – Ну, и как, дедушка уже показал тебе НИИ? Он же там всю жизнь проработал. Он, наверное, гордится тем, что внучка собирается идти по его стопам?

            – Знаете, я его пока в это не посвящала, – честно ответила Юля. – Зачем говорить гоп, пока я ничего еще не прояснила.

            – И что же тебе нужно прояснить?

            – Ну, вот сегодня я побывала в гимназии. Это такая спецшкола, с углубленной физикой и математикой. И договорилась о том, чтобы там учиться.

            – Ты – договорилась? – воззрилась Танина мама. – Сама? Это как же?

            И тут Юля, до того отвечавшая на вопросы осмотрительно, продумывая каждое слово, чтобы самой куда-нибудь не вляпаться с этой чужой мамой, да еще Таню не подвести, забыла об осторожности.

            – Я захожу, а там интерактивная доска! Представляете? Как по телевизору! Гимназия пустая, один учитель сидит и с доской тренируется! Ее только что установили, и у него стилус не пошел – он пальцами тыкает и инструкцию читает. Я тоже попробовала – и получилось! Мы еще электронным маркером порисовали, и экранную клавиатуру нашли, и другие всякие возможности. Так здорово! И когда я сказала, что хочу у них учиться, он меня поспрашивал – он математик оказался, – а потом повел к директору... Ну, в общем, я им подхожу, они меня берут, нужно только согласие родителей.

            Услышав свои последние слова, Юля перестала захлебываться от восторга, увяла и призадумалась, а Танина мама, наоборот, восхитилась:

            – Какой ты необычный человек! Просто чудо какое-то! Сама, без взрослых – пошла и поступила в школу! Впервые вижу такую самостоятельность в таком возрасте! Таня, ты только посмотри, ведь твоей подруге столько же лет, сколько тебе! Как бы я хотела, чтобы ты была такой же! Общение с Юлей должно пойти тебе на пользу! И как же хорошо мы прошлись, как приятно оказалось на этих милых деревенских улочках. А я всё в доме сижу. Давайте и завтра вместе прогуляемся!

 

            Семья вурдалаков

            ТАНЯ опять сидела в пустой комнате на втором этаже. Зоркий глаз мамы издалека заметил на экране ноута раскрытую папку «Математика». Мама сразу же затормозила.

            – Ну ладно, занимайся. Мне надо съездить в Москву. Я ведь сижу тут без вылазу, а дела стоят! Хотела, чтобы ты со мной прокатилась, но если ты готовишься к уроку – не отвлекайся. Я на пару часов, туда и обратно.

            Таня молча кивнула, услышав в ее голосе привычные уже нотки раздражения, досады и упрека. Мама сама выдумала, что должна здесь с ней сидеть и посвящать ей свое время, отрывая его от дел, которые стоят. Если из любых ее речей отфильтровать смысл и улавливать только эмоции, то это будут как раз упрек, досада и раздражение.

            Но когда машина отъехала, в Танино сознание вернулся и смысл услышанных слов: пара часов. И еще два на дорогу, туда и обратно!

 

            ЧЕРЕЗ несколько минут Юля и Таня уже шагали по улице, уткнувшись носом в карту.       Таню восхитило, что фонтан отмечен крошечным рисунком – рыбкой с фонтанчиком, бьющим из пасти, а ее любимая вышка на пустыре – парашютиком, значение которого им уже понятно. Дом с золотым корабликом тоже есть – нарисован кораблик.

            – А что значит этот заяц?      

            – Да тоже, поди, флюгер какой-нибудь. А вот этот торт? А еще три рыбки, только на боку?

            Все значки были неподалеку друг от друга, и девчонки довольно быстро узнали, что тортик означает кафе «Забавушка» с очень вкусными эклерами, которыми они перекусили, а рыбки на боку – это харчевня «Три пескаря», где они поглазели на роскошный аквариум с затонувшими кораблями, руинами и стаей разноцветных рыб.

            Зайчик же оказался никаким не флюгером, а мини-скульптурой: лопоухий сидит в обнимку с бегемотиком, и на скамейке рядом с ними есть место для кого-нибудь третьего. Таня с Юлей достали мобильники и запечатлели друг друга.

            Потом подругам захотелось узнать, что значит лошадиная голова.

            – Нет, это точно Понивилль! Там, наверно, катают на пони!

            Перед ними, однако, предстала площадка с гигантскими шахматами, которые уже кто-то двигал. Шахматный конь там, разумеется, тоже был. «Клуб четырех коней» располагался у одного из входов в парк, но туда они продвинуться не решились: для этого лабиринта нужен хороший запас времени. А еще лучше – целый день. Это должен быть отдельный поход.

            – Может, успеем найти дом с привидением? – Таня смотрела на часы. – Он на обратном пути – на одноэтажной улице с коттеджами.

            – А можно, я с вами? – вынырнул откуда-то Егор.

            Юля рассердилась. Он что, опять за ними ходит?! Снова хочет Моську подержать? Его услуги сейчас не нужны!

            – А может, пусть идет? – заступилась Таня. – Он вообще-то настоящий путешественник. С ним такие крутые приключения случались. Один раз потерялся в лесу с еще двумя детишками – и сам их вывел, представляешь? Они там целую ночь провели, чуть в болоте не утонули. Их искали всем городом, с настоящими спасателями, с вертолетом...

            – Да? – не поверила Юля и посмотрела на мальчишку оценивающе. – Ну, пошли. А ты что-нибудь про этот дом знаешь?   

            – Еще бы, я всё про всё знаю! В одной хрущевке есть нехорошая квартира! Там бродит такая прозрачная женщина, ее много кто видел. Она там умерла. Квартиру потом продавали несколько раз, так ее все жильцы видели! А в парке есть одно дерево, там мужик повесился. И он поздней осенью, когда еще нет снега, гуляет по черному парку. Летом не гуляет, не бойтесь. А еще на Зеленой горке есть одна пещера...

            – Ну, а дом? – напомнила Юля.

            – У, там жила такая жуткая семейка – старая ведьма одна и ее родственники! Они там все поубивали друг друга. Может, не всех поубивали. Наверно, еще хотят! И привидение за кем-нибудь возвращается! Ходит, ищет.

            Они стояли перед домом с заколоченными окнами, который выделялся среди современных ухоженных коттеджей, потому что был просто очень старой заброшенной избой. Сад и дворик заросли буйно и беспорядочно. Туда явно не ступала ничья нога.

            – Отсюда не видать, – определила Юля, – никаких привидений. Слушайте, сейчас совсем светло – может, в окна заглянем?

            Стало ясно, что Егора недаром взяли в компанию: он тут же нашел место, где можно пролезть, и они, не привлекая ничьего внимания, быстро оказались по ту сторону забора. Поднялись на цыпочки, заглянули в щели между досками, закрывающими окна. Подсветили мобильниками – но в темноте нельзя было ничего различить.

            – Обойдем вокруг дома? – шепотом предложил Егор.

            Они двинулись друг за другом, по цепочке. Вокруг было на редкость мирно, пели птички, порхали бабочки – ничего мистического, будничная картина, совершенно такая же, как на даче у каждого из них. И всякие мальвы-малины точно такие. Но именно это показалось Егору подозрительным.

            – А чего это нет бомжей? Они такие места вообще-то любят. А тут даже трава не притоптана. На Танином пустыре – понятно, он на задворках у полиции, туда и не лезет никто. А здесь чего? Может, бомжи что-то видели – и боятся?

            Таня с Юлей переглянулись.

            – Тонко подмечено, – признала Юля. – А что, если они внутри тусят? Не побоишься дверь толкнуть?

            Егор, разумеется, бесстрашно поднялся на крыльцо и подергал дверь, готовясь пробраться внутрь и всё подробно исследовать. Но дверь не поддавалась.

            – Крепко заперто. Нет там никого.

            Юля заглянула в еще одно окно, заколоченное только наполовину. Низкие лучи вечернего солнца высветили пустое помещение. Прищурилась: старые журналы на полу, еще какой-то мусор, и у самого окна – продавленное кресло-качалка. Обивка в лохмотьях. И всё, ни людей, ни признаков их присутствия. Только кресло-качалка почему-то кажется знакомым...

            – Нет привидения, – заключила Юля, уточнив: – Сию минуту нет. Наверно, оно является в определенное время в определенном месте, ночью, скорее всего. И к тому же не всем. – Так не хотелось подрывать авторитет карты! Она опять ее раскрыла. – А что это – 5D?

            – 5D – это и есть 5D, – отозвался Егор, – киношка рядом, в клубе.

            Время до возвращения Таниной мамы оставалось, и компания вознаградила себя за неудачу с привидением соответствующим коротеньким фильмецом «Призрак». Когда на обратном пути прямо перед Юлиным лицом из склоняющихся ветвей возникло нечто прозрачное, бледное, и она, наткнувшись, успела ощутить холодок чего-то неживого, то чуть не вскрикнула.

            – Шарик, – сказал Егор, который проявил великодушие и не стал смеяться, и снял с дерева обмякший воздушный шар. – Улетел и застрял тут.

            – Привидение! – возразила Юля, присмотревшись к находке. – Не поняли? Это же оно, наше привидение! Карта не должна врать. Написано «Дом с привидениями», значит, так тому и быть. Сейчас мы это живо устроим! Не побоитесь еще разок туда слазить?

            И Таня с Егором убедились, что оранжевая девочка выросла в театре. Она сгоняла в свою каморку за старой простыней: «Там столько всякого хлама, не думаю, чтобы это была большая утрата». Из двух подобранных палок и проволоки соорудила каркас. Место они выбрали удачное – застекленную терраску, и когда потом сами смотрели с улицы на неясную белесую фигуру, которая покачивалась за ветками и частым переплетом рам, то лучшего призрака и представить было невозможно. Мерцающая голова его колыхалась заунывно, включившиеся фонари выхватывали то складку, то развевающиеся края... Если бы компания увидела такое час назад, только забравшись в обиталище нечисти, то рисковала всерьез напугаться.

            Покидать свое творение никому не хотелось. Они любовались им с разных ракурсов, фотографировали и разошлись уже почти в полной темноте.

            Танина мама, вернувшись, обнаружила дочь в той же комнате, в той же позе, за ноутом с той же раскрытой папкой «Математика».

 

            Собачье сердце

            КАК ТОЛЬКО голова поравнялась со вторым этажом, Юля увидела голый деревянный пол – просторное, совершенно пустое пространство. В комнате без мебели прямо на полу сидела Таня с большой книжкой в руках.

            – Вот ты куда забралась! Привет. Чего это ты тут делаешь? У вас же внизу сплошные ковры и диваны.

            – Здесь лучше, – отозвалась Таня вполголоса, приветливо выглянув из-под челки и неопределенным жестом приглашая расположиться рядом. – Понимаешь, мама не в духе – она томится без своих обычных дел. А я же не могу сказать, что ее жертва никому не нужна. Может, она всю жизнь представляла себе, как возьмет и посвятит мне кучу времени – вот только заработает еще кучу денег, докажет папе еще раз, какая она деловая и не хуже него... И вот свершилось, только совсем НЕ ТО... В общем, здесь лучше. Смотри, как я Моську уложила.

            Моська спала, и как раз с комфортом: в бархатной подушке от тех самых диванов, с грелкой и мохнатой игрушечной собачищей, рядом с которой ее не сразу было видно.

            – Классно устроилась, хвостатая! Это что, ее новая мамаша?

            – Никак не придет в себя. Всё мерзнет. Я ее и вчера так оставляла, с грелкой, пока мы привидениями занимались.

            – Да, повышенной лохматости у нее не наблюдается. Что же из нее вырастет? Может, совсем не барбос, а такая нежная моська, на которых надевают одежду и носят гулять на руках... А это что? – Юля попробовала приподнять фолиант – «Божественную комедию» Данте. Марине тут делать нечего – картинки уже есть, во всю страницу, хоть книжка и взрослая.

            – А это я в чулане нашла, – Таня указала куда-то на стену позади себя, – там же, где собачью мамашу. Среди игрушек и старых вещей. Это путешествие по кругам ада, среди грешников...

            – А почему души нарисованы в виде тел? Бодибилдеры какие-то, – критически оценила Юля иллюстрации Гюстава Доре. – А если они грешники, надо было сделать их безобразными уродами. Уродов и рисовать интереснее, и рассматривать. Они могли бы все быть разными: обжоры – жирными, жадные – тощими...

            – А может, в них осталось что-нибудь хорошее? Ну, если они – души... Ведь всякая душа вначале прекрасна... И это знак надежды – может, они еще выберутся...

            – Всё равно, у нас в театре кто плохой, тот урод: Смерть с косой, полицейский, который с Петрушкой дерется. Сразу видно, по носам и рожам.

            – Таня, ты наверху? – Показалась голова Таниной мамы. При виде Юли заранее сведенные брови расправились, она только успела бросить досадливый взгляд на собачку. – Ну, хоть больше не скулит... Здравствуй, Юля! Что же вы на полу? Таня, кто так принимает гостей? А это что еще? Ад?! И как это понимать? Опять загробный мир и уныние?!

            – А я сегодня была в настоящем аду, – вмешалась Юля, покосившись на подругу, которая заметно съежилась и загородила собой собачью подушку. – Люди сами его устроили еще на нашем свете. Ни за что не догадаетесь – это баня!

            Кармен расхохоталась.

            – Боже мой! Как ты туда попала?

            – Я спросила у деда насчет гигиены. Думала, он душ устроил – многие, кто на дачах постоянно живет, так делают. Оказалось, он ходит в городскую баню. Ну, и я пошла, – невозмутимо повествовала Юля. – А там такой кошмар! Я же не знала. Я никогда раньше в бане не была. На пляже видела, что не все люди – идеал красоты, но чтобы они были такими безобразными! Жара, клубы пара, жуткие фигуры – конечно, это ад. И не красивенький, как в книжке, а настоящий. Просто пекло. Я с закрытыми глазами помылась и даже есть потом не могла.

            Танина мама слушала с живым участием.

            – Да, ты пережила настоящий культурный шок. Бедная девочка! Ну, а теперь немного отошла? Пойдем перекусим. У нас на обед чудесные пирожки из местной кондитерской. Что же, необходимость жить у дедушки и совершать омовение в белогорской бане не заставит тебя отказаться от мечты о космологии?

            – Думаю, это можно выдержать, – отвечала Юля через совсем небольшую паузу, а Кармен опять засмеялась:

            – Значит, ты прошла проверку на прочность! – Ее настроение заметно улучшилось, и она сама это заметила: – Надо же, я даже о платье забыла! В воротах зацепилась за что-то и порвала – так жаль, совсем новое.

            – Ничего не порвали, просто потянули нитку, и шов распустился, – тут же определила Юля и деловито предложила: – Давайте зашью. Я умею. У меня и иголка есть, а нитку можно использовать ту, что тянется.

            Кармен замялась, боясь, что дорогое платье будет окончательно испорчено, но быстро сдалась:

            – Ну, хорошо. А впрочем, лучше бы завтра захватить в Москву, к моему знакомому модельеру, и там починить... – Но, когда все было готово, всплеснула руками: – Надо же! Как быстро! И совсем ничего не заметно. Где же это место с прорехой? Где шов? Его не видно...

            – Его и не должно быть видно, – гордо заявила Юля, – это специальный потайной шов. Я же говорила, что отвечаю в нашем театре за тряпки. – А когда Кармен ушла на кухню за чайником и заваркой, спросила у Тани: – Тебе еще не хочется меня убить, такую хорошую? Придушить? Уронить кирпич на голову?

            – Что ты! Наоборот – спасибо, ты ее отвлекаешь от меня и от Моськи. Она так хорошо на тебя реагирует, – прошептала подружка, но ее мама вернулась и тут же «исправилась»:

            – Юля, ты просто кладезь талантов! А Таня несколько лет обучалась всевозможным рукоделиям у лучших преподавателей, но даже пуговицу не может пришить! Я смотрю на вас обеих – и такое ощущение, что из одного человека способности просто выстреливают, а в другого, наоборот, всё уходит, как в пустоту.

            – А как по-вашему, мечтать – это способность? – не выдержала Юля, но Кармен невозможно было загнать в тупик.

            – Это дополнительное свойство, которое должно быть приложено к главному. У тебя, например, как у будущего ученого, – к твоей физике. А само по себе оно – та же пустота, воспроизводящая сама себя. И ничего больше.

            – Не согласна! – живо возразила Юля. – Если мечта – это энергия, из нее всегда что-нибудь выйдет. Ведь из энергии возникла материя – то есть всё, что существует.

            – Ты замечательно умеешь спорить! – восхитилась Танина мама. – Но твой аргумент – всего лишь гипотеза. Мы уже говорили, что ученые играют в разные игрушки – то в бога, то в Большой взрыв. А что было на самом деле и что из чего возникло, неизвестно.

            – А вот посмотрим, что на коллайдере выйдет! А вдруг они получат материю из энергии...

             – ...и станут как боги. Заветная человеческая мечта. Ты что же, следишь за этими исследованиями? – Параллельно Таня, не интересующаяся коллайдером, получила укоризненный взгляд и реплику: – Когда пойдешь на урок, не оставляй, пожалуйста, здесь эту собачонку. Вдруг она снова примется визжать!

 

            – ДАВАЙ завтра покажем Моську ветеринару! Я в карте видела пометку «Айболит», это недалеко. Да тут всё недалеко. Может, когда твоя мама узнает, что у нее нет глистов и лишаев, то успокоится? – Юля забралась на литые чугунные ворота и медленно на них проехалась. – А это, случаем, не та твоя калитка с завитушками? Нет? Надо бы на карте поискать... Слушай, а ты когда-нибудь своей маме возражаешь – или глотаешь всё, как сейчас?

            Таня пожала плечами.

            – А смысл возражать? Я пробовала. Мама – истинная бизнес-леди, она привыкла командовать и слышит только себя. Я видела ее на работе, там то же самое. Я смотрела, какая она уверенная, и восхищалась, и одновременно думала, что мне никогда такой не стать. Потому что я не такая. И она думает то же самое: НЕ ТАКАЯ. Она, как те парни с квадроциклов, смотрит на меня, а видит не меня. Что-то другое. Наверно, какой я должна быть, по ее мнению. Но я же никогда не смогу в это превратиться. И что тут можно поделать?

            – Ну, мало ли кто чего видит. – Юля решительно толкнула свою калитку. – Мои родители тоже видят, что я НЕартистка, но прикидываются, будто не замечают. Но я не должна ни во что превращаться, чтобы влиться в то, что не моё! Семейное дело, несемейное – какая разница! Я не обязана его любить! Я буду делать, что хочу! Я, если хочешь знать, просто села и уехала, потому что достали! Давай Моську, иди к Хоттабычу.

            Но Моська неожиданно потянулась из ее рук к хозяйке. Подруги засмеялись.

            – Смотри, она тебя уже признает! Уже привыкла! А насчет смысла... Не будешь возражать – подумают, что тебя всё устраивает.

 

            Во весь голос

            НА ХОРОШИЕ вести от ветеринара мама не обратила внимания, только уточнила:

            – Это, наверное, Юлина идея – собаку специалисту показать? Что, угадала? Разумно и своевременно – вполне в ее духе. Ничего, детка, мы и тебя повернем к практической стороне жизни! Я сегодня встретила одного знакомого и услышала про этот экономический лицей – думаю, это как раз то, что нам нужно. Почти сто процентов выпускников поступают в «плешку», МГУ, Высшую школу экономики... Я уже договорилась. Пройдешь тестирование и собеседование. Очень удачно, что ты как раз подтягиваешь математику...

            Таня, уже собравшаяся на урок, остановилась в дверях.

            – Ты это о чем? Какой еще лицей?

            – Я же говорю – экономический, в который ты переходишь с сентября.

            – Опять?! Почему я всё время должна учиться в новых школах?

            – Потому что, дорогая моя, извини, но ты нигде не тянешь. И приходится пристраивать тебя еще куда-нибудь! – повысила голос мама.

            – А почему ты меня не спрашиваешь, хочу я туда или нет? – голос Тани тоже зазвучал громче. – Там же наверняка сплошная математика!

            – Ты ходишь на математику каждый день уже полмесяца, и с тобой ничего не случилось.

            – Я ее ненавижу, – отрезала Таня.

            – Ну, это сильно сказано. Понять, чего ты хочешь, ты не в состоянии, а возражаешь просто из желания противоречить! Думаешь, кто-то будет еще так с тобой носиться, как твоя бедная мама? Переживать за тебя, предлагать то одно, то другое! Какая разница, чем заполнить твой вакуум – важно сделать это вовремя! В выпускных классах надо уже знать, где будешь учиться дальше. Или ты намерена стать домохозяйкой? – прозвучал насмешливый вопрос. – И приобретать профессию не собираешься? Хочешь сидеть дома и во всем зависеть от мужа? Не видела, чем это может кончиться?

            Таня молчала.

            – Я считаю, что тебя пора приобщать к семейному делу, – завершила мама. – И экономическое образование – самое подходящее в этом плане!

            – Я ни в какой лицей не пойду! Не надо мне никакого экономического образования! – закричала Таня и выбежала, забыв взять с собой Моську.

 

            – ЧТО-ТО Таня сегодня задерживается, – проговорил дед, глядя на часы и перекладывая на столе учебники. – А я, кстати, вспомнил, чья эта алгебра! Ну, помнишь, ты спрашивала? Тут же еще и подписано... Хороший мальчик такой, Никола Берестов. Занимался у меня лет пять назад.

            – Отличник, что ли? – осведомилась Юля. То, что рассказывала о своем следопыте Марина, не вязалось с понятием «хороший мальчик».

            – Да нет, над алгеброй-то он зевал, как многие, а вот поговорить с ним было интересно. Широкий кругозор. Глаза светились. Еще он снег мне помогал с крыши сбрасывать, антенну предложил установить для телевизора. Этой зимой она завалилась, и ящик только помехи показывает... А теперь дети ничего вокруг себя не замечают, все очень загружены: с математики – на английский, потом еще какие-нибудь репетиторы, у многих музыка, хореография, спорт. С утра в школу уйдут, а потом, как бульдозеры, толкают впереди себя груды всяких наук и занятий, до самого вечера разгребают... Да где же Таня? Обычно она не опаздывает.

            – Ну, на крышу и я могу слазить – легко. Ты мне будешь снизу говорить, чего там делать с антенной. А Таня – правда, странно.

            Во время урока Юля собиралась сгонять в «Забавушку» за полюбившимися пирожными. Выйдя на улицу, спросила через забор у Егора – на всякий случай:

            – Таню не видел?

            – А она на свою вышку пошла, – тут же ответил он. – Даже побежала!

 

            ЗАПЫХАВШАЯСЯ Юля подумала, что второй раз влетает на этот пустырь на предельной скорости. Эльф сидел на прежнем месте, только уткнувшись носом в коленки. Прозвучало чуть слышно:

            – Она собирается запихнуть меня в экономический лицей. Я из последних сил таскаюсь на эту математику, потому что ее через два года опять сдавать, а она думает, что, значит, со мной можно делать всё, что угодно. Я не вынесу еще и школу со сплошной математикой!

            – Ну, на этот раз ты возражала, или она должна была принять твои мысли путем телепатии?

            – А она меня слушает?! Я не хочу такую жизнь, которую за меня программируют! Я не хочу жить по их сценарию, который они к тому же все время меняют! То жили спокойно, как будто меня и нет, а теперь я в какой-то семейное дело должна включаться! В какое?! У папы – один бизнес, у мамы – другой, они не пересекаются, они вообще в разных странах! А если и ему завтра что-то в голову взбредет – что-то двадцать пятое?

            Апельсиновая подружка пыталась сообразить, что делать.

            – Я не чувствую себя живой, когда меня дергают за ниточки! Мне страшно, страшно осознавать, что сама по себе я ничего не значу, себе не принадлежу, и со мной можно делать что угодно! Ничего не может быть ужаснее этого! Юль, я прекрасно знаю, что полностью от них завишу! Я не такая, как ты, я не смогу встать и уйти из дома! Мне некуда идти! У меня нет денег даже на автобус! И даже если бы были – я знаю, что не смогу сама выжить в этом мире, в котором ничего не понимаю!

            – Ну, это еще не значит, что ты должна играть по их правилам. И я не такая уж независимая, как тебе кажется. – Юля сдвинула брови. – Для гимназии нужно заявление от родителей, а они фиг его напишут. Они даже не позвонили ни разу! Вот, мобилка всегда со мной, я никогда ее не выключаю. Я это не к тому, что уехала для того, чтобы за мной все тут же побежали! Но это они специально молчат, это отношение! А с дедом мама сто лет не разговаривает, у нас о нем вообще не принято упоминать – меня теперь наверняка в предатели записали! И из принципа не захотят, чтобы я тут жила! Все мои громкие планы – фигня! Я такая же марионетка! Меня в любой момент домой вернут и на гвоздь повесят, как Буратино!

            Таня наконец подняла голову. Девочки молча посмотрели друг на друга.

            – И тебе не страшно? – выдавила Таня.

            – Слушай, нам нужно сделать антракт. Одна моя знакомая говорит, что жизнь на нее давит, как железный колпак, и она из-под него пытается вылезти. А мы чего сами под колпак лезем? Может, всё еще не так плохо. Может, нам только кажется, что тут ничего не поделать. Родителям я дам шанс – подожду до конца недели. Потом сама позвоню. А тебе же в твой лицей не завтра идти? Может, тебя в него еще не примут. Давай расслабься.

            Таня повеселела.

            – В самом деле! Они же не слепые там, на собеседовании! А тест я точно завалю. Как думаешь, еще не поздно пойти на урок? Юрий Георгиевич ждет – неудобно... или он уже не ждет?

            – Ждет, ждет, пошли, – заулыбалась и Юля. – Твоей Кармен полезно показать, что тебя не так просто сломать, и ты не кидаешься в детский психоз от каждого их чиха.

            – А ты почему из дома уехала? – спросила Таня по дороге. – Ну, по сути – это понятно, а в тот именно момент из-за чего?

            – Наверно, детский психоз, – честно определила Юля. – Ну, достали уже! Я Венеру собиралась наблюдать. Шестого июня Венера проходила по диску Солнца – знаешь, да? Об этом и в новостях говорили. Это самое редкое явление, которое можно видеть с Земли! А следующее такое – через сто лет!

            – Нет, я не слышала... И что, прямо без телескопа было видно?

            – Ну да, только не от нас. У нас и просто звезды не часто увидишь! Вечно небо в облаках. Ты же заметила, что сколько здесь живем, днем – никакого солнца, а ночью – никаких звезд! Венеру с европейской части было не видать, я хоть трансляцию из Новосибирска хотела посмотреть по интернету! А им приспичило, чтобы я что-то срочно делала! Именно в тот момент! Испортили всё! «Как будто ты потом это не можешь посмотреть!» – передразнила Юля. – Потом – это потом! Тогда и Новый год можно через неделю отмечать, и день рожденья – когда угодно. Короче, всё из-за Венеры.

 

            Отцы и дети

            У СВОЕЙ калитки они увидели даму с розовым зонтиком.

            – А вы почему не на уроке? – поинтересовалась Юля. – Надоел итальянский? Или не тянете?

            – Тяну! – горестно взмахнула дама листочками – видимо, это были конспекты. – Я телевизор обычно в библиотеке смотрю, там всегда включен канал «Культура», – а сейчас он сломался! Такая беда!

            – Беда, – подтвердила Юля. – И у деда телик сломан.

            – Вы могли бы по моему ноуту посмотреть, через интернет, – Таня достала из сумки макбук. – Если хотите. Пока я на математике...

            Розовый зонтик встрепенулся, послышалось благодарное восклицание. Юля уже вела гостью на террасу и знакомила с дедом, заодно предлагая ему включить ноут, а сама хотела улизнуть от старичков. Сгонять-таки за пирожными. Но произошла заминка. Дед не прикасался к хрупкой современной технике и даже руки за спину убрал – и забубнил насчет того, что не очень ладит с Сетью.

            – Ты же инженер! – поразилась Юля. – Как же ты работаешь?!

            – Да я вообще-то в НИИ уже не работаю...

            – И что, ты от этого перестал быть инженером? – И, не слушая, что дед помнит еще старые ЭВМ и что раньше «они не такими были», сама поскорее включила итальянский урок – и вперед, за пирожными!

            – А в Доме культуры есть и компьютерные курсы, и садово-огородные, – раздавался чрезвычайно любезный голос гостьи. – Я посещала лекции по краеведению, я же приезжая – всё узнала о здешних местах...

            Сбежав с крыльца, Юля наткнулась на Егора. В руках он держал Моську. Похвалился:

            – На улице отловил! Наверно, из дома улизнула. Чуть-чуть – и потерялась бы!

            – Ну дела! – покрутила головой Юля. – А может, ей Танина мама помогла? Надо бы везде с собой ее таскать. Ты, в общем, молодец, – признала она мальчишкин подвиг. – Хвалю. Понянчишься до конца урока?

            И тут из-за поворота показалась Кармен в своем агрессивно-пламенном одеянии. Нет, сгонять в «Забавушку» – явно не судьба. Танину маму надо проконтролировать. Мало ли что у нее на уме.

            А та уже вела оживленный светский разговор – с пожилой дамой, которая представилась Маргаритой Сергеевной:

            – Да что вы говорите! Итальянский? Когда я последний раз была в Венеции...

            И с Юрием Георгиевичем, который выглянул, видимо, дав Тане самостоятельное задание:

            – Ваша Юля – просто прелесть! Мое платье... Потайной шов... Золотые руки... Когда я показала моей знакомой – она модельер, – та сказала, что это очень искусная и очень дорогая работа! Мне так хотелось что-нибудь приятное... Зашла в кондитерскую – пирожные! Юлечка, это тебе!

            – Я всю жизнь слушала оперы и мечтала понимать слова! И вот наконец...

            – Так давайте – все вместе – чаю...

            – Я тоже слушал! – похвалился Егор. – И запомнил: io mango – я ем!

            – Никак не думала, что смогу провести столько времени в деревне, а здесь так мило! – рассыпалась Кармен в любезностях.

            – Белогорск – это город, – поправил Егор, набивая рот эклерами.

            Юля выручила деда, засуетившегося с чайником около двух дам. Он скрылся на урок. Пирожные были обалденные, коробка – огромная. Юля отложила пару штук для Тани. Маргарита Сергеевна, увидев голову тигрового кота, ахнула: вот красота. Егор пояснил, что это их Котангенс. Тигр показал себя целиком и прилег на перила. Дама с зонтиком рассказала о своей любимой кошке. Егор поведал ей историю Моськи и продемонстрировал саму Моську. Танина мама только сейчас ее заметила и поморщилась. Маргарита Сергеевна восхитилась:

            – Прямо в воду прыгнула?! Какой хороший человечек ваша Таня.

            – Некоторые животных любят вместо людей, – иронично прокомментировала Кармен.

            – Ну, люди сами прекрасно умеют о себе позаботиться, – добродушно отозвалась Маргарита Сергеевна. – Наша цивилизация создана исключительно для людей, животным в ней выжить куда сложнее. А люди – да пусть хоть кого-нибудь любят, кроме себя!

            Юля предложила гостям еще одно блюдо – свежие огурчики с майским медом.

            – Какое своеобразное сочетание! – оценила Танина мама. – Это твоя фантазия?

            – Нет, дед мне показал.

            Котангенс, не найдя у странных людей ничего вкусного, начал играть со страницами раскрытой книжки, которая тоже лежала на перилах. Кармен ее спасла. Взглянула на обложку:

            – Тургенев. Это ты, Юля, читаешь?

            – Опять не угадали! Опять дед. Он говорит, что Тургенев – это летнее чтение. А еще летом хорошо читать обо всяких кругосветных путешествиях, Гомера с «Илиадой» и «Одиссеей»...

            – В наше время – Тургенев! Я была уверена, что только школяры из-под палки...

            – Это уникально, – подтвердила Маргарита Сергеевна. – А дети – что же? – наша отечественная литература вся в таких, знаете, пастельных тонах. А дети любят яркое, сочное. Плохие концы их смущают...

            – Ничего не смущают! – живо возразила Юля. – Я, например, давно заменила все концы.

            – Заменила – на что? – воззрились обе дамы.

            – На гипертекст. Ну, жизнь вариативна. Текст, как ее модель, тоже может иметь варианты, разные. На развилках может произойти либо одно, либо совсем другое.

            – Например, Муму не тонет, – предложила Кармен улыбаясь.

            – Не тонет, – серьезно подтвердила Юля. – Потому что дурак Герасим не стал дожидаться нового кафтана, пошел к барыне в старом и попросил отдать ему в жены ту зачуханную прачку. А барыня согласилась. Она дура сентиментальная, это вполне в ее духе. Он легко мог попасть под ее хорошее настроение. И все дела. Все счастливы. Она стирает, он метет.

            – А как же Муму? – воскликнули дамы в один голос. – Ее тогда бы не было! И рассказа бы не было!

            – Делов-то куча, – махнула Юля рукой, – пошли вдвоем гулять на речку – и нашли.

            – Бедный Тургенев, – Кармен притворно закатила глаза.

            – Ничего не бедный. Я ж его не отменяю. Просто предлагаю вариант. Пушкин, так тот сам на это провоцирует. В его Онегине конца же нет. Я подбирала возможные.

            – Ну да, там просто водевиль! Татьяна убегает, Онегин на коленях – и входит муж, – припомнила пожилая дама. – И на этом всё обрывается. А какие у тебя концы?

            Юля начала перечислять. Женщины оживились и разбирали, что больше подходит: генерал всё обратил в шутку, тупой генерал ничего не понял, дуэль Онегина и генерала, благородный генерал отступает: так дай вам бог любимой быть другим... Егор был вынужден молчать, поскольку не читал произведение.

            – Онегин покончил с собой.

            Все обернулись на голос. В дверях стояла Таня, у которой кончился урок, и внимательно их слушала.

            – Боже мой, да с чего ты взяла! – вспылила Кармен. – Вот уж вечно со своими выдумками!

            Но Таня не смутилась.

            – Я тоже рассматривала эти варианты. Всё неправдоподобно. «Счастливый» конец пробовал сделать Толстой в «Анне Карениной». А у Пушкина черным по белому: блажен, кто праздник жизни рано оставил, не допив до дна бокала полного вина, кто не дочел ее романа – и вмиг сумел расстаться с ним, как я с Онегиным моим. Ему же больше ничего не оставалось. У него не было любимого дела. Ему не для чего было жить. Я много где еще находила подтверждения. Тогда была эпоха романтизма, самоубийства вообще были в моде. Об эпидемии самоубийств писали Монтескье и Карамзин. У Альфреда Теннисона, английского поэта, лучший друг покончил с собой в двадцать два года. Несмотря на то что тогда самоубийство в Британии считалось уголовным преступлением, а неудавшихся самоубийц казнили...

            – Любопытно! А ведь ты меня почти убедила! – воскликнула Маргарита Сергеевна. Кармен остановила дочь:

            – Ну, хватит мрак нагонять. А вот с Обломовым, Юля, боюсь, даже ты ничего не смогла бы сделать! – тяжко вздохнула она. – Да ты его, наверное, еще и не читала.

            – Смотрела спектакль, – отрезала Юля. – Там тоже есть альтернатива. Все эти друзья тянули его в то, что им самим интересно – в светскую жизнь, в бизнес. А что ему интересно – никому дела до этого не было. А он любил Обломовку! У меня он приезжает в эту свою деревеньку – ну, типа на дачу, летом. А там – холера! Тогда же всё время была то чума, то холера. Или голод! Можете выбирать. Бедствие. И он не может лежать на диване, когда вымирает Обломовка, он вступает в борьбу! Организует всякую помощь! А потом уже не может остановиться: остается там, строит больницу, школу, втягивается в хозяйство, свыкается с людьми...

            – Прямо Лев Толстой! – смеялась Танина мама. – Да, Юля, у тебя и Обломов – энерджайзер!

            – Блестяще изложено! Настоящая артистка! – зааплодировала Маргарита Сергеевна, но Юля не обрадовалась этой сомнительной похвале и передала Тане припрятанные пирожные.

            – Хотелось сделать Юленьке что-нибудь приятное, – пояснила дочери Кармен, – не придумала ничего лучше, чем сладости.

            – Планетарий, – сказала Таня. – Юля должна побывать в планетарии. Не знаю, правда, как там насчет Венеры.

            – Точно, я там еще не была! Его ж закрыли в прошлом веке! Что, открыли уже? Вот здорово! Мы-то с нашими, когда бывали в Москве, всё только по театрам ходили!

            – Решено, – постановила Кармен. – Выберем день – и поедем в планетарий.

            – Мы и сами могли бы, – попробовала Юля отвязаться от ее компании. – Вы же хотели видеть Таню самостоятельной.

            – Если с тобой – то никаких проблем, – тут же согласилась Танина мама.

            – Не буду больше злоупотреблять вашим гостеприимством, – раскланялся тем временем розовый зонтик. – Сердечно благодарю за помощь, за приятную беседу! Рада познакомиться с хорошими людьми!

            – А вы как различаете хороших людей? – остановил ее Юлин вопрос.

            Пожилая дама заверила:

            – Да их и так видно. Их намного больше, чем кажется! Конечно, они менее заметны, чем плохие и злые. Но благодаря их незаметному присутствию мир стоит и до сих пор не провалился. Они его скрепляют, как твой невидимый шов.

            – Что же конкретно делают добрые люди, которых даже не видно? – поддела Кармен.

            – А ничего они могут не делать, – доброжелательно отозвалась Маргарита Сергеевна. – Важен эффект присутствия. Им достаточно просто быть – свет во тьме светит, не уничтожая ее, но он же светит. Всего доброго! А вы в Благовещенской усадьбе еще не были? Очень красивое место, загляните непременно! Там уникальная церковь после реставрации!

            У NikBer'a, хорошего человека, глаза светились, припомнила Юля. И эта – про свет.

 

            Недоросль

            А ВДРУГ это и есть – Танина калитка? Юлино внимание привлек значок на карте: прямоугольник с горизонтальными линиями внутри. Рядом буквы: БВ.

             Но быстро выяснилось, что с калиткой опять промашка. Отмеченный дом стоял в центре города, и рядом с дверью висела табличка: «Белогорские вести. Редакция городской газеты». По-видимому, пиктограмма изображала газетный лист. Юля уже развернулась, как из дверей выскочил... Егорка.

            – Ты чего это здесь?

            – Подработать хотел, – мрачно ответил мальчишка. – Им разносчики нужны. Газета бесплатная – по почтовым ящикам раскидывать. А они говорят, что мне рано.

            – Ничего не рано, – не согласилась Юля. – Чем дурью-то маяться, лучше бы делом занялся.

            – Ну, я и хотел...

            Дверь опять открылась, они посторонились, но длинноволосая девица не прошла мимо них, а обратилась к Егору:

            – Ты не переживай. Главный редактор у нас строга, так уж положено. А мне кажется, что ты бы вполне подошел. У нас уже работали подростки, один вообще – легендарная личность. Город знал лучше старожилов, наладил доставку в такие места, где о нашей газете и не слышали. На окраинах есть улочки по два-три дома, мы о них не знали... Когда наш Ник уехал в Москву учиться, мы без него остались, как без рук, до сих пор скучаем. Может, ты бы его как раз заменил! Так что я еще поговорю с Ириной Владимировной. Ты мне свой мобильный оставь. – И сунула свежую газетку, на прощанье или в утешенье.

            Егор приободрился.

            – Привидение, – подала голос Юля, заглянувшая в передовицу. – Наше привидение! Гляди скорей!

            Оба уставились на фото. Никаких сомнений: запущенный сад, частый переплет застекленной веранды – тот самый дом, где на днях поселился призрак из дедушкиной простыни. «ОНИ УЖЕ ЗДЕСЬ!» – сообщал заголовок. Ниже излагалось, что по городу пошли слухи, будто в доме с привидениями на Зеленой улице активизировался некий бесплотный дух, пугающий запоздалых прохожих. Не иначе как вернулась в свое жилище хозяйка, ушедшая из жизни несколько лет назад при загадочных обстоятельствах. Отдельно приводилась детективно-семейная история, связанная с наследством. Не за ним ли явился дух? Может, вопреки расхожему мнению, решил забрать всё с собой на тот свет? Журналист, естественно, ударился в расследование, поперся к дому с приборами ночного видения, как будто мало городских фонарей.

            Юля и Егор еще раз посмотрели на снимок.

            – Побоялись ближе подойти! – фыркнул мальчишка. – А то бы совсем другое написали. Может, раскрыть им глаза?

            – Они вполне могли подойти и поближе. А написали то, что всякий прочитает, даже мы. Газетчикам нужны сенсации! – вразумила недоросля апельсиновая девочка. – А попрешься глаза раскрывать – никогда не возьмут на работу.

            Обоих потянуло снова взглянуть на свой призрак, всеми признанный, получивший всегородскую известность. Но на Зеленой улице им были не рады.

            – Нет там никакого привидения! – прокричал кто-то из соседнего окна, едва они появились. – Шляются круглыми сутками! Никакого житья! Валите отсюда!

            И правда, никакой простыни на веранде не маячило. Юля и Егор переглянулись.

            – Содрали, гады! А ну-ка, я поднимусь на крыльцо, проверю...

            Не обращая внимания на недовольство соседей, Егорка обследовал веранду, крыльцо и даже обошел вокруг дома.

            – Нигде нет, – доложил он Юле. – Сперли привидение.

            – Вот она, цена популярности, – авторитетно развела руками та.

            – Может, еще одно сделать?

            – Некогда. – Юля глянула на часы. – Мы с Таней в местную усадьбу идем. Правда, опять с ее мамой. Сейчас как раз встретиться должны...

            – А я с вами, да? – поинтересовался мальчишка, услышав про Таню. Он не спрашивал, а утверждал, но Юля поняла, что это нижайшая просьба. А он прибавил: – Там моя мама экскурсовод, в Благовещенской усадьбе! Вам там со мной всё-всё покажут!

            Таня поджидала их у березы, нависшей над озером. Заколдованное место внутри зеленого купола не раскрывало своей тайны, но было отчетливо другим, совсем не таким, как пространство вокруг, соприкасающееся с ним через березовую завесу. Или шоссе с машинами, тоже совсем рядом. Или территория многоэтажек в двух шагах. Единый мир состоял из совершенно разных по составу и свойствам частей, разделенных невидимыми границами.

            Точно так же стыковались куски единого времени, сделанные из разных материалов: «глубокое погружение» в математику – и встреча с друзьями, которые уже подходят и улыбаются. Но это было одно и то же время – ее лето, ее месяц в деревне!

 

            Дворянское гнездо

            – КАК там, по-твоему, Юрий Георгиевич с Моськой? – всю дорогу беспокоилась Таня. – А это вообще была хорошая идея – оставить ее с ним? А что, если она убежит? А вдруг начнет скулить и донимать его? А Котангенс ее не обидит?

            Щенка больше некуда было пристроить, а в музей и тем более в церковь с собакой не пустили бы – даже с Егоркиными связями. Мальчишка сопровождал их, счастливый, словно усадьба принадлежала ему, и, оставив друзей в гардеробе, побежал за своей мамой.

             В старинном барском доме были залы, полные древних портретов и мебели с завитушками, и паркет с узорами, похожий на ковер. Чтобы его не испортить, требовалось надеть тапки с длинными завязками. Юля тут же разбежалась и проехалась по паркету, как по льду – суконные лапти прекрасно скользили.

            – Сейчас выскочит какая-нибудь бабка с пистолетом наголо, – вполголоса предупредила Таня.

            В тот же миг появилась пожилая смотрительница:

            – Девочки! Как вы себя ведете? Вы находитесь в музее!

            Юля тут же сделала серьезную мину и прошествовала в следующий зал, а взглянув на Таню, фыркнула:

            – Тебя так просто запугать?

            – Ну... вообще-то я теряюсь, когда на меня наскакивают. Вокруг меня всегда были только старшие, я, наверно, привыкла, что другие знают больше, понимают лучше... Потом, сама с собой, я сознаю, что не хуже остальных, – а в следующий раз снова теряюсь. Нам еще в церковь идти... Мне и в церквях всегда не по себе: кажется, все вокруг лучше понимают и смысл того, что происходит, и как себя вести, а я как будто еще не готова... И бабки с замечаниями там тоже будут...

            – Думаю, при Егоркиной маме нам ничего не грозит, – успокоила ее Юля.

            Егоркина мама оказалась похожа на даму с портрета. Посетителей в будний день почти не было, никто ничего не загораживал, не шумел и не мешал проникаться стариной. Когда после блуждания по усадебному дому дачники переместились в Благовещенскую церковь – шатровую, напоминающую ракету на взлете, – экскурсовод обратила их внимание на уникальные иконы:

            – Это очень редко встречающиеся иконографические типы. Вот Спас Эммануил – образ Христа в возрасте двенадцати лет. Почти что ваш ровесник... А вот Спас Благое Молчание – еще более редкая икона: Спаситель в образе ангела, до воплощения и прихода к людям. С крыльями его не сразу можно узнать... А это белогорская реликвия, Георгий Победоносец. Икона была найдена местными жителями в ручье, в конце позапрошлого века. Считается чудотворной... Во время Великой Отечественной войны в городе уцелел единственный дом – тот, где находился образ. Бомба попала в крышу и не разорвалась. Икона подарена храму наследниками последних владельцев...

            – Из того самого дома с привидениями! – пояснил Егор на ухо Тане. – Говорят, когда икону вынесли, чертовщина и завелась...

            Экскурсовод поблагодарила всех за внимание, а молодежь – за терпение, и предложила походить самостоятельно, «подышать» историей.

            – Росписи сделаны современными мастерами по оставшимся фотографиям. А кое-где под слоем штукатурки сохранились подлинные фрагменты, сейчас их расчистили.

            На стенах были рай и евангельские сцены, а на выходе разместился Страшный суд. Обнаженные человечки, нежные и беззащитные, летели с высоты налево и направо, к чертям и ангелам.

            – Твой излюбленный сюжет, – Танина мама указала на булькающий котел. – Можешь наслаждаться: мы уже там. Улетели. – И ушла в сувенирную лавку.

            Таня, наоборот, присела на скамеечку в дверях и на немой вопрос Юли ответила:

            – Мои родители не верят ни в какого Бога. Светских выездов по церквям не совершают. По крайней мере, не притворяются.

            – Мои тоже не богомольные, – махнула рукой Юля. – Хотя на Рождество представляют вертеп, а меня гоняли в воскресную школу. Зато я всяких людей из Библии на картинах узнаю. Вон там – Каин и Авель... А куда она уже улетела, я не поняла? Чем ты должна наслаждаться?

            – Нечем тут наслаждаться, – нахмурилась Таня. – Когда папа женился на маме, его первая жена попала в сумасшедший дом. Она была домохозяйкой, вся жизнь – в муже и семье, и у нее ничего не осталось. Ну, разве что Олька, моя старшая сестра. Но она всегда жила с нами. И с мачехой, как ни странно, прекрасно ладит. Лучше меня. Она деловая, практичная, они шопингами вместе занимаются... А мама, видимо, считает, что на них с отцом лежит тяжкий грех, раз черти с вилами ее так раздражают.

            – А ты тут при чем?

            – Может, ей кажется, что меня всё это не касается, и мне легче живется? А может, они изо всех сил стараются создать для меня рай... всем жертвуют... А я – НЕ ТО, и никакого счастья не выходит.

            – Ничего, – утешила Юля, – скоро вырастешь, и всё это кончится.

            – Что ты! – расширила Таня глаза. – Разве я смогу их когда-нибудь бросить? Да не будь меня, родители давно бы разбежались! Крутые бизнесвумен надоедают не меньше, чем примитивные домохозяйки! Давно бы всё развалилось! Юль, они так несчастны! Они только изображают успех и благополучие! Наша жизнь – это уже ад. Все друг друга любят и мучают одновременно. А может, уже и не любят... Ты читала Достоевского?

            – Нет, только «Дядюшкин сон» видела. Я вообще больше спектакли смотрела, чем читала. Друзья из драмтеатра всегда приглашают родителей.

            – А я начала – и не могла оторваться: это же про нас! У нас самая настоящая достоевская семья. А еще говорят, он мрачный и фантастичный! А мне как раз эти Ростовы из «Войны и мира» показались фантастикой! С их наивными радостями! В общем, мы правда уже улетели – дальше некуда. А если я оставлю своих, им станет еще хуже!

            – Ты, Тань, преувеличиваешь свою роль, – Юля сдвинула брови. – Захотят они разбежаться – ничего никто не сделает, и ты тоже. Тебе не за них надо цепляться с их разборками, а скорей становиться самостоятельной. Даже твоя мама это понимает. У тебя должна быть своя жизнь. – Юля покосилась на Страшный суд и два конвейера. – А за них – ну, там, молись, и всё такое.

            Таня вслед за ней посмотрела на нарисованное пекло и печально покачала головой:

            – Нет, своих не бросают. Какой Авель, если он нормальный, станет сидеть в раю, зная, что родной человек страдает? – Она перевела взгляд на котел. – Я бы и там могла за них молиться, или как-то помогать, а когда их простят, ушли бы вместе.

            Юля не сдавалась:

            – Да нужна им твоя жертва! Так же, как тебе самой – мамина!

            Таня молчала.

            – А еще говорила: самое ужасное, когда твоей жизнью управляют! Ну и будешь вечной куклой на ниточках!

            Таня молчала.

            – И если выберешь их общий ад, они тебе устроят твой собственный!

            Повисла долгая пауза.

            – Надо же, в деревне – такой приличный музей, такая богатая сувенирная лавка! Смотрите, какой палантин я купила! – подходила к ним Танина мама. – Ладно, Ольга потом оценит...

            – Белогорск – это город, – пробубнил Егор из-за ее спины.

 

            Учитель словесности

            УТРЕННИЕ звуки были уже знакомы. С еще неоткрытыми глазами Юля узнавала: дед поливает грядки, малыш опять разыскивает питомца Фуську, Котангенс приперся и охотится под крыльцом. И то, что день опять хмурый, тоже видно с неоткрытыми глазами.

            Пришедшая на урок Таня расшифровала пасмурность подруги:

            – Что, так и не звонят?

            Юля покачала головой:

            – В июне у нас сплошняком выездные спектакли. Потому никто бы за мной и не кинулся. Есть же обязательства, их надо отрабатывать.

            – Сама будешь звонить?        

            – Они небось только этого и ждут! – дернула плечом Юля. – Когда назад приползу! Типа, куда ты денешься. Помнишь вчерашнего Спаса Эммануила? Все взрослые были подростками, даже сам Господь Бог. У него тоже случались нестыковки с родителями, когда он остался в столице с учителями, а те поехали в свою провинцию и хватились его уже в конце пути. Ну, и чем кончилось – домой вернулся и был в повиновении у них. – Юлин голос звучал как никогда уныло. – Вот и у меня, похоже, та же перспектива. Сплошное повиновение! Лет до тридцати!

            – Слушай, а твой брат сидит в социальных сетях? – подумала Таня вслух. – Может, ты бы ему написала? Узнала бы, как обстановка. Написать легче, чем позвонить. Возьми мой ноут, если хочешь.

            Юля устроилась на веранде, настучала вопрос. Собралась уже полазить в Интернете, как внимание привлекла папка «Математика». Наверное, там Танины домашние работы. Интересно, чем ее грузит дед? Открыла файл под номером один.

            «В кабинете истории стояла добротная, внушительная кафедра. Когда Макакус на нее влезал, начиналось всеобщая потеха. Он был маленького роста, и над кафедрой торчала одна голова, да еще рука, машущая указкой, – ну, прямо кукольный театр. Макакус был незлопамятен, не писал в дневники замечаний, никому не жаловался, но доброты его никто не замечал, и она оборачивалась против него.

            И сегодня в классе царило веселье. За последними партами рассказывали анекдоты и громко смеялись. Часть учеников развлекалась с мобильниками: одни занимались играми, время от времени выражая вслух свои эмоции, то есть попросту вопя, другие разговаривали, тоже практически вслух. Стайка девчонок, слетевшись к журналу мод, обсуждала фасоны.

            Рудик, уже успевший списать домашку, достал из рюкзака коробку, дождался всеобщего внимания и жестом фокусника выпустил на стол огромного рогатого жука. Девчонки шарахнулись, завизжали, мальчишки засмеялись, жук пополз. Визг, вопли, паника, упал стул, кто-то метнулся со своего места... »

            Летели страница за страницей – и вдруг текст оборвался. Юля вспомнила об алгебре. Вот так домашка! Наверное, книжка случайно затесалась в эту папку. Но где продолжение? Может, где-то тут же? И Юля открыла файл под номером два.

            «Катя пулей вылетела из кухни, до глубины души оскорбленная тем, что с ней не желают нормально разговаривать.

            – Ну почему мы в одном доме живем, как на разных островах? Ведь только что было так хорошо! Неужели можно чувствовать себя одной семьей только по праздникам? Вот с тобой родители откровенны? Или тоже закрываются и втихаря всё обсуждают?

– Да нам особенно и откровенничать не о чем, – пожал плечами Никита. – И проблем вроде нет никаких. Кать, да мне чем меньше лезут, тем лучше, – поделился он искренне. – Ну, какие такие дела можно обсуждать с родителями? Бытовые какие-нибудь? Конечно, они сами всё решают, да мне это и неинтересно.

            Катя подивилась, что кому-то островное существование может, наоборот, казаться идеальным, и как будто успокоилась. С другого угла зрения чудовищная проблема была не такой уж и чудовищной...»

            Эта история тоже обрывалась! На самом интересном месте! Юля, уже не вспоминая об уравнениях, полезла в следующий файл.

 

            – А ТЕПЕРЬ давай займемся множествами. – Юрий Георгиевич попытался разбудить ученицу, сменив пластинку, и увидел, как бессмысленный взгляд стал отчаянным. – Ну, тут же ничего сложного, – почти взмолился он. – Ты ведь должна помнить! Что такое множество?

            – Да-да... Сейчас... Это такое еще одно абстрактное понятие...

            – Абстрактное? – растерялся учитель.

            – А разве нет? – удивилась ученица.

            – Так для тебя вся математика абстрактна? – прозрел Юлин дедушка. – Но как же? Множество есть совокупность различных элементов, мыслимая как единое целое. Попытайся увидеть аналоги вокруг себя! Карандаши и ручки в стакане – множество. Растения на грядке...

            – Доски в заборе! – ожила Таня. – Алфавит с буквами. Город и его жители. Семья с родителями и детьми. Полка с книжками. Коллекция – тоже множество?

            На полке лежал альбом с марками. Юрий Георгиевич, радуясь успеху, подтвердил и машинально протянул ей альбом.

            И Таня в нем утонула.

            – А они настоящие? Я видела только конверты, на которых марка уже напечатана... А эти были наклеены на письма... на бумажные конверты – и путешествовали вместе с ними? А как вы их отклеивали? А что значат эти штампики на уголках? Знаете, я никогда не получала бумажных писем... и не писала. У родителей деловая переписка идет на офисы. И вообще по электронной почте, кажется... Как же у вас их много, и все старинные – СССР! А сколько времени понадобилось, чтобы собрать такой альбом? А сейчас вы марки собираете? А вот иностранные – Германия, Монголия, Чехословакия... у вас там были друзья?

            Ответы вызывали еще больше вопросов, и завязалась оживленная беседа, во время которой коллекционеру пришлось сбегать наверх за другими альбомами – не один же у него, смешно бы было! – потом достать собрания монет, открыток, календариков, модели автомобилей...

            – Такая же память, как фотоальбомы – остановленное время! Но это результат, который можно увидеть сейчас. А сам процесс – наоборот, в том, что отрываешься от своего времени, от повседневных дел, от всякой рутины. Душа отдыхает, освобождается! А теперь – ты наверняка видела: в киосках продают такие журнальчики, и с ними вместе – всё, что только можно вообразить. Куколки, солдатики наполеоновских войн, ордена, монеты, образцы минералов, самолетики, собачки, мини-книжки... Я не понимаю! Тупо покупай и жди следующего выпуска! Какое же это коллекционирование? Ничего не надо, кроме денег! А поиск?! Раньше с замиранием сердца приближались к тому же киоску – что там сегодня? На край света ехали, чтобы что-нибудь выменять, к таким же чудакам! И ведь их полно было, не один я...

            Так они плавно перешли на клуб творческой интеллигенции, когда-то процветавший в Белогорске, где всё те же чудаки обсуждали фильмы, книжки и журналы, и даже приглашали к себе живых артистов и писателей.

            – К нам Евтушенко приезжал! Высоцкий пел! Ты ведь знаешь, кто это? – И Юрий Георгиевич начал декламировать Тане любимые стихи, а потом развел руками: – А сейчас пишут стихи или нет – я даже и не знаю. В книжном вижу только прозу, детективы в основном...

            – Конечно, пишут, – уверила его Таня, – просто множество стихов! Вот, например:

 

                                               Земля летела

                                               по законам тела,

                                               а бабочка летела,

                                               как хотела.

 

            – Лаконично, емко, – одобрил математик, – как формула.

 

                                               В любой момент я к жизни не готов.

                                               В любой момент я к смерти не готов.

                                               Ни к жизни я, ни к смерти не готов.

                                               И никогда не буду к ним готов.

            – Любопытно. А кто же автор? – заинтересовался Юлин дедушка. – Ну-ка, я запишу...

                                              

                                               Ну привет, вот бог, а я его генерал,

                                               я тебя придирчиво выбирал

                                               и прибрал со всем твоим

                                               барахлишком,

                                               человеческий, весь в прожилочках, минерал,

                                               что-то ты глядишь изумленно слишком

                                                будто бы ни разу

                                               не умирал…

 

            – Повтори-ка, пожалуйста! А еще что-нибудь?

 

                                               И все-таки узнать

                                               безумно интересно,

                                               Как выглядит итог

                                               во всей своей красе –

                                               Когда уже душа

                                               опомнилась, воскресла,

                                               и звезды понеслись

                                               по встречной полосе...

 

            Таня читала всё, что могла вспомнить, а Юрий Георгиевич записывал имена поэтов, чтобы найти их потом в библиотеке. Таня усомнилась в том, что он их там найдет, и начала писать на его бумажке адреса литературных сайтов. Услышав про интернет, учитель сокрушенно потер затылок, а взглянув на часы, ахнул:

            – Два часа прошло! Как же это мы?! Мама, наверное, тебя потеряла. Хоть бы Юля дала знать...

            – Ничего страшного, – горячо заверила его Таня. – Урок был просто замечательный!

 

            КОГДА ноутбук резко вырвали, Юля захлопала глазами. От эльфа меньше всего можно было ожидать такой внезапности и грубого толчка.

            – Ты чего? Ты же сама дала...

            – Я дала, чтобы ты зашла в интернет и связалась с братом. Зачем ты открыла этот файл?

            Голос был сдавленным, глаза сузились, тонкие ручки дрожали.

            – Я и зашла. Его не было в Сети, я сообщение оставила. А потом увидела папку «Математика» и захотела поглядеть, что ты решаешь. Может, меня обогнала, а я тут деградирую. А у тебя там книжка затесалась интересная, я и почитала, – объяснила Юля. – Чего такого? Слушай, дай мне продолжение, а то я не нашла! И про Катю, и про Марину.

            – А ты и это открывала? – бесцветным голосом спросила Таня.

            – Ну да. Можешь скинуть мне продолжение на мобилу? Или у тебя нет?

            Таня молчала.

            – Ну, скажи, кто автор, я сама поищу в интернете. Интересно же, чем кончилось. Блин, чего молчишь? Какое я преступление совершила?

            – Нет продолжения, – выдавила Таня.

            – Почему? – Юля сверлила подружку взглядом, пока не начала догадываться: – Слушай, так это ты, что ли? Ты написала?! Это – твоё?! Ну дела! Так это ж здорово! И ты еще глотаешь «пустое место» и прочие обзывания! Почему ты всё скрываешь?

            – Кому это нужно. Это мои фантазии для меня самой.

            – Мне нужно, – заявила Юля. – Я читала не потому, что ты моя подруга, я хотела знать, что будет дальше. Так ты – никому – никогда – не показывала?

            – Тут нечего показывать. Тут только куски и обрывки. Мне почти пятнадцать лет, а всё еще нечего предъявить миру.

            – Ну, пускай мир узнает потом. Но сама-то ты всё про себя знаешь. Почему бы не обозначить сферу своих интересов? Почему самой не поискать какой-нибудь лицей вместо маминого экономического? – допытывалась Юля. – Для будущих там писателей, журналистов. Может, родители тогда отстанут со своими вариантами?

            Таня, уронив голову и обхватив ее руками, начала объяснять ступенькам на крыльце:

            – Вот я всегда любила танцевать. В благородных девицах как раз была сплошная хореография. Когда всё только начиналось, нас построили в шеренгу и стали проверять. На гибкость, на выворотность. И сортировали налево-направо: лучших – к ведущему педагогу, они потом участвовали в конкурсах, концертах. Потом – те, кто похуже, ну и совсем отбросы. Догадайся с трех раз, куда попала я. Я с этих уроков потом сбегала при всякой возможности. А танцевать мне хорошо, только когда я одна. Юль, если опять окажется, что я НЕ ТО, я могу и это потерять! А я не хочу! Это всё, что у меня есть! Это мой главный способ почувствовать себя живой! Кроме нашей дружбы – но мы ведь скоро расстанемся... А в журналистику я нос уже совала, в школьное радио – совсем неинтересно. Я же говорила, что люблю только сидеть и мечтать, и придумывать других людей с другой жизнью.

            – Ну, мало ли что там кому про нас кажется. Это еще не значит, что они правы, – выслушав, твердо сказала Юля. – Нам и самим может показаться какое-нибудь НЕ ТО – про Белогорск, например. Помнишь, нам здесь сначала всё не нравилось? Тебе калитка мерещилась, которая будто бы должна перед тобой распахнуться. У меня со снами не совпало. А теперь я так рада, что здесь оказалась! Не только из-за гимназии! А твоя калитка, как мой мяч, может, только в снах существует! А настоящий Белогорск – как раз ТО, потому что мы в нем познакомились!

            – Какой мяч? – подняла голову Таня.

            – Большой, красный. Неважно... Всё равно должен быть выход! Мы его вычислим! Солнце и сейчас светит там, в космосе, над облаками. Его надо только дождаться!

            – Юль, почему тебе не бывает страшно? – расширила Таня глаза. – Я же вижу – ты не боишься. Как тебе это удается?

            – Ну, ты и сама не так уж беспомощна, – отмахнулась Юля. – За Моськой сиганула – я и сообразить не успела, что к чему... Слушай, мы в Москву хотели – давай завтра? Пока твоя мама не раздумала. Вон она идет. А пока перекинь-ка мне файлы на флешку, я хочу еще раз почитать. Ты ведь не сердишься уже, что я залезла?

            – Я теперь даже рада, – улыбнулась Таня. – У меня теперь есть настоящий читатель. Ты единственный человек, которого могла привлечь папка «Математика»! Я там нарочно всё храню – никогда никто не влезал.

            – Привет-привет! – приблизилась Танина мама. – Юля, как поживаешь? Как твои родители – оформляют уже документы для гимназии? Решились расстаться с такой дочкой? Знаешь, я хочу предложить: если вдруг возникнут финансовые проблемы, я готова выступить твоим спонсором. А может быть, ты захочешь получить образование в Москве? Возможно, в том же лицее, что и Таня? Там есть и физико-математический профиль. Ты можешь рассматривать разные варианты. Подумай, это серьезное предложение.

 

            Вольность

            – Смотри, железный колпак! – фыркнула Юля при виде планетария.

            – Под этот – смело залезаем! – откликнулась Таня.

            Приехав к открытию, они взглянули на часы только к обеду, когда уже не могли двигаться от голода и успели полетать во вселенной в Большом Звездном зале, а в Лунариуме – создать облака и торнадо, запустить водородную ракету, спасти планету от астероидов и обойти остальные восемьдесят интерактивных экспонатов.

            – Это что, четыре часа прошли? – не поверила Юля. – Хотя – ноги сейчас отвалятся.

            Но после обеда выяснилось, что это не так и можно всё начать сначала. К тому же рядом был зоопарк. Целых полдня не должны пропасть понапрасну! Не домой же ехать. И так еле удалось отвязаться от Кармен, которая настойчиво предлагала довезти их «только до Москвы», не понимая, что вся суть поездки – в электричке и в отсутствии родителей.

            Таня оказалась в восторге от вольного воздуха, врывающегося в окно вагона, и с одинаковым любопытством взирала на снующих по проходу торговцев, на безбилетников всех возрастов, бегущих по этому же проходу от контролеров, и на самих контролеров.

            Всю дорогу подруги обсуждали «серьезное предложение».

            – Кажется, я готова пойти в этот проклятый лицей, если и ты там будешь, – призналась Таня. – Может, тебе действительно лучше учиться в Москве?

            – Да, здорово было бы – учиться вместе, каждый день видеться! Но это нереально. Тебе на фиг не нужна экономика, а мои родители никогда не согласятся, чтобы кто-то за меня платил. Хоть наш театр особого дохода не приносит, а иногда – убытки...

            В метро Таня растерялась и, с опаской посматривая на схемы и указатели, шаг в шаг продвигалась за Юлей.

            – Нам обратно ехать опять на метро? – уточнила она, когда они обошли весь зоопарк и опять казалось, что ноги вот-вот отвалятся.

            – Ну да. Тебе же понравилось? И как ты, живя в Москве, умудрилась ни разу в метро не попасть! Хотя бы из интереса спустилась!

            – Не знаю... Мы на машине обычно... Конечно, на метро быстрее, в пробках не стоять... – замялась Таня. – А на тебя не давит вся эта толща земли? Ты ее не ощущаешь?

            – Нет, – беззаботно ответила Юля, – я станции рассматриваю, мозаики, картины, а когда поезд летит – тоннели. Мне кажется, что это я сама лечу, и сливаюсь со скоростью, и я сама – движение. Это классно!

            – А я чувствую только грохот, лязг и духоту, – призналась Таня. – Может, надо привыкнуть. Станции, конечно, красивые, но когда подумаешь, как далеко... высоко настоящий свет и воздух...

            Эскалатор привез их вниз, но Юля, вместо того чтобы идти к поезду, присела на массивную скамью.

            – Ты единственный человек, который не станет ржать. Чего я в своей жизни боялась – так это дома одна оставаться, в детстве еще. Причем брательник не должен был догадаться, я же старшая. А мы часто по вечерам одни сидели. И тогда я выставляла стражу – везде, по всему дому. У нас полно солдатиков, от папы остались. А потом я научилась видеть стражей. В незнакомых клубах, куда мы приезжали со спектаклями. В классе на экзамене или контрольной. В больнице, у зубного. Понимаешь? Я вхожу – а там моя стража, которую вижу только я: надежная, под потолок. И мне там абсолютно нечего бояться. Что, правда не смешно? Это не детсадовские сопли?

            – Великанские стражи, – прошептала Таня. – А здесь, в метро, они есть?

            – Ну да, – уверенно сказала Юля, окинув взглядом своды «Краснопресненской». – Стоит с двух сторон и держит головами и плечами эти арки. Здесь сто пудов безопасно, – заверила она. – Они интересные, всегда разные: бывают в железных доспехах, и в одежде древнеримских воинов, и в костюмах из «Звездных войн», и степные кочевники были, и кого только не было!

            – А было, чтобы ты вошла – а никого нет? И ты совсем одна? Знаешь, бывают очень плохие места, вроде той березы с ленточками над обрывом. Люди думают, что свое счастье ими привязывают, а ведь знахарки раньше привязывали, наоборот, болезни и несчастья, чтобы они от человека отвязались... Так там всё пространство ими кишит...

            – Бывают пустые места. Но я тогда тут же сама выставляю стражу. Мысленно. Так же, как раньше – солдатиков по всему дому. У меня для надежности один всегда в кармане... был.

            – А где он? Можно посмотреть?

            – Отдала – временно. В залог за нашу карту.

            – Слушай, а что, если нам еще покататься – здесь, в метро? Посмотрим разные станции, где мы еще не были!

 

            Храни меня, мой талисман

            – КАКИЕ у вас планы? Вы после Таниной математики собирались куда-нибудь? Я, кстати, и в Москву с вами мог поехать, если бы вы предупредили, – тараторил Егор, с независимым видом перемещаясь вслед за Юлей по улице.

            – Без тебя нам никак не прожить! – засмеялась Юля и показательно помахала перед его носом сумкой для продуктов: – Не видишь – я в магаз. А у Тани и урока сегодня нет никакого. Эй, добрый день! Приходите итальянский смотреть! У нас телик заработал! – окликнула она даму с розовым зонтиком, которая тоже поднималась на крыльцо супермаркета.

            – Благодарю, если что – сразу к вам! – отвечала та. – Поклон вашему дедушке. Надеюсь, он здоров?

            – Еще как. Я раньше стариков вблизи не видела, поскольку росла без бабушек-дедушек. И мне казалось, что старики – это люди, которые скоро умрут. А теперь выяснилось, что это отдельный вид жизни, – деловито сообщала Юля, перекладывая продукты с полок к себе в корзинку. – Его много что интересует – грядки, коллекции, стишки, кроссворды – ерунда всякая – но он среди этого вертится и потому здоров.

            – Исчерпывающий ответ! – улыбнулась Маргарита Сергеевна. – А я всю жизнь проработала с людьми, которые скоро умрут. Среди них были и молодые, и старые. И поняла, что главное – не возраст, и не близость смерти, а качество жизни.

            Нагрузившись продуктами, они пошагали в разные стороны. Зазвонил мобильник, и пришлось остановиться и поставить пакеты под ноги. Егор, увидевший, что после короткого разговора лицо апельсиновой девчонки резко помрачнело, подскочил:

            – Эй, это не Таня звонила?

            – Чего пристал? – огрызнулась Юля. – Тебе какое дело? Влюбился – так пойди к самой Тане и ей объяснись, чего за мной-то бегать! Или ты уже? Твоя работа? – и она язвительно указала на огромные буквы на асфальте: Я ТЕБЯ – дальше изображено было такое же огромное сердце. Егорка покраснел и умчался, выкрикнув:

            – Дура рыжая!

            Юля тут же пожалела: умнее было бы нагрузить недоросля тяжелыми пакетами. Она не торопилась их поднимать, стояла и пыталась осмыслить, что теперь делать и в каком порядке.

            – Привет!

            Перед ней стояла Марина. Как вовремя!

            – А я как раз собиралась тебе звонить. – Юля достала карту. – Вот, возьми. В целости и сохранности. Спасибо.

            – Что, новых объектов не прибавили? – улыбнулась принцесса. – Автор карты был бы доволен, если бы ее усовершенствовали, дорисовали что-нибудь.

            – Куда там, мы даже не всё обошли.

            – А что же возвращаешь? Я не тороплю. Или вы уже уезжаете?

            Юля неопределенно пожала плечами.

            – А я нашла своих! – Принцесса была сегодня необычно весела и продолжала улыбаться. – Представляешь, как ты и говорила! Оказалось, они совсем рядом, и я давно их знаю. Редактор «Белогорских вестей» решила заняться изданием книжек для детей и подростков. У нее малыш подрастает, и выяснилось, что, хотя детских книг навалом, по-настоящему качественных мало. И вот она сейчас в теме. Всё кипит, креативная команда подобралась, мои картинки увидели – загорелись! Это, конечно, маленькое издательство, но планы масштабные и, главное, ИНТЕРЕСНО! Несколько проектов уже запускаются, и я тоже участвую...

            – Поздравляю. – Вдруг Юлю озарило: – Слушай! А современные авторы их, то есть вас, интересуют? Вот, посмотри несколько текстов – может, захочется по ним что-нибудь нарисовать, ну и вообще – как они тебе покажутся... Возьми флешку!

            – А ты – свой талисман. Не забыла о нем? А то я к нему привыкла, как к родному, могу и у себя оставить!

            – Нет, он мне сейчас пригодится.

            Юля сунула солдатика в карман и решительно подняла свои пакеты. Вперед! В атаку! Спасибо брательнику – не совсем сволочь, предупредил.

 

            Гости съезжались на дачу

            – КАК проводишь лето, Ю-2?

            Мама стояла у калитки, с пустыми руками, без всякого багажа. Короткие волосы разлетались веселыми солнечно-рыжыми лучиками вокруг лица – непроницаемого и мрачного.

            – Может, в дом пройдем? – засуетился дед по ту сторону забора.

            Мама на него не обернулась.

            – Хорошо провожу лето, – ответила Юля. Опустила на землю свои пакеты и, встретившись с матерью взглядом и не мигая, проговорила одним духом: – И собираюсь остаться на зиму. Я хочу учиться здесь в гимназии – меня принимают в физико-математический класс – если вы с папой не против.

            – То есть вы тут уже всё сами решили? И от нас нужно только формальное согласие? – саркастически подняла брови мама. Наконец повернула голову в сторону деда: – Тандем с реальными результатами – заговор против родителей!

            Но дед и не подумал лезть в пузырь и демонстративно оскорбляться.

            – Я первый раз об этом слышу, как и ты. Но буду рад, если внучка останется. Я даю и формальное, и нормальное согласие. Думаю, мы уживемся. Юленька – деятельный и энергичный человек, по хозяйству помогает, антенну починила... И с учебой наверняка справится...

            – Ну вот, запел! – перебила Юлина мама. – Слышу первый раз, но от всего в восторге! – передразнила она. – Припоминаю, что мой театр в свое время именовался блажью, глупыми выдумками и никому не нужным балаганом! Чтобы заниматься любимым делом, мне пришлось лбом стенку прошибить и уехать в другой город!

            – Потому и нельзя допустить, чтобы сейчас повторилась всё та же ошибка.

            Юлина мама, недослушав, повернулась к дочери.

            – Я остановилась у своей подруги. Эко-отель «Лесная сказка» – отсюда недалеко. Придешь завтра – поговорим. Советую как следует подумать.

 

            НЕМНОГО поплутав по сосновому бору рядом с дачами, Юля наткнулась на резные деревянные ворота, узоры на которых сплетались в слова ЛЕСНАЯ СКАЗКА. Было сыро и холодно до дрожи – «завтра» началось ранним утром, чтобы не растягивать удовольствие.

            Мама, однако, не спала и, не пригласив Юлю в свою теплую комнату, двинулась вперед по темной еловой аллее и сходу обвинила в предательстве:

            – Мы на тебя рассчитывали, а ты всех нас подвела. Причем исчезла трусливо, втихаря! Побоялась, что в честном разговоре нечего будет сказать и не сможешь никого убедить! Может, и теперь нечего? Тогда вернемся домой и забудем об этом вояже. Обойдемся без упреков и попреков. Работы полно.

            – Я уехала, потому что ничего другого не оставалось. Вы бы слушали себя, а не меня. А я должна была увидеть и город, и деда, и, главное, школу. В интернете я уже всё нашла, но хотела увидеть своими глазами и определиться.

            – И что, определилась?

            – Да. Я вчера сказала. Я нашла подходящую школу.

            – Вот уж не думала, когда начинала с нуля, что моя дочь откажется от всего готового! Что наше общее дело ничего не будет для нее значить! Что она вернется туда, куда я решила никогда не возвращаться, к человеку, который плюнул мне вслед!

            Отдыхающий в спортивном костюме, бегущий трусцой, шарахнулся в сторону, а мать и дочь, не убавляя ни тона, ни скорости, отмахали до конца аллеи и свернули на боковую дорожку.

            – Вот потому я и не стала пускаться в лишние разговоры, – сердито проговорила Юля. – Потому что у тебя уже есть ответы на все вопросы. Потому что ты считаешь, что я – одна из кукол в твоем театре и должна делать то, что ты хочешь, потому, что ты это хочешь! А папа еще напомнил бы, что ты нас с братом родила, хотя у тебя больное сердце! Что это был подвиг! А на самом деле это шантаж!

            – Шантаж?!

            – А что же еще, если мы теперь должны только подчиняться? Иначе нас сразу начинают упрекать в том, что мы живем! Если вы нас родили себе в собственность, то это подвиг для самих себя!

            Они добежали еще до одних ворот в виде резных деревянных столбиков, вылетели за эти ворота и теперь шли по лесной тропе – молча и не глядя друг на друга. Из-за сосновых стволов показалось высокое стеклянное здание.

            – Надо же, не разобрали еще, – притормозила Ю-1. – Старый санаторий. Я в нем всё детство провела. Да, мне не полагалось никаких детей, никакого творчества и вообще никакого будущего. Пришлось всё брать с бою, наплевав на врачебные предписания. Меня вытянул только мой театр, я только им жила и продолжаю жить – и я не понимаю, как можно от него отказаться! Мы с Лизой, моей подругой, устраивали спектакли и в больничных палатах, и здесь, в «Лесной сказке». Сами сочиняли сценарии, сами делали кукол...

            – Это здесь ты проводила лето? – уточнила Ю-2.

            – Иногда и зиму. Здесь была своя школа. Кстати, самая лучшая за всю мою жизнь! Мы все сидели в одной комнате – ребятишки разных возрастов, и добрая тетенька, накрытая шалью, по очереди давала задания. Иногда спрашивала, но редко. На полке стояли разные книжки, и можно было брать любые. Главное – тихо сидеть. Я, когда это поняла, начала таскать учебники для старших классов: античную историю в черной обложке, русскую – в голубой, биологию в зеленой, зоологию, географию, потом хрестоматии по литературе. А сама училась еще во втором классе... Это был запретный плод – учебники для старших! Взахлеб читалось! Все картинки помню! Когда приходилось возвращаться в городскую школу, я с такой тоской вспоминала о санаторской...

            – Да ты прямо как Таня! – удивилась Юля. – У меня подруга такая же. Она читала учебники своей старшей сестры, и говорит, что ей знание надо добыть самой или получить как бы через щелку.

            – Вот видишь! – обрадовалась мама. – Дело-то не в школе! Каждый должен быть сам себе школой! А гимназия, в которую ты так стремишься – ты уверена, что она даст тебе что-то особенное? Сейчас ведь очень много дутых величин.

            – Ты можешь сама туда сходить. Это недалеко – сначала до фонтана с рыбой, потом мимо парка...

            – Так это что – никак моя школа? Гимна-азия! Чего намудрили! А там еще кто-то есть, или все на каникулах?

            Они шли уже не торопясь, вернулись за резные столбики на территорию эко-отеля, миновали длинную аллею.

            – Ю-юля-я!

            Навстречу бежал Егорка, размахивая руками. Кажется, этого можно палкой гнать, а ему хоть бы хны, подумала Юля. И здесь достал.

            – Скорей! – мальчишка, подбежав, совсем задохнулся. – Там что-то случилось. Таня убежала на свой пустырь! Ее мама тоже бежит, кричит и ругается!

            – Егор, ты не вовремя, – нетерпеливо перебила Юля. Только дело пошло на лад, может, удастся найти общий язык! – Видишь, у меня с моей мамой важный разговор.

            – Но Таня... Она уже на вышке... И она ЛЕЗЕТ НАВЕРХ!

 

            Приглашение на казнь

            ТАНЯ была уже на третьей площадке.

            – Сейчас же слезай! – суетилась внизу ее мама. – У тебя голова закружится!

            Таня медленно поднялась еще на одну ступеньку.

            – Тань, ты чего? – изумилась подбежавшая Юля и обратилась к Кармен: – Она же боится высоты! Что случилось?

            Внезапно раздался треск, и деревянная ступенька разломилась прямо под ногой, но Таня удержалась за перила и переступила на следующую.

            – Я кому говорю, слезай! – закричала Танина мама, перепугавшись.

            – Тише, тише, – замахал на нее взявшийся откуда-то Юрий Георгиевич. – Вдруг она испугается, оступится и упадет! Эта конструкция держится на честном слове, ее давно должны были разобрать. Там всё проржавело и сгнило. Девочка идет фактически по воздуху!

            – Зачем она туда полезла? – спросила Юлина мама, появившаяся вместе с дочерью.

            – Не знаю, почему она так это восприняла, – нервно заговорила Кармен, обращаясь к Юле. – Она всегда встречала в штыки любое мое предложение! Но, поразмыслив, признавала, что я права и предлагаю разумные вещи, для ее же пользы – как с экономическим лицеем, например. Но когда я сообщила ей о летнем экономическом лагере – отдых плюс учеба – началось что-то невообразимое. Она закричала, что никуда не поедет, что я с ней не посоветовалась... Когда мне было советоваться? Нам крупно повезло, я договорилась в последний момент! Это возможность войти в ту среду, познакомиться с ребятами, которые уже учатся по профилю, подготовиться к тестированию, наконец...

            – Вы что, хотели ее отсюда увезти? – уточнила Юля.

            – Ну да! Завтра же! Нам нужно было сразу начать собираться... А она устроила патетическую сцену, заявила, что скорее выпрыгнет в окно, чем поедет в этот лагерь. Я и говорю: прыгай...

            – Вы на самом деле так сказали? – не поверила Юлина мама. – Зачем?

            – Ну, я же не должна была идти у нее на поводу! – воскликнула Кармен приглушенным голосом, не отрывая взгляда от дочери, которая одолевала следующую ступеньку. – Не могла же я воспринимать это всерьез и позволять ей закатывать истерики! Я и говорю: дачный домик – не небоскреб, кто же с первого этажа прыгает. Тогда она сорвалась и побежала сюда, на этот жуткий пустырь. Я – за ней... Господи, надо же ее снять оттуда! Я звоню в полицию...

            – Да вон она, полиция, в пяти шагах. Может, сами уговорим спуститься? – предложил старый математик.

            Но девочка на вышке никому не отвечала и продолжала подниматься.

            – Она нас как будто не слышит, – отчаялась Кармен. – Лезет вверх, как под гипнозом! Что с ней, боже мой? Таня, спускайся, и мы всё обсудим! Давай не будем устраивать спектакль на всю деревню! Нет, я не то хотела сказать... Она не реагирует!

            – Юля, Егор, попробуйте, поговорите с ней, – предложил дедушка. – Вы же ее друзья!

 

            СВЕРХУ всё выглядело не таким, как обычно. Часть пространства занимали люди, беззвучно открывавшие рты. Все прочие звуки тоже были отключены. В этом вакууме корежились ржавые прутья арматуры, вылезшие из бетонных плит – словно сама земля о чем-то кричала. Таня взглянула на свои ладони – они были такие же ржавые, на нее перешла вся грязь этого мира. Таня снова вцепилась в перила и посмотрела вниз.

            Волшебной поляны не было. Не было бесконечных превращений звуков и цветов. Был уродливый пустырь, и отовсюду лезло ржавое и черное. Горелый круг от костра. Драные покрышки. Яма. Черный цвет обступал, преобладал, становился черными дырами, воронками, которые увеличивались и затягивали в себя всё остальное. Наверное, это они уничтожили звуки. Даже стволы деревьев перестали быть выпуклыми и казались прорезями в черноту.

            На открытый люк канализации была наброшена железная решетка. Словно дверь в подземный мир, которая вот-вот со скрипом отворится... Таня вздрогнула. Ее калитка! Так вот она какая и куда ведет!

            Снизу глядели Егорка и Юля, безмолвно открывавшие рты. Таня попыталась переключиться на них, но поняла, что не может управлять звуками. Она была вне чужеродного мира, она осталась совсем одна и могла только механически переставлять ноги. Забравшись еще на ступеньку, напряглась из последних сил и проговорила в вакуум, не слыша себя:

            – У меня нет другого выхода.

 

            – ОНА уже на самом верху. Площадка без перил. Пора вызывать пожарных с лестницей, – рассудила Ю-1 и посмотрела на Танину маму: – Может, вы не сказали ей главного? Может, отменить приговор насчет лагеря... или где там она не хочет учиться? Или вам принципы важнее?

            – По-вашему, очень педагогично идти на уступки? А если она каждый раз будет добиваться своего, угрожая самоубийством? – не сдавалась та. – Это правильно – позволять использовать шантаж и истерику?

            – Каждого раза может не быть, если сейчас она разобьется в лепешку. Тут высота в три этажа и внизу – бетонные плиты. А до шантажа лучше не доводить и решать проблемы на начальной стадии. – Ю-1 поймала внимательный взгляд Юрия Георгиевича и сердито от него отвернулась. – А не можете – вызывайте пожарных.

            – Она не для того, чтобы вами манипулировать! Вы ничего не понимаете! Она правда не может так жить! – Юля почти плакала. – Таня, есть другой выход! Спускайся, мы его найдем... Давай я к тебе поднимусь, и мы спустимся вместе!

            – И я, – вторил Егорка.

            – И не думайте даже, вас всех эта развалюха точно не выдержит, – цыкнул дедушка.

            Юля лихорадочно перебирала, что еще можно сказать, чтобы Таня услышала. Что она нужна своим родным, которые будут страдать, если с ней что-то случится? Но эти родные для нее – причина ее собственных страданий, и она нужна им, чтобы дальше ее мучить и ломать. Повторить, что она дорога друзьям – ей и Егорке? Но месяц назад они прекрасно без нее обходились, а завтра снова разойдутся по своим мирам и могут больше никогда не пересечься. Таня уже сейчас их просто не видит. Такая ли уж они ценность для нее? Любые слова казались бесполезными и жалкими. Юля нащупала в кармане солдатика и со страхом подумала: а если и он не поможет?

            – Это в своих фантазиях мы можем придумывать параллельные варианты и хорошие концы. А в реальности, видишь, иначе. Хотя больше похоже на дурной сон. Один миг – и уже никаких вариантов, – услышала Ю-2 от Ю-1.

            Слезы высохли. В голове больше не мелькал калейдоскоп из заманчивых предложений, которыми можно свести Таню с неба на землю: учиться вместе, кататься на метро, обследуя всё новые станции, путешествовать по Белогорску с волшебной картой.

            Юля запрокинула голову и четко проговорила:

            – Моська осталась одна. Без тебя она никому не нужна. Никто не будет с ней нянчиться и покупать ей одежду. Она будет бродить по пустым дачам, мерзнуть и голодать. Все без тебя обойдутся, кроме нее. Спускайся, отнеси ее в тот водопад, откуда вытащила, и утопи, чтобы не мучилась. А потом возвращайся на вышку и прыгай.

            Невидящий взгляд сфокусировался, и Юля его перехватила.

 

            Я памятник себе воздвиг

            – КАК жаль, что мы не всё успели обойти по карте. Помнишь, там была отмечена «Старая пушка»? И какая-то пещера?

            Таня несла Юрию Георгиевичу стопку учебников. Окрепшая Моська уже не сидела на руках, а бойко бежала рядом.

            – Да, много чего осталось. Может, когда-нибудь еще попутешествуем! – звучало это бодро, но взгляд у Юли был задумчивым. – Знаешь, мне тоже кажется, что здесь не всё случилось, что могло... Как на день рождения или Новый год – ждешь, что всё будет по полной, а на душе потом пусто. Вот разъедемся, а город останется – как будто нас и не было...

            – Стойте! Глядите! – запыхавшийся Егор догонял их, размахивая газетой.

            Подруги склонились над свежим номером «Белогорских вестей». Крупный заголовок гласил: «Возвращение призрака».

            – «Больше всего недовольны случившимся жители Зеленой улицы, – прочитала Юля вслух. – Теперь их снова будет беспокоить по ночам шум, который создают охотники за привидениями. Десятки любителей мистики и профессиональных исследователей паранормальных явлений уже осаждали заброшенный дом пару недель назад, когда впервые пошел слух о блуждающем по нему призраке. Вероятно, поднявшийся ажиотаж потревожил пугливого духа, и тот затаился. Но теперь его снова видели»... Видели?! Чего они видели?

            – Да я сам видел! – воскликнул Егор. – Как прочитал в газете, так и побежал. Там правда что-то белеется, развевается... Но это же не мы? – Он переводил взгляд с Юли на Таню.

            – Это не мы, – подтвердила Юля.

            – Мы ведь второе привидение... не делали? – продолжал уточнять мальчишка.

            – До того ль, голубчик, было. Это сделал кто-то другой. Может, сами газетчики, чтобы было, чего в газете писать. – И тут Юлю осенило: – Тань, беру назад слова, что нас здесь как будто и не было! Ведь город состоит не только из домов и жителей! Есть еще невидимые герои! Вроде NikBer'а, который везде оставил автографы, о котором все помнят и говорят. Он и нам умудрился сделать доброе дело, хотя мы его в глаза не видели – его суперкарта к нам попала... Так вот, а мы вызвали к жизни привидение! Мы сейчас уедем, а оно останется! Весь Белогорск в него играет!

            – Да, это круто! – засмеялась Таня.

            – Пойдемте, сами посмотрите! – теребил их мальчишка. – Пока опять не содрали!

            Юля взглянула на часы:

            – Не успеваем! Мы уезжаем прямо сейчас. Ты напиши потом в Сети подробности. А осенью в гимназии встретимся – ты ведь там учишься? А я на лето к своим. Работы полно. Выездные спектакли в детских лагерях...

            Егор не верил:

            – Как – прямо сейчас? Что – обе уезжаете?

            – Мы подвезем Юлю с мамой до Москвы. Не скучай, Егор, – серьезно сказала Таня.

            – Чего мне скучать! Мне работать надо, – сердито ответил Егор, показывая пачку газет. – Вот, меня же взяли все-таки! На испытательный срок. Я здесь, на дачах, буду летом разносить, пока народу много.

            – Деловой, – одобрила Юля. – Удачки тебе!

            – Тань, – не отставал Егорка, – а ты это... с мамой своей помирилась?

            – Мы договорились пока оставить все как есть. Меня не будут запихивать в другую школу. Мама вернется к своим делам и, я думаю, придет в равновесие. Бизнес дает ей уверенность, что она всем управляет и что всё под контролем... А со мной это не работает.

            – А с тобой там, дома, ничего не случится?

            – Не волнуйся, Егор, я не так беспомощна, как кажется. Мне жаль, что я вас всех напугала. Но мне нужна была эта вышка. Я должна была подняться и спуститься. Чтобы понять, что тоже могу управлять как минимум собой, и могу подняться, и могу спуститься, и найти другие выходы, кроме той жуткой пустоты. На этой вышке умерли мои страхи. Я теперь, кажется, даже высоты не боюсь. Может, конечно, потом появятся новые, – улыбнулась она.

            Егор шел впереди и сосредоточенно совал «Вести» в почтовые ящики, где они были, и просто в калитки, и в руки всем желающим.

            – Я выставляла тебе стражу, – тихо проговорила Юля, замедлив шаг. – В последний момент наткнулась взглядом на ту гигантскую надпись на вышке, и сразу появились и наш NikBer в полном боевом снаряжении, и все парашютисты, которые оттуда прыгали. Они всю лестницу заняли, снизу доверху. А вот это – тебе на будущее. – Она незаметно сунула что-то в руку подруге. Таня ощутила в ладони маленькую металлическую фигурку.

 

            Драма на охоте

            ПОКАЗАЛСЯ домик Юлиного деда.

            Зареванный малыш проковылял мимо, взывая:

            – Фуська! Фусенька!

            Юля посоветовала:

            – Посадил бы ты его в клетку.

            Юрий Георгиевич сообщал через забор даме с розовым зонтиком:

            – А я в Доме культуры, в университете для пожилых, записался на компьютерные курсы! Хочу научиться пользоваться интернетом и электронной почтой, буду внучке писать...

            – Чао! Вuongiorno! – приветствовал даму Егорка и вручил ей и Юлиному деду по номеру «Вестей».

            А Моська, юркнувшая в калитку, вдруг залилась тявканьем, чего от нее еще никто не слышал – и исчезла под крыльцом.

            – Моська! Ко мне! – кинулась за ней Таня.

            – Вот это да! Голос прорезался! – засмеялась Юля. – Там, наверно, Котангенс, и она его сейчас загрызет!

            Из-под крыльца действительно выскочил кот, но какой-то мелкий, длинный, коротколапый – и нисколько не полосатый – и, кажется, вовсе не кот. Моська продолжала его преследовать, существо выбежало на улицу, зареванный малыш кинулся к нему и схватил в объятья:

            – Фусенька! Ты нашелся!

            – Это что такое? – вытаращилась Юля. – Так это и есть твой Фуська? А я думала, что Фуська – это кот!

            – Выглядит, как хорек, – определил дедушка, и малыш радостно закивал, надевая на питомца шлейку с поводком:

            – Конечно, хорек! Домашний! У нас есть клетка! Но мне его жалко, и я выпускаю! И тогда он сбегает! Уже пять раз сбегал!

            – А теперь-то – в клетку? – поинтересовалась Маргарита Сергеевна.

            – Не знаю... Может, он меня все-таки полюбит? Не будет убегать?

            Юля никак не могла примириться с тем, что под домом скрывался хорек, а она это не выяснила.

            – Как же я до конца не расследовала? Ведь всё время слышала подозрительный шум! Но решила, что это Котангенс, и успокоилась... Может, из Моськи вырастет охотничья собака?

            Блистающий мир

            ЗА ОКНОМ машины побежали знакомые дома и улицы, зеленый шатер над озером и водяной фонтанный купол, не раскрывшие своих тайн. Исчезли привычные тучи, и весь город обнял высокий голубой купол, говорящий, что лето – это подарок – им всем, просто так, ни за что. Уж это было сразу понятно!

            – Кажется, все дожди и ливни вылились в июне, а вот июль порадует солнцем! – Кармен с удовольствием рассуждала о погоде: месяц в деревне наконец-то был позади.

            У Юли запел мобильник. Она ответила и вдруг вскинула взгляд на Таню, потом покосилась на взрослых – те сидели впереди и были увлечены разговором – и сообщила вполголоса:

            – Тань, у тебя появились другие настоящие читатели. Я, может, это неправильно сделала, не посоветовалась... вроде твоей мамы. Но есть одна художница, которая рисует картинки к книжкам. И есть издательство, которое их выпускает. В общем, я дала им почитать то, что ты мне дала. Они не знают, как тебя зовут и сколько тебе лет. Они только читали тексты. И им всем понравилось! Они хотят познакомиться с этим автором, и хотят прочитать всё полностью. Спрашивают продолжение... Что мне ответить?

            – Надо ответить, – отозвалась Таня, – что продолжение следует.

 

В тексте использованы фрагменты стихотворений Константина Кедрова, Веры Полозковой, Анны Гедымин.






1    Понивилль – тихий зеленый городок в фэнтезийной стране Эквестрии, населенной разумными пони, из анимационного сериала «Дружба – это чудо» (англ. My Little Pony: Friendship Is Magic).



К списку номеров журнала «БЕЛЫЙ ВОРОН» | К содержанию номера