Мария Маркова

Эпистола марта. Стихотворения



ЭПИСТОЛА МАРТА


…а ещё весна у нас. Голая, свежая, холодная, жгучая. Я бы одними прилагательными говорила только, одними глаголами: бежать, дышать, задыхаться, плакать, болеть, дрожать. Семечко мандарина росток дало. <…> Я пальцем переносицу разглаживаю, когда не видит никто, – там морщинка появилась. И ещё, и ещё…

Достойный римлянин с приветствия обычно
все письма начинал, и в переписке личной
то тут, то там мы видим «Деций Менас
Нумерию Сисенне говорит
привет», – и это было неизменно,
как ход планид.

Ну, здравствуй, Катерина.
Как написал когда-то Гераклит,
«всё движется», и стиль латинских писем
сейчас уже, увы, полузабыт.


Легчайшее тебе – моё. У нас
пустынный март и копьеносец Марс,
изгнание зимы и чай английский.
Не верится, что скоро снег сойдёт,
а по ручьям и лужам детский флот
отправится к харибдам в путь неблизкий.

Ловлю себя на мысли, что к окну
всё чаще подхожу – в слезах, в тумане
я вижу двор и улицу одну,
и небо, небо, сжатое домами.
Мне не хватает скудности такой,
когда двором в рабочий понедельник
лишь тополя идут на водопой,
и мальчик с вицей мается бездельем.

Март, Катерина, холоден и строг,
он ляжет снегом поздним между строк,
наедине со временем оставит,
и вина станут уксусом, пока
болезненно вскрывается река,
ломая над собою переправу.

И тот же март окликнет, подзовёт
и остановит время, обещая
власть даровать над смертными вещами,
источник радости и жизнь вперёд.

Март, Катерина, месяц нищеты
и щедрости. На подоконник в банке
поставишь луковицу – первые цветы –
как в детстве, или вынесешь приманку
для птиц – немного хлеба со стола,
а кажется, что сердце отдала,
чтобы любили долгую минуту
легко и кротко, словно ты – вода.

Я всё на свете вычеркну, забуду,
и только это, это – навсегда…


ЭРРОЛ ГАРНЕР


Времени тонкая плоть, белая шерсть.
Ночью не спать, а ложиться лишь утром – в шесть.
Чашечку кофе внесёт на подносе в сон
мальчик-garcon.  

Эй! Эй!..
Лишь шевельнёшь ногой –
выгнется пол дугой,
грянет оркестр – медные, контрабас –
джаз! Джаз!..

Духовники твои –
лёгкие, как меха –
сами сосуды музыки и греха.
Что им расскажешь, не попадая в ритм?
Выдохни – и умри.

Пусть заступают ангелы – пианист
чёрен лицом, безумен, горяч и чист.

Что там кричат за его спиной? Что?..

Человек с сорока пальцами на руках!
Человек с сорока пальцами на руках!
Билли Холидэй от рояля!..


* * *

Просторно в разговоре мне твоём,
о воздух дня,
когда молчим часами и поём,
когда меня
выманивает кто-то посмотреть
на свет и синь,
как, заливая мартовский портрет,
цветёт бензин.

Я спрашивала дворника с утра,
и он сказал.
Встречаться, разговаривать пора –
полжизни за.
И в темноте – за комнатой – вовне
живёт ли кто:
он снова слышит, прислонясь к стене,
как я пальто
снимаю, возвращаясь из гостей,
от всех щедрот
вкусившая, от разных новостей
весёлых, от
смешков и недомолвок – сор и пух.
На лёгкий шум
живущий за стеною точит слух,
заводит ум.

Ему бы ветер форточку открыл
и снег принёс,
но воздух марта жаден, и не мил,
и гол до слёз,
но воздух марта всхлипывает, вслух
зовёт живых –  
и пыльных нищих, и седых старух,
и кошек их.

Куда бы спрятаться, куда бы убежать,
тряпьём каким
сухие кости завалить, в кровать
упасть больным,
сказаться немощным и запивать
таблетку, сто.
Стакан гранёный, чёрная трава,
пустырник, о!..


* * *

Смотри, скользит по коридору,
по волосам ведёт рукой
двойник, за зеркалом который –
неразговорчивый, другой.
Уходишь рано на работу,
не знаешь, вышел ли с тобой
двойник, преодолев зевоту,
в плаще с подкладкой голубой.

Но за спиной, но за спиною
дрожит река, встают дома,
деревья в облако сплошное
сливаются, сводя с ума
потусторонним шумом листьев –
их нет ещё – апрель, весна –
и смерти быстрой морда лисья:
вынюхивает что она?..

Я всем с утра сказала «здравствуй»,
отправила письмо на юг.
Преодолей оно пространство –
и… ничего не будет. Звук
шагов. У театральной кассы –
земные демоны. Авто.
Троллейбус – к небу прикасаться.
Киоск. Безделицы. И то,
что отразилась, что внутри я –
так страшно, словно полынья…

— О, как зовут тебя?
— Мария.
— Мария, девочка моя.



ГОЛУБОЕ СЕРДЕЧКО


Когда с утра постукивает великолепный
джаз-контрабас,
музыка – это страх и трепет
на полчаса для нас.
Дыма цветок и кофейная змейка.
Близко весна подошла.
Руки её из тончайшего снега.
Грудь – из стекла.

Мы её бедные птички, бледные свечки.
Как она плачет, проходит сквозь нас, слепа!..

Так стучи-постукивай, голубое сердечко,
стучи-постукивай – па-па-па.