Олег Дарк

Записка постороннего.«Об одной статье Дмитрия Кузьмина»



На сайте «Colta» (13 марта 2013 г.) появилась статья Дм. Кузьмина о лонг-листе «Русской премии» и о шорт-листе новой, с иголочки, премии «Различие»

Дима, как всегда, под покровом нескольких общих и совершенно бесспорных утверждений протаскивает несколько частных (но которые все и решают, в них-то все и дело), в лучшем случае спорных, а то и нелепых (в том очень узком и точном смысле, что не учитывают желанную специфику – то есть отличие – явления, о котором идет речь; любопытно, что вторая героиня статьи Кузьмина, положительная, – премия под названием «Различие»).

Из статьи Дм. Кузьмина: «Длинный список огласила «Русская премия» — помпезное учреждение, финансируемое Президентским центром имени Ельцина…». Кто ж станет спорить с любым из четырех (считаем) языковых фактов высказывания. А вот другое: «Нет такого общего пространства, в котором сложнейшие интроспекции Анны Глазовой … сосуществуют с дамскими излияниями некоей Ирины Олейник». Про «общее пространство» спорить не станем (хотя, кажется, иного у нас и нет), а сосредоточимся на словце «некоей». Здесь обычный снобизм: премии должны получать «кое-кто» (в отличие от грязноватых «неких»).

Помню, когда Настя Афанасьева получила первое место на «Русской премии», а Дима был этим очень недоволен (знает ли Настя? спросить), мы спорили с ним. Он утверждал, что первое место должен получить Лазуткин, потому что старше. То есть иерархия выстраивается довольно основательная: в лонг входят «кое-кто», а первые места получают те из них, кто старше. Тоже своего рода товарищество социальной справедливости.

Итак, о неких.

«Русская премия» учреждение изначально, помимо того, что помпезное, – демократическое – несмотря на почти китчевость определения (в наше-то время!), оно очень точно. Едва ли не единственная премия, ориентированная на поток (ну, еще «Дебют» – по иным причинам и, скорее, тоже уже некогда). Случайность и почти неопознаваемость имен в лонге, а потом отчасти и в шорте были запрограммированы пафосом. А пафос вот какой (я своими словами, как понимал некогда): поддержка русского языка и русской литературы в чужом (в лучшем случае – равнодушном) иноязыковом и инокультурном окружении. Благородный, кажется, пафос и разумный.

В первый год (и самый интересный) Премия (а я следил за ней) работала с Кавказом и Средней Азией. Номинации «поэзия» тоже, кажется, не было. Затем распространилась на Украину, Белоруссию, Молдавию и Прибалтику. А вместе с ними появилась и номинация «поэзия» (так помнится). И это тоже было интересно. Никакой Глазовой и прочих Гандельсманов в тогдашних лонгах и шортах и быть не могло. Премия находила и выдвигала интересно пишущих по-русски – и часто молодых – ребят. В основном за пределами (своей) страны безвестных. Для того, чтобы обратить внимание и выдвинуть, иной раз достаточно, было найденной автором темы, смеси жанров, мотивов, образов (местных и русских, для данной местности почти заграничных – кабы не эти вот писатели). Писать по-русски в Таджикистане не то же самое, что в Америке или в Израиле. И особенно интересно становилось, когда по-русски писали не русские, то есть очень естественно соединяли культуры и их обыкновения, находясь одновременно в двух (а то и в трех – киргиз или немец из Казахстана). И не то чтобы они иначе не просочились бы на «большую землю». Просачивались (хотя и с трудом, и не все), но главное тут было в акценте, в выделенности: для меня во всяком случае это были «другие писатели». «Русская премия» акцентировала происхождение автора, его исход и его своего рода языковой подвиг. И это было хорошо.

Не стану называть (хотя они у меня в уме), чтобы не провоцировать возможную дискуссию – хороший писатель, не очень. Но я, допустим, считаю, что «Русская премия» открыла страну – это Русская Литературная Молдавия. Не потому, что Лорченкова бы иначе не узнали. В «Новом мире» его опубликовали за несколько лет до того, как он получил «Русскую премию». Но одно дело – рассеянье (в данном случае по журналам); другое – когда из года в год в лонге и в шорте появляются молдавские русские писатели. Это уже «новая земля».

Когда «Русская премия» распространилась на Америку, Европу и так далее до Австралии, кто-то был против или даже и возмущен, выдвигая вполне разумные аргументы. Я, признаться, отчасти с ними согласен. Поддерживать русский язык в Соединенных Штатах или Израиле не кажется отчего-то ничем героическим. Но главное – большой приток известных, полуизвестных, четвертьизвестных и т.д. авторов. Полубезымянные киргизы и казахи в этом, другом, потоке терялись.

И приобретений (для литературы) стало меньше. Илья Риссенберг видится почти исключением; потому-то так много было (да и сейчас не затихли) шепотков кулуарных, подловатых, о его «избрании». А отчего? Во-первых, за последние годы уже привыкли к импортному варианту «Русской премии», ее первые годы позабылись; и во-вторых, но это взаимосвязанные явления, все думают об иерархии в литературе и распределении мест, а не об изначальных пафосе и задачах, очень специфических, Русской премии. Ее воспринимают как все прочие премии, призванные (помимо прочего, конечно, более вкусного) подтвердить сложившийся истеблишмент. Ну иногда – напротив: истеблишмент поправить (для кого-то и восстановить) или даже переделать. В любом случае истеблишмент здесь несущее слово. И истеблишмент в едином поле русской литературы без границ – как все ложные формулы звучит красиво. Но киргизам и казахам тут, конечно, места нет (ах, не говорите мне про Кенжеева).

И значит, с распространением помпезность Премии несколько возросла, а пафос несколько поблек. Но в основном все же остался.

Насколько мне известно, лонг по поэзии для «Русской премии» готовили – в отличие от прозаических, стихийных и случайных, – так, как любит Дима Кузьмин: профессионально и экспертно. И он в этом (как эксперт, что тоже известно) поучаствовал. То есть составлялся список более или менее известных писателей из стран Ближнего, а после – и Дальнего, Зарубежья. Они номинировались и образовывали лонг – с некоторыми изъятиями и некоторыми добавлениями («поток» все-таки шел). И стало быть, лонг по поэзии был предсказуем и планируем. Думаю, отчасти это противоречило «закону Русской премии». Ну и ладно, думали творцы лонга. В конце концов, наше трепетное отношение к поэзии, которую надо выращивать, и на премиальном участке, как садовнику. С другой стороны, в «Русской премии» главнее – проза, большая и малая, а там все шло как положено. (Премия-то не поэтическая, поэзия тут – бонус.) Но и в номинации «поэзия» всегда два-три имени были случайных. А случайность тут (помним) принципиальна –­ то есть из «потока». И вот два последние года лонг по поэзии в «Русской премии» формируется (как я знаю) тоже стихийно, без искусственного выращивания. Стоит ли раздувать лонг? Не свести ли его к пяти именам, ну, коли нет больше? Длинна лонга – не просто количество, но и объем – того, чем мы дышим.

А дышим мы разным.

Несколько слов об умении цитировать. Процитировать плохие стихи (или те, которые за таковые легко принять) – известный способ скомпрометировать : журнал, презентацию, премию. Татьяна Толстая, помнится, цитировала в известной передаче стихи из журнала «Воздух» как пример графомании. Героем передачи был сам издатель – Дмитрий Кузьмин и помнить должен. В своей статье о премиях он цитирует с едкими комментариями стихи трех номинантов «Русской премии». «Да и не такие уж плохие стихи», – заметил мне один хороший поэт, с которым вместе мы смотрели кузьминскую статью. Я бы добавил: и худшие в подборках (которые я читал). То есть автор статьи умеет выбрать, надо отдать должное. Выбрать можно у кого угодно.

Допустим, в последней книге Дины Гатиной, о которой я недавно написал очень сочувственную рецензию (скоро будет), есть стихотворение «Лысеющий актер / и маленькая девочка…». Можно посмотреть и в книге и на «Литературной карте» послушать, как сам автор зачем-то его читает: вероятно, необычная для Гатиной прозрачность ей самой в этом стихотворении и нравится. Но вот прозрачность-то и настораживает. Невольно думает простодушный читатель: а что если и в других стихах Гатиной за темным синтаксисом и неравномерной ритмикой, если присмотреться, – те же волосатые ноги и шутки с эпилятором. Но потом успокаиваешься: все-таки такое в книге одно стихотворение. (Я о нем в рецензии не писал.)

Дина вошла в шорт премии «Различие» – второй, положительной, героини статьи Кузьмина.

Что сказать вам об этой премии? У Димы: «Короткий список из пяти поэтических книг объявила новая премия «Различие», учрежденная четырьмя молодыми критиками «на коленке», чисто приватным образом». Вот и другой случай вранья, как бы неявного, латентного. Вранье – не в факте, а в построении фразы. Она как бы может относиться к любому подобному явлению. Мало ли молодых людей, а также частных инициатив. Кем-то где-то (кем угодно и где угодно) сварганенная премия. Ан нет. Кем угодно – это для Кузьмина некие молодые люди (пофантазируем, как бы он в таком случае написал). И место действия, и действующие лица определены. Случайно ли, что в статье с обилием имен Дмитрий Кузьмин не перечисляет жюри новой премии «Различие»? Сделаем эту бесполезную (и так все знают) работу за него: «Игорь Гулин (единственный, кого Кузьмин упоминает в статье в связи с частной дружеской дискуссией – он там немного вправляет молодняку мозги), Лев Оборин, Денис Ларионов, Кирилл Корчагин. Пятый, сменный (кажется), участник сейчас – Галина Рымбу. По крайней мере, трое из них мне чрезвычайно симпатичны, я бы сказал – физически (и об этом достаточно). Известные нам с Кузьминым люди, а значит, и известные вообще. Свои люди. Те, кто шагает за Кузьминым или рядом с ним, чуть отстав (ну, он так думает). Тусовка. Добавим к этому, что статья Кузьмина печатается на сайте, где главным редактором Мария Степанова и где работает Станислав Львовский, оба вошли в шорт премии «Различие». Затем дочитаем (в статье Кузьмина) шорт этой премии и узнаем еще два имени, которые нас не удивят. Все свои, те самые кое-кто. Я вас поздравляю: родилась еще одна тусовочная премия. И чего хочется от нее ожидать, откровенно говоря, сказать затруднительно.

P.S. И еще одна частная некорректность, из которых, впрочем, статья ДК и составлена. Он сравнивает лонг «Русской премии» с шортом, то есть по определению уже процеженным, премии «Различие». И, выбраковав четыре имени, по сути, предлагает «Русской премии» шорт (имена см. в его статье). Я бы на месте жюри намеренно включил бы в шорт выбракованные ДК имена, ну и еще бы одно добавил из им выбранных, какое-нибудь самое непринципиальное. (Почти шутка.)

К списку номеров журнала «ГВИДЕОН» | К содержанию номера