Ефим Гаммер

Лунная голова Гоголя. Пьеса наших дней


«Только чрез Иерусалим желаю я возвратиться в Россию».
                                                                
Из письма Николая Васильевича Гоголя –
Надежде Николаевне Шереметевой.
Январь 1843 года.


МОНОЛОГ АВТОРА (НАЧАЛЬНЫЙ)

Гробница библейских патриархов Махпела воздвигнута царем Иродом за четыре года до нашей эры. Из того же иерусалимского камня, что и Стена Плача. Ни износа ей, ни забвения.
Хеврон… Махпела… Вечность…
В зале Исаака и Ревеки – там, где молятся  на коврах и голом полу арабы и евреи, –  зацементированный лаз в подземелье. Над ним – жерлом допотопной пушки – медная труба. Встань перед ней на колени, ложись лицом на высверленные отверстия, и  острым блеском костей  мигнет дно пещеры. Но если не повезет в первую секунду, то сколько  потом ни вглядывайся, не будет никакого  вознаграждения утомленным глазам – мгла, едва уловимое смещение контуров и затхлое дуновение древних пергаментов.
Что это? Запах иссохшей человеческой плоти?
Смотритель Гробницы Мустафа говорит: это язык мертвых. Мертвые, поясняет мистически настроенный араб,  разговаривают с живыми на языке запахов.
Но можно ли верить Мустафе?
Иностранным туристам он втолковывал: арабская нация самая древняя в мире, а учение  Мухаммеда, пророка Аллаха, породило иудаизм и христианство.
Мустафа продает у входа в гробницу библейских патриархов и пророков, где –  по преданию – нашли  последнее земное прибежище также Адам и Ева,  украшения из дешевого белого металла. Подслеповатым его глазам они почему-то представляются серебряными изделиями из сокровищницы царя Давида... или Соломона.... или Ирода... или Понтия Пилата  –  в зависимости от образовательного ценза и антикварных изысков экскурсантов.
Можно ли верить Мустафе?
Французский еврей Давид, переписчик Торы, приносит к центральным воротам  гробницы книгу «Зогар» и читает стоящим на посту сорокалетним солдатам-резервистам  любопытный абзац о грядущем воскресении покойников.
«И восстанут из праха»... Поясняет: у каждого в затылочной части  головы, у основания черепа, имеется некая  косточка, которую даже мельничному жернову не перемолоть в муку.  Вот из нее-то и произрастет человек после смерти.
Бородатые резервисты  –  доктора наук, технари, журналисты  –  вспоминают о генной инженерии, стойкости костной ткани, антропологических портретах профессора Герасимова.
К ним, источающим запасы эрудиции, активно жестикулирующим,  присоединяется гладко выбритый усатенький патруль в составе таксиста, продавца фруктов с рынка Кармель и директора школы для трудновоспитуемых подростков.
И генная инженерия подвергается сомнению. А антропологические портреты профессора Герасимова  –  осмеянию.
Можно ли верить Давиду?  
Хеврон – один из четырех святых городов Израиля. Здесь всегда жили евреи. Сегодня они живут неподалеку от Хеврона – в Кирьят-Арбе, за железными воротами, охраняемые солдатом.
Арабские дома сходят по кругу с горных уступов к Кирьят-Арбе, втискивают ее в металлическое кольцо из заборов и колючей проволоки. Выйдешь за предел без оружия  –  нож в спину. Выйдешь с оружием  –  камень.
...Шестнадцатилетний юноша Йоси Твито вышел за предел очерченного круга. Тяжелое ранение. Больница. Намеривался починить велосипед в Хевроне, теперь чинят его самого.
Через несколько дней студент религиозного училища Юваль Дерех, омывая собственной кровью мостовую, догреб чуть ли не вслепую до армейского поста. Бородатый русский репатриант Гриша оказал ему первую помощь. Затем оттянул затвор скорострельной американской винтовки М-16. Прозвучали выстрелы. И над мечетями вспорхнули жирные голуби. Лениво шевельнули крыльями. И вновь под карниз, в тень, подальше от нарождающегося солнца. Туда, где их пожирают змеи, охочие до белого голубиного мяса. Как змеи взбираются на немыслимую верхотуру, нацеленную из средневековья в космос? Смотрители гробницы Адама и Евы, одетые в кремовую форму цвета иерусалимского камня, не говорят. Однако каждую пойманную гадюку запускают с лукавой улыбкой  в бутылку из-под  кока-колы и выставляют в общем зале, у своих вымытых перед молитвой ступней.
Хеврон, когда не закапываться глубоко в историю, «знаменит» еврейским погромом 1929 года, вспыхнувшим тотчас, как главный муфтий Иерусалима Аль-Хусейни, впоследствии друг Гитлера, заявил, что евреи хотят отобрать у арабов «мусульманскую святыню» – Стену Плача.
23 августа сразу же после пятничной молитвы арабы Хеврона вооружились палками и набросились на евреев, попадавшихся им по дороге. Затем направились в йешиву – религиозное училище, где застали всего одного ученика, и на месте растерзали его.  
Представители еврейской общины обратились к английской администрации за помощью. Однако им посоветовали запереться и тихо сидеть дома.
Убедившись в том, что британские власти не окажут евреям никакой поддержки, арабы уже на следующий день, рано утром в субботу, двинулись к их домам.
Теперь их вооружение составляли не только палки и камни. В ход пошли ножи и сабли.
Налетчики никого не щадили. Зверски убито и смертельно ранено было 67 человек. Среди них и самые именитые горожане: директор банка Авраам Слоним, дававший погромщикам ссуды на  выгодных условиях, аптекарь Бен-Цион Гершон, лечивший прежде своих убийц, их детей и престарелых родителей. Эти евреи, как и многие другие, в том числе изнасилованные девочки и женщины, были изрублены на куски.
Исторической справедливости ради следует отметить,  что почти семьдесят мусульман из двадцатитысячного арабского населения города не поддались общей ненависти и вакханалии. Они спасли от неминуемой гибели около трехсот  человек, укрыв их у себя  дома.
Выжившие евреи – теперь глубокие старики. Их дома, окружающие гробницу праотцев, ныне принадлежат арабам, тоже старикам, выгуливающим коз и баранов в городском парке, между  Махпелой и синагогой, в ста метрах от священных залов, куда  –  босиком и вымыв ноги.

МОНОЛОГ АВТОРА (ЗАВЕРШАЮЩИЙ)

В 1290 году сейсмические волны ядерной мощности прокатились по этим местам. Гробница праотцев, балансируя на поверхности земли, все же устояла, как и положено канатоходцу вечности. Крепостные стены почти не пострадали от землетрясения. Но каменная мозаика полов, возведенных искусными мастерами над пещерой необъятных размеров, пошла трещинами и рухнула в бездну, потревожив дремлющие кости.
Впервые с библейских времен отрылось человеку дно Махпелы, купленной Авраамом за четыреста сиклей серебра у Ефрона Хеттеянина для погребения Сарры. «После сего Авраам похоронил Сарру, жену свою, в пещере поля в Махпеле, против Мамре, что ныне Хеврон, в земле Ханаанской», - сказано в Библии.
Затем и он обрел здесь вечный покой, и  сын его Исаак, и сын его сына Иаков. И жены потомков его Ревека и Лия.
А потом началось паломничество мертвецов.  
Усопшие первопроходцы неиссякаемого и жизнестойкого человеческого семени геологическими пластами накладывались на кости прочих паломников, памятуя, что с приходом Мессии им, вслед за предшественниками на Масличной горе, подниматься из тлена и снова вочеловечиться. «А над ними витал дух Адама и Евы,  основоположников этого массового захоронения, - говорит потомственный смотритель Гробницы Мустафа. -  Витал и указывал каждому на первоочередность возрождения».
Вскоре после землетрясения 1290 года местные умельцы настелили над пещерой новые полы.  Прочные, из тесаного камня. И века пошли их шлифовать – до вытертости зеркальной, пока не разразилась Шестидневная война.
Силой распрямленной пружиной кинуло израильские войска в Хеврон, к пещере Авраама, недоступной для обозрения во все годы иорданского владычества. Евреев не пускали в Гробницу. Они не имели права подняться выше седьмой ступеньки у главного входа. И  центральные ворота были для них закрыты. Внизу, под ними, в дальней части здания, у стены, на специально выделенном для «иноверцев» месте молились евреи. Зацементированная площадка, размером пять на восемь метров: вот и все их жизненное пространство, огрызок святого Аврамова надела. Сказано: «И стало поле Ефроново, которое при Махпеле, против Мамре, поле и пещера, которая при нем, и все деревья, которые на поле, во всех пределах его вокруг, владением Аврамовым пред очами сынов Хетта, всех входящих  во врата города его».
Шестидневная война, наконец, раскрыла перед евреями внутреннее убранство древней Гробницы. В зале Исаака и Ревеки глазам изумленных солдат открылся лаз в пещеру. При свете свечей следили они за бегом фосфорных огоньков по белым  костям скелетов, горам черепов, внимали удивительным речам аборигенов-аксакалов. Они утверждали, что сюда для «пропитания духом возрождения из праха» тайно свозили  останки людей, мечтающих подняться к новой жизни в одночасье с приходом Мессии. Подняться вместе с основателями трех главенствующих в мире религий – иудаизма, христианства, мусульманства – Авраамом, Исааком, Иаковым.
Моше Даня, в кулуарах называемый начальником генерального штаба израильской археологии, первым спустился на дно древнего склепа. То, что он там увидел, так и осталось тайной за семью печатями. Но увидел нечто такое, непостижимое, должно быть, для ума современного человека, что тут же был отдан приказ: зацементировать лаз в подземелье, никого не пускать и… никого не выпускать.
Над входным отверстием поставили медную трубу с гвоздевыми дырочками. Обзора никакого, но смотреть не возбраняется.
Смотрите, люди добрые,  авось, что и увидите.
Но вряд ли увидите то, что довелось увидеть Моше Даяну.
И вряд ли осознаете то, что довелось осознать ему.
Что – конкретно?
Ответа не существует. Но слухами Святая земля полнится. Самый настойчивый гласит: смерти для  упокоенных в Махпеле нет. Они обживают подземные пространства, превращают их в оазисы и время от времени выходят на поверхность, бродят дозором по залам  Авраама – Исаака – Иакова, пугая слабонервных и впечатлительных.
Вот и проторчи без коньячной подпитки ночь напролет между духом  Адама и Каина. В опасной близости от Евы, еще не знакомой с десятью заповедями. Поблизости от Авраама, готового принести в жертву своего сына, и женой его Саррой, которая, согласно поверью, и в сто своих нержавеющих лет выглядела, как семилетняя девочка.
Проторчи в такой компании – попробуй! Умом тронешься. Черт те знает, что мерещиться будет. А тут еще ночь на первое апреля, самое время для жутких, днем рождения Гоголя вызванных розыгрышей. И – на тебе, ровно полпервого ночи –  вспыхивает странный свет, явно неземного происхождения. Он идет наискосок от главного входа к внутреннему залу, и останавливается, колеблясь, у металлических дверей с табличкой «Иосиф».
Неподалеку от него на скамейке, у каменной стены, сидят Мустафа, держа подле себя прозрачную бутылку от кока-колы с пойманной змеей, и Марк,  автомат у него между ног, на коленях фонарик и фляжка.
                                                                  
Иерусалим –  Хеврон – Гробница праотцев Махпела, 2010            

К списку номеров журнала «ЛИТЕРА_DNEPR» | К содержанию номера