Виталий Помазан

Пастораль. Стихотворения

 

Ночное автостопное

 

Эта осень – день наг.

Этот вторник – день ног.

Делай ноги, был знак

ясно видный в бинокль.

 

Ясновидящий мак

гладко настит солом.

Двигай млечным, чумак,

если суп не солон.

 

Поищи божьих манн

лучших твёрдых сортов.

Сядь в подъехавший MAN

говори – рот со ртом –

 

дескать тракт-то горбат,

дескать дома – дитё.

Вы обсудите бать

и полуночных тёть,

 

что без чести честны,

как их не назови…

Меж канав очистных

мчит ночной грузовик.

 

Небо – звёздный дуршлаг,

трасса – крепких глин твердь.

Испаряет душа

перегретый глинтвейн.

 

Ты с туманом – на взлёт

вслед за зельем влеком.

А дорога ползёт

медным змеевиком.

 

Жаждут наши сердца

в путь, в кабину, в вагон.

Нас, как спирта-сырца

снова ждёт перегон.

 

Фонарщик

 

Ничего не меняется. Всё повторимо, дискретно.

Ничего не меняется, сколько не протерпи.

Только белый кирпичик становится сырной брускеттой,

только вместо дурмана дурманит теперь кодтерпин.

 

Ничего не меняется. Эта рутинная гонка –

это гонка по кругу, всего лишь круги по воде.

Заведи себе крысу, любовницу или ребенка,

прочитай, напиши, заработай, купи, овладей –

 

ничего не изменится. Дни как печатает ксерокс,

завтра – копия позавчера, но немного бледней.

Ничего не меняется, лишь умножается серость,

и все меньше листочков в бумагоприёмнике дней…

 

Ничего не изменится. Просто ты станешь олдовей.

На одрябшем предплечье останется тот же партак.

И не будет ни большей любови, ни новых любовей,

и не будет иначе – всегда будет именно так.

 

Разговор по душам – словно рот умирающей рыбы

и попытки спастись – как спасать утопающих рыб.

Вера – подлый мещанский расчет на посмертную прибыль.

Жизнь – залитый бухлом и бездарно профуканый трип.

 

Что же – жги фонари, одинокий последний фонарщик,

к книге Экзюпери кособокий нелепый фан-арт.

Освещая бульвары, хотя бы не множишь бульварщин.

Ничего не изменится – просто зажжется фонарь.

 

 

Homo homini

 

Человек человеку – боль. Человек человеку – смерть.

Забивай в человека болт, приноси человеку снедь,

 

человек все же смотрит в лес, презирая цепной комфорт,

человека прельщает блеск удаляющихся платформ,

 

манит вихрь путевых пылюк, заносящих обрыдлый быт –

Человек человека    лю

Человек человеком бит

 

Человек человеку врёт. Человек человеку – тьма.

Человек закрывает рот, чтоб не наговорить дерьма,

 

ибо только накатит злость – обнажается волчья пасть.

Повстречал человека – брось,

не ныряй в человека всласть!

 

Человек человеку – долг, человек человеку – гнёт.

Человек человеку – бог, так же нужен и так же мёртв.

 

Человек – одинокий крик, вопль, захлёбывающийся борщом.

Человек человеком крыт – защищен, но и укрощён.

 

Вслед за семенем и слюной хлынет сок из сердечных свёкл…

Человек человеку – ноль.

Человек человеку – всё.

 

Пастораль

 

Давит. Город пылает. Жмут стены горящей темницы

Давка везде – хоть в квартире один, под кондицио–

нервно, давление скачет. Воняет жарой из кондитерских,

от скользящих сквозь давку потеющих торсов кондукторских.

Город жжет за грехи – свой заветный кондуит раскрыл

и пошел браковать некондицию.

Собирай бабос. Выплачивай контрибуцию.

Отступай в безнадёжно забытые богом кибуцы.

 

Возьму и чухну в какое-нибудь Почечуево,

в лачугу к бабуле, что полуокочуренных даже врачует!

Почечный чай намучу с чабрецом и пачули.

В чаче вымочу тёрн – почти пачаран,

ну не чудо ли?

По вечерам прям совсем по чуть-чуть его,

по отакот,

безо всяческого чересчурства,

Чтобы очухалось то, что на ощупь – чёрство.

Старая ведьма, гони очумевшее чёртство,

верни меня в чувство.

 

Позабыть городского неба призрачное убожество.

Пялиться в рожу луны и в звёзд шебутные рожицы.

Лишь рюкзак сложи –

дальше как-то оно да сложится.

 

Стать на острове. Квасить, удить подлещика,

у костра по ночам глотку драть под Лещенко,

эй, дружбанчик, ану-ка, подлей чайка,

расскажи в сотый раз, что нет рыбки подлей, чем карп.

 

Тут – работа, разгул и сон, безнадёжный триптих.

Там же – жизнью пышет любой стебелек и пыптик.

Посмотри, как спокоен, как этот трип тих!

Как от сказки фантастика неотделима, как ихти–

андерсон плавай, вдыхая июнь и пихты.

Замирай, забывая и трубкой задумчиво пыхать.

Ешь эту похоть, ложкой ешь эту похоть!

Пей её – хоть бутылками, грамм по 100 хоть,

в этом – выход...

 

Побыть хоть немного в посконной такой пасторали

– руки порасцарапали, ноги порастирали, –

вспомнить, что всё меняется по спирали:

сверху – замкнутый круг, кольцевая гонка, пустое ралли,

сбоку – штопор, закрученный в пасти нарвальей.

Всё зависит от плоскости, пасторы врали.

Так что мысли в 3D –

бери плоть, бери кровь,

но не верь морали.

А чуть что – так сразу проваливай,

сразу провали...