Уксус. Стихотворения

поэт

у неё три тысячи друзей и 200 комментариев за день,
но в кастрюле поселилась осенняя муха,
иногда она, нервничая, стаптывает задник
и готовит что-то необходимое для мужа,
свой компьютер называет братаном васей,
с ним даже молча, но легко беседует
и может позабыть коробку от ваксы,
где спрятаны перлы из собранья главреда.
её не донимает, но убивает кликушество
всех, кто удачно спаял две рифмы,
но далеко за полночь, разогревая ужин,
она, наконец, пробует цикуту ритма,
и, когда онемение доходит до пяток,
а стих становятся посмертной маской,
она говорит отчётливо и немного piano -
не люблю стихи, особенно в пятницу.


УКСУС

оставлю чашку с застывшим кофе - африка, запах чёрный,
и стану рабыней своих недобрых желаний и слов надзорных,
а полночь светит неяркой лампой из подворотного мира,
я вижу – сосна согревает лапы, стоя под небом смирно,
и что ни ночь, за моим порогом ходит галактика пёхом,
а вечер у ней жеребёнком пегим тянет молочный порох
и, что ни день, то горчит отравой, но необычно вкусен
и пахнет яблоком первозданным в чашке житейский уксус.


какая РАЗНИЦА

вся жизнь проносится по улице
до мусорного ящика в саду,
в кулёчке пластиковом путаница
из обезглавленных минут,
не жаль расстаться, жаль потратиться,
распялить душу на мольберт
и вскользь узнать какая разница
живёт в среде интеллигентской,
как неуютно ей собачиться,
очки теряя и лицо,
а жизнь, индюшкой раскоряченной,
всё ждёт её на рождество.
она теперь ко мне не явится
ни с благовещеньем, ни без –
такая редкость эта РАЗНИЦА
меж нами
в уличной толпе.

* * *
дьявол похож на соседа, когда он спит
в гамаке, и рука небрежно свисает до пола,
он так уютен в своём полосатом сатине,
и так замят на работе, как старый сонник,
что ещё нужно – семья, достаток в дому,
фикус и пальма, почти как в эдемском саде,
в каждом лукошке у двери – по кочану,
в каждом ребёнке капустном – его отрада.
милый и тёплый, совсем ненавязчивый ад,
там дерева познанья стригут под шарик,
но никого не выгонят просто так
только за то, что в кустах до утра целовались.
малые мира не убоятся даров,
что вырастают на грядках в саду соседа,
где так легко поститься и быть здоровым,
но тяжело проснуться навстречу бедам.

ПОСЛЕ

после потопа снова наступит покой,
вестник пребудет птицей и только птицей,
где-то в горах отступают воды, и пахнет хвоей,
время идёт кобылице опять жеребиться,
после не будет много, но в самый раз
для небольшого огня от вчерашней молнии
в дымной пещере, где утром, не напоказ
я нарисую тех, кто потоп не вспомнили.

* * *
обрастаю ракушкой.
волна налипает и тянет
выбирать мелководье и чаще о берег тереться,
где упрятано время в густой, подмороженный тальник,
и за пазухой утра пригрелась гранитом Одесса.
здесь по глинистым склонам сползает французская накипь
прямо в чашу залива к начищенным солью причалам,
в этот город заморский с чутьём беспородной собаки
на размах перемен и на голос народа фискальный.
он не любит меня, словно гостя холёный хозяин,
наши встречи всё реже, чернее молчания чаща,
выбираю цикуту с реганом на Новом базаре,
чтобы вспомнить о доме и дальше,
и дальше, и
дальше…