Элла Крылова

Стихотворения


Окрест и дальше

Мир пористый, непрочный, плотный всуе:
ступи - и рухнет, обопрись - и вдруг...
Мысль в пустоте описывает круг,
и тигра саблезубого рисует

сиротский грифель - надобно начать! -
на византийских пасмурных скрижалях.
Лазурь слезится, вспорота стрижами,
и стыд срывает пятую печать.

Вослед идущим раздается ругань.
Стоящий стоит ровно сколько вещь.
Созревший зреть - не размыкает вежд.
А я - сегодня если не умру я,

в «параграф»  свившийся отжатый уж,
то  ускользну - слоняться, надвигаться,
грядущий гад эпохи Навигаций,-
лассо радаров навострились уж.

Я растворюсь в келейной тишине,
о судьбах мира голову ломая.
Вот: сквозь меня сейчас идут трамваи,
позвякивая мелочью монет...



Неурядицы


Неурядицы, неурядицы,
всё не клеится и не ладится,
рассыпается ветхим платьицем
жизнь в руках моих на куски.
Вроде с горочки - бух!- и катишься,
а взгляни вперёд - так спохватишься:
чем откупишься, как расплатишься
за ошибочки да грешки?

И еда сладка, и мягка кровать.
Век бы мёд пивать да забот не знать.
А судьба опять вдруг за ворот - хвать! -
и кусает, тать, за бока:
мол, Мамай у врат, на дворе варяг,
поднимай булат или белый стяг,
но коль сам себе - и чума, и враг,
что же взять с тебя, дурака?

Голова звенит, да молчит карман.
Обменяй-ка щит на хмельной стакан:
водка зло горчит, а напьёшься пьян -
позабудешь, что жизнь - полынь.
Только хмель нейдет - скоро взбесишься,
а в стакане чёрт - не открестишься,
но откуда-то силы есть ещё
крикнуть бабе безносой: «Сгинь!»




* * *

Уже не веря сладостной надежде,
что там, за краем - новая земля,
а не провал безликого нуля,
небытия, я буду жить - как прежде,

но более рассудочно и зло,
без зауми, молений и истерик,
всё понимая про летейский берег,
и всё-таки считая: повезло.

Тебе престол любви моей, декабрь! -
с мучительными трезвыми ночами,
без перспектив, бездумных обещаний
и пылкой дури. Вековая гарь

свечей венчальных да не осквернит
пространства дней, условившихся длиться,
покуда отражать друг друга лица
не устают: наскучу - отвернись.

Дверь настежь распахни - в её проём
увидишь в колебании эфира
нелепое великолепье мира
и отблеск безнадежности на нём...


* * *

Кто поручится за то, что нынче вечер
нас не выживет из ветхого пространства
настоящего, ведь каждый - искалечен?
Но отчизне безразлична эта странность.

Там октябрь блудит по кабакам окраин,
со скупой своей судьбою не в согласье.
Там погодою от века правит Каин.
Погодите, и на вашей будет праздник

бурой улице, которая покуда
вожделеет в нищете своей нечистой.
Пуритански пунктуальнейший Иуда
подгоняет полусонного таксиста.

И грядёт, грядёт отрада староверам:
им недавнее благословенным снится,-
и в подвалах занимающейся эры
полыхает пламя новых инквизиций.

Нумерованные папки чьих-то судеб -
вам известных? - пригодятся на растопку.
Грех посетовать на совестливых судей:
суть истории - расплывчатость итогов.

Кабы знать, какое слово остаётся
гаркнуть нечисти в морщинистые уши,
и какою стороною повернётся
криволапая российская избушка.




* * *

Потому что нет небытия,
есть дистанция, есть расстоянье.
И прилежная память моя
осязаема, как изваянье,

и объёмна: и запах, и цвет
сохраняет, и трепет ладони,
что в ладонь мне вложила букет
свежих ландышей в дремлющем доме.

Я как будто стою на мосту.
Подо мною река величаво
протекает из тьмы в темноту
(и в конце не таится ль начало?),

и из тьмы проплывают во тьму,
сталкиваясь, кружась, словно льдины
ледохода, эпохи к тому
рубежу, где они до единой

сгинут. Но превращенье в ничто
есть лишь исчезновенье из поля
зренья, что неподвижным мостом,
горизонтом и плотской неволей

ограничено. В чёрной воде
отражается чёрная вечность,
мост, моя искажённая тень,
фонарей чуть початые свечи...


Пробуждение


Как мне нравится этот сюжет...

Сном окутан дворец.
Крепко спит славный царь Суддходана.
Сладко спит волоокая Яшодхара,
прижимая к груди новорожденного младенца.
Слуги спят,

9 Поэзия

спят танцовщицы и музыканты.
Спят боевые слоны,
и лошади спят в конюшнях.

Не спит только принц.
Он проснулся - навеки.
С глаз прозревших упала повязка
радужной майи -
убаюкивающей иллюзии.
Мир гол и прост,
и спящий дворец горит,
горит, как костёр погребальный.
Лишь один пробудившийся принц это видит
и идёт за водою спасенья.

Из дворца он уходит
и прочь устремляется в ночь
(стража спит, открываются сами ворота),
чтоб в глубокой ночи
почерпнуть трансцендентного света.

Во дворце был Сиддхартха,
но Будда покинул дворец.

Ты проснулся? Все спят, в сновиденьях блуждая.
Уходи из дворца.

Кошачья ода


Я обещаю вам, коты,
Аллаха пышные сады,
обильный христианский рай,
а также Острова Блаженных.
Сей мир - уродливый сарай,
и не сыскать мышей кошерных.

Я обещаю ласку вам,
нет, не такую, что дарила
Самсону с местью пополам
змея коварная - Далила,
но ласку чистую: в тиши
так дождь ласкает камыши.
Поэзия 10

Вам обещаю нежность я:
с совою так нежна Афина,
так море, чувства не тая,
объемлет славного дельфина.
Объемлет от ушей вас Бог
благой до необутых ног.

Творю хвалу вам, как намаз.
Ведь мне и рай не рай - без вас.


Поэты


мы прохожие прихожане
храма снов на семи ветрах
неба дайверы китежане
свой маршрут мы зрим и впотьмах

каждый шаг наш длиннее жизни
а в глазах только синь да свет
воскресает на нашей тризне
яблонь срубленных майский цвет

мы не плачем и не смеёмся
мы хохочем и голосим
если мы уйдём то вернёмся
а в сердцах только свет да синь

кто мы в вечную жизнь гонимы
храмом слёз на семи ветрах
может вечные пилигримы
может с Божьих сандалий прах

К списку номеров журнала «ГРАФИТ» | К содержанию номера