Главная | Журналы | Персоналии | Книги | Медиа | Проект АРЕаЛ | ГЕОЛОГИЯ | Только для своих | Спонсоры | ПОМОЧЬ МЕГАЛИТУ |
Центр |
Александр МиляхОб авторе: ... >>> |
Владислав БахревскийОб авторе: ... >>> |
Михаил ПоповОб авторе: ... >>> |
РегионыЦентрРоссияАбаканАнадырьАрхангельскАстраханьБарнаулБелгородБлаговещенскВладивостокВладикавказВладимирВолгоградВологдаВоронежЕкатеринбургИжевскИркутскКазаньКалининградКалугаКемеровоКраснодарКрасноярскКурганКурскЛенинградская областьЛипецкМоскваМосковская областьНарьян-МарНижний НовгородНовосибирскОмскОрелОренбургПензаПермьПетрозаводскПетропавловск-КамчатскийПсковРостов-на-ДонуРязаньСамараСанкт-ПетербургСаратовТверьТулаУфаХабаровскЧебоксарыЧелябинскЯрославльЗападная ЕвропаАвстрияАлбанияБельгияБолгарияБосния и ГерцеговинаГерманияИзраильИрландияИспанияНорвегияПольшаРумынияСловенияФинляндияКавказАзербайджанАрменияГрузияАзиатско-Тихоокеанский регионАзиатско-Тихоокеанский регионАфрикаАфрикаВосточная ЕвропаБеларусьМолдоваУкраинаСеверная АмерикаКанадаСШАЦентральная АзияКиргизстанУзбекистанСтраны БалтииЛатвияЛитваЭстония |
Лада Пузыревская.Путь, намоленный до оскомин. СтихиBELLOКАМЕННОЕ 1
Раскалён добела третий лишний по цельсию рим, кто горит у парадного, кто – возле чёрного входа, до ожоговых снов не впустивших нас благодарим, и при чём тут погода?.. Перекатная боль неприкаянных улиц и лиц в безутешной надежде звенит до утра медяками. Если ты отразишься хотя бы в витринах, Улисс – первым брось в меня камень. Не добросишь – не плачь, не такие промазали, но непутёвые хроники павших до бури в пустыне не прочтут погорельцы, чьё стрельбище разорено – пусть сначала остынет. Тут попробуй не пить на разлив, несмотря на жару, и не жить на развес – до зимы бесконвойные судьи соберут нас в тома, безучастно содрав кожуру перегревшейся сути. Безымянные искры прицельно витают в ночи – от щедрот их горстями сметают с небесных столешниц, слишком много пожарных, да только кричи, не кричи – ни воды нет, ни лестниц. _ __ __ 1 bell (англ.) – звонок НЕ ВОЛЕЙ НЕБЕС Я был послан через плечо граду, миру, кому ещё? Денис Новиков Пусть шаткие крыши уносятся влёт, и снег на лету превращается в лёд, крепчает слезящийся панцирь – умри на задворках свинцовых кулис, но выучи роль, а не вышло – молись, дыши на застывшие пальцы. Подмётная повесть солёной слюды стирает незваных прохожих следы, и прячется смерть в занавески, и город дрейфует, циклоном несом, и повод проснуться весне в унисон совсем невесомый. Не веский. Не волей небес, отходящих ко сну, вольётся в казнённого ветра казну туман, умножающий скорби – гляди, сколько песен чужих намело, любое крещендо сойдёт на минор, всплывая под «urbi et orbi». И сердце не камень, и что ни долдонь, но лишь разожмёшь Бога ради ладонь, и – amen, до слёз изувечь, но ни голос на бис не взлетит, кистепёр, подснежного свиста неверный тапёр, ни эхо. И эхо – не вечно. А лёд полыхнёт – да хоть как нареки, но вплавь здесь всегда середина реки, и с берегом берег не вместе, барокко по-барски заносчивых льдов, тот город, который не помнит следов – не стоит. Ни мессы, ни мести. ПРИСНИЛСЯ МНЕ ГОРОД Здесь всё не случайно и всё – уже, здесь музыка сбилась на вираже, чем крепче и слаще яды, тем сны нежней – для каждого спящего свой Коринф, истоптанный берег невольных рифм, поверишь к утру – не тлеем ещё, горим. Но тень, как ни гни, попадает в кадр, подстрочник молитвы дождю не в такт, и снится привыкшим падать лицом в закат блистательный город чужих костров, где всякий нальёт нам за пару строк, да будь он хотя бы пьян и не слишком строг. Все птицы вернулись, куда ж ясней, не каждый аккорд приведёт к весне, и ты ни в одно из окон не выйдешь с ней – чем сны беспробудней, тем слаще яд, смотри, не сотри между делом взгляд, который не снится пятую жизнь подряд. Враз гончие псы сорвались с цепей, не хочешь проснуться – тогда не пей полынную смесь ветров из чужих степей, шаги не считай по чужим псалмам, в потёмках чужих за углом – тюрьма, здесь под руки много смелых свели с ума. Где замок посажен – взойдёт острог, хоть как поливай, но всему свой срок, знать, нужен садовник саду, а не пророк – пусть кто-то пасует звезду, как мяч, но ветер под вечер, и плачь, не плачь – здесь слово на вырост, каждому свой палач. Все птицы вернулись – чего хотеть, глазами, пристрастными к темноте, сличаешь по форме крыльев, не те, не те, но ловишь на взлёте звенящий звук – бликуй, не рискуй выпускать из рук – который не снится пятую жизнь, а вдруг. ГУСИ-ЛЕБЕДИ Подрастает луна, полумесяц к полуночи канет – нам отказано в птичьих правах, вышибающим клин – и подмётные сны, как монеты, под утро чеканит вещий стрелочник-март, до того тут его допекли. Жить взаймы у весны я до талого поберегусь, и сочинять судьбоносный сочельник – пора-то пора, но с фарфоровых гор улетают последние гуси в никуда без любви, косяком избежав топора. В посеревшую тьму очарованно выкатив зенки, отпевает зима свой последний дорожный навет, Бог не в помощь, но сказочник наш из волшебной подземки не выходит на свет, никогда не выходит на свет. Это родина, браза – чем только её не кропила – обмирает земля, растранжирив трофейный елей, не смотри на меня, на исходе не только крапива, на исходе без веры, мой мальчик, всего тяжелей. Хуже нет отступать без надежды, забитых бросая, прижимая к промёрзшему нёбу последний жетон – как тут не подогрей, но судьба к турникету босая доведёт с ветерком, по пути схоронив решето. Чудеса в решете застревают на вечном вопросе, рассыпаются бисером – тысячей мелких «to be», и летят гуси-лебеди вдоль керамзитовых просек, и никто не заметит, когда ты взаправду убит. СОН ПО ЦЕЛЬСИЮ В монферрановом царстве ночь замутила свита – льстиво льются в межу между белыми берегами безымянные шёпоты с привкусом dolce vita, но качнётся в сетях рострального алфавита парусиновый сон мой, кораблик мой, оригами, и в кисейную тьму плывёт бутафорский город, где канальи ветра, перья чижикам обрезая, суетятся запальчиво – как бы осипшим горлом взять последнюю ноту?.. Голод, мой мальчик, голод. Беззастенчиво путая образы с образами, пусть блажит пересмешник – спи, я тебя не выдам утекающим сумеркам, бьющим в сердцах картечью по пустым мостовым: вдох – и время пошло на выдох. Молча – помнишь, учили?.. – в полночь иду на вы, да мне ни пеший, ни конный никто не спешит навстречу. Пусть подводит порой без повода подлый цельсий под чужие мосты и подмостки – на то и Питер, и труба – жить в подзорной трубе, и куда ни целься, попадёшь в молоко – да нужен ли повод, если всех забот до рассвета – дождю подобрать эпитет, затянувшись краплёным утром, до слёз неброским – невсевидящим оком заплачет придворный ниндзя, прикипая к столпу – только толку с толпой бороться за нездешнее слово?.. – всюду фантомный Бродский, и стрелки крутят стрелки… И мы себе только снимся. ПРО ГОРОШИНУ Лишь остынет в сердцах новый год, зацелован фанами, и накроет елейным шлейфом хмельных речей, задохнувшимся эхом в сумраке целлофановом, перебором горячечным – если бы горячей. Всё, принцесса, пора, собирать реквизит, горошину – что ни сказочник, то бездомный космополит – наше время уходит молча, не по-хорошему, только камень за пазухой ёкнет как, заболит. Заболеет забытым и богом, и чёртом городом предпоследний герой, не мал впотьмах, не велик, величает перинным калашный ряд – верно, скоро там не останется ни паломников, ни вериг, а своих от чужих всё трудней отличать по репликам, по разбитым туфлям, обтрёпанным обшлагам, очертаньям теней, прикипевшим навек к поребрикам у забитых дворцов, похожих на балаган. Скоро скажется сказка – тебе бы терпенья, странница, без запаса бодяги блажь разводить сезам. Подкидная судьба-горошина, что с ней станется, если с дури поверит стража твоим слезам?.. МЫ – ТОЖЕ Сергею Чернышеву время бредить с разбегу да сеять чудес пелену в оцифрованном небе считая галактики фиксы или сны ворошить, в проливном затихая плену где залётным бореем болеют понурые сфинксы теплокровные буквы озябли, сбиваясь в стада затянули в зияющий омут центона весь космос и дежурный пророк непокорно горит со стыда замывая следы на затоптанном небе вискозном за калёное слово казнённых впотьмах октябрят но с лихвою в палатах уныло вещающих дожей это всё сквозняки между делом листву теребят там, где лютые сумерки до искупающей дрожи там, где первое слово саднит – высоко-высоко на секунду роняющий свыше покажется ближе днесь великим могучим едва шевельнёт языком безутешная речь и, как не было, зарево слижет и в обугленных прописях – осень усталым ужом проползая по веку чужому, мы то же – мы тоже ни словарных запасов запальчиво не сбережём ни палёных знамений не редко абзацы итожим да гори оно ясно спускаться в промозглый забой за падучей рудой, обведённой по памяти мелом но послушай – звенит безутешно зовёт за собой что есть мочи по ком бубенец на миру онемелом МЕТАСТАЗЫ Диане 1. Безучастный пейзаж – ноябрь, окна с видом на урожай междометий – прости, но я бы не дала за них ни гроша. И раз нечем, не угрожай – время в коме, небесный комик, на задворках чумных гоморр – путь, намоленный до оскомин. Полюбуйся же, как исполнен твой завистливый приговор. 2. Крест, притянутый пуповиной к багровеющим полюсам – кто добредит сюда с повинной по долам к тебе, по лесам?.. Нет, ни стражи, ни мавзолея иже с ними не наваял – пусть по щиколотку в золе я, это, ангел мой, снова я. Снова детских надежд редуты сдали, каясь: не уследил. Угадать бы – в каком ряду ты среди этих чужих светил?.. Рикошетят во тьме кромешной искромётные муляжи – что не мы их зажгли, конечно, не скажу никому. Лежи. 3. Взмок в смятении журавлином медноглазый седой ландшафт – кто б ты ни был там – ну, соври нам, что закончилось время жатв, и не страшно почти, не больно, путь в спасительный каземат пусть осилит почти любой, но если будет легка зима от щедрот, да дотянет карму всуе списанных в дождь вояк. Будь ты проклят, успевший каркнуть. Не твоя она, не твоя. 4. Нет надежды, так отпусти ты не во благо, так хоть во зло – на ладошке застынут титры вместо линий за слоем слой. Свет заточен – на пораженье, слепнет эхо в колоколах, ворох скомканных отражений в обесточенных зеркалах. И накрывшийся медным тазом город выморочных вождей грязнет в истовых метастазах безысходных своих дождей. Сколько плазму не береди, но по морозу ли, по жаре жгут рассветы здесь всё едино цвета свежего божоле. Хоть теперь её – пожалей?.. К списку номеров журнала «ЮЖНОЕ СИЯНИЕ» | К содержанию номера |
ГолосованиеПортал "Мегалит" приглашает вас выбрать автора месяца из поэтической серии "Только для своих", изданных в феврале 2016 года. С книгами и авторами серии вы можете ознакомиться в разделе "Книги" или в спецразделе "Только для своих (см. меню на любой странице портала)ЖурналыЕВРОПЕЙСКАЯ СЛОВЕСНОСТЬЕВРЕЙСКАЯ СТАРИНАЗДЕСЬЛитСредаЗаметки по еврейской историиСемь искусствЛиФФтДАЛЬНИЙ ВОСТОККОВЧЕГОСОБНЯКМОСТЫМЕНЕСТРЕЛЬПриокские зориВИТРАЖИДОНСЕВЕРДРУГОЕ ПОЛУШАРИЕЛИТЕРАЧЕЛОВЕК НА ЗЕМЛЕЮЖНЫЙ УРАЛИЛЬЯБАЛТИКА-КалининградСеверо-Муйские огниНОВЫЙ СВЕТАРГАМАК-ТатарстанСлова, слова, словаЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАДВОРКИНАЧАЛОКАЗАНСКИЙ АЛЬМАНАХПять стихийЗАРУБЕЖНЫЕ ЗАПИСКИСлово-WordГВИДЕОНКольцо АИНФОРМПРОСТРАНСТВОЭМИГРАНТСКАЯ ЛИРАСорокопут [Lanius Excubitor]ДЕНЬ ПОЭЗИИЖурнал ПОэтовСТЕРЖЕНЬГРАФИТБЕЛЫЙ ВОРОНИНЫЕ БЕРЕГА VIERAAT RANNATНАШЕ ПОКОЛЕНИЕЮЖНОЕ СИЯНИЕЛитературный ИерусалимУРАЛРУССКАЯ ЖИЗНЬДЕТИ РАФУТУРУМ АРТЧЕРНОВИКЗАПАСНИКЗИНЗИВЕРБЕЛЬСКИЕ ПРОСТОРЫЛИКБЕЗВАСИЛИСКДЕНЬ И НОЧЬНОВАЯ РЕАЛЬНОСТЬЖурналы, публикация которых на сайте прекращена:ДЕРИБАСОВСКАЯ - РИШЕЛЬЕВСКАЯТело ПоэзииСВОЙ ВАРИАНТБАШНЯ22ВОЛОГОДСКАЯ ЛИТЕРАТУРААРТ-ШУМЛИТЕРА_DNEPRТРАМВАЙЫшшо ОдынПРЕМИЯ ПЗНАКИ11:33УРАЛ-ТРАНЗИТАЛЬТЕРНАЦИЯ |