«Было бы ужасной потерей видеть в тебе лишь возлюбленную, а не друга»

Фрейд З. Письма к невесте /пер. с нем. С. Лайне. СПб.: Азбука-Классика. 2007.



В этой книге с  именем Зигмунда Фрейда на обложке, нет ничего про психоанализ. Да и Фрейда, каким многие из нас привыкли его представлять (суровый, отрешённый мужчина с седеющей  благородной бородой), в ней нет. Это письма молодого честолюбивого жителя имперской Вены, жизнь которого определяют честолюбие, научные амбиции и набор старых добрых буржуазных добродетелей классической эпохи. Банальные своей узнаваемой по литературе типичностью, но по-человечески живые и тёплые письма. Это «очень ранний» Фрейд.

Читатель застаёт будущего «дедушку» (как называли  Фрейда его последователи) почти «на заре туманной юности».  В 1882 г. выпускник медицинского факультета Фрейд работает в  институте физиологии, тяжело переживает окончание романа с некоей Бертой Паппенхейм и напряженно ищёт «точку входа» в закрытый мир академической медицины, чтобы начать медицинскую карьеру. Ему нуженн успеха, слава и достижения. Марта Бернайс, встреченная после долгого перерыва (они были отдалённо знакомы с детства) у друзей, оказалось той самой девушкой, которая могла бы стать женой великого  (в будущем) человека. Она не столь привлекательна, чтобы пасть жертвой соблазнов и «не дождаться» свадьбы, и достаточно умна, чтобы понимать, что именно заботит и что увлекает её  (в будущем великого) жениха. Взаимное понимание супругов было для Фрейда ценностью, и он будет пространно рассуждать об этом во время их романа по переписке. Чем отвечала Марта, какой именно взаимностью – сказать трудно, её письма не сохранились. Денег на свадьбу у молодых не было. Поэтому лишь  через 4 года двое, наконец, «станут единой плотью», насколько это было возможно в буржуазной Вене. До тех  пор – ежедневное общение по переписке. Фрейд жил в столице практически безвыездно, а его невеста за эти 4 года время от времени путешествовала по германским курортам.  Зигмунд писал ей всегда когда находил для этого время. Писал в лаборатории, прямо на столе, где проводил химические эксперименты и когда она была в отъезде, и когда она жила сравнительно близко в том же городе. Иногда он писал несколько раз в день, так что всего сохранилось около 1500 писем.

За это время Зигмунд пройдёт стажировку у прославленного доктора Шарко,  займётся изучением кокаина (чуть-чуть избежав участи одного из первых кокаинистов Европы), напишет книгу о расстройствах речи (полный издательский провал)… и обо всех страданиях молодого доктора будет рассказывать путешествующей по Европе невесте. Марта Бернайс пишет редко, иногда вообще не пишет в ответ: мы узнаём об этом из писем Зигмунда. Её молчание придаёт монологу особенные «исповедальные» нотки.

Содержательно, письма Фрейда, собранные в этом сборнике  варьируются вокруг нескольких тем: комплименты влюбленного юноши невесте (иногда несколько странные), проекты будущей счастливой совместной жизни, снабжённые подсчётами будущих доходов и расходов, моралистические заметки о прочитанных книгах и осмотренных музеях, и – перипетии научной и клинической жизни. Если забыть, что пишет это «сам Фрейд», всё это, в принципе, не очень увлекательно. Сама любовная история тянется как-то неспешно, Зигмунд (в том возрасте всё ещё девственник, как пишут его биографы) не очень изобретателен в области эротических образов и проектов, комплименты его однообразны и исключительно благопристойны, а разъяснения его уверенности в самом себе скоро начинают повторяться и превращаются в настоящий лейтмотив его писем. Описания ежедневных попыток сделать как можно больше перемежаются лирическими рассуждениями о любви и её (духовных) радостях, но аскетический Зигмунд быстро возвращается от них к своим «обширным занятиям».

Впрочем, странно было бы читать письма Фрейда в качестве высокой  любовной лирики: своей типичностью они как раз и могут привлечь внимание современного читателя, не имеющего специального интереса к происхождению фрейдизма.

…но тому, у кого есть интерес к эпохе конца классической эпохи, эти письма могут кое-что рассказать о том времени,  когда старая Европа была на высшей точке своего развития, и индустриально-лагерные ужасы 20 века ещё ничто не предвещало. Мне, как читателю, повезло: я читал эту книжку вместе с «Человеком без свойств» Роберта Музиля, а  в этом случае «Письма к невесте» Зигмунда Фрейда ­превращаются в своеобразный подстрочный комментарий к сатире Музиля. В «Человеке без свойств» вы обнаруживаете сплошь какие-то чудаки, каждого –  со своей идеей или утопией, а за ними вырисовывается блестящая Вена, и как раз такие энтузиасты буржуазной карьеры как юный Фрейд  теснились на её перекрёстках, заполняли собой аудитории, приёмные, клиники, и столь многие из них могли бы оставить такое же эпистолярное наследие.

Если читать тексты писем, имея в виду их «вклад» в понимание какого-то большего контекста, они сами собой разделяются на две большие группы. С одной стороны,  это набор экземлярных представлений честолюбивого венца о будущем (они буржуазны, добропорядочны  и очень конкретны), а другой – изложение проектов того, как именно это будущее выстраивать.

Блестящее будущее не возможно без крепкой и надёжной семьи: «…мы, конечно, достигнем того, к чему стремимся. Небольшой домик, где много забот и никогда нет нужды, где радостно быть вместе, и… постигать ответ на извечный вопрос: «для чего мы, собственно, живём?» (с. 97). Это будущее надёжно: эта Европа абсолютно верит в прогресс, в искусство и в незыблемые моральные ценности. Переписка Фрейда содержит свидетельства распространения  такого отношения к семье, в котором при желании можно увидеть предпосылки будущего феминизма: «я предоставлю тебе всю власть, которую ты только пожелаешь, и ты наградишь меня любовью и терпимостью за все мои слабости, которые может быть, достойны осуждения. Если позволят мои обширные занятия, мы будем вместе читать постигать всё новое, что нас увлечет.  Я буду иногда учить тебя тому, что не представляет интерес для девушки до тех пор, пока она не узнала по-настоящему своего спутника и его дело, которому он отдаёт силы и время. И тогда мои интересы благодаря твоему вниманию станут новым наслаждением для меня» (с. 97). Хотя будущая супруга и представляется заинтересованным и понимающим спутником, но себе Фрейд безусловно отводит роль лидера – и в семье, и в совместных  интеллектуальных занятиях. Прочитав манифест рождающегося феминизма – «Подчинение женщины» Джона Стюарта Милля, Фрейд не отказывает себе в удовольствии порассуждать перед невестой о том, что «в целом, рассуждения Милля мне кажутся антигуманными. Из его автобиографии.. невозможно уяснить, что люди состоят из мужчин и женщин и это различие есть самое значительное из всех различий между людьми… Я думаю, всякая реформаторская деятельность в области законодательства и воспитания терпит крах потому, что бессмысленно спорить с природой и женщина достигает положения в обществе благодаря красоте, обаянию и доброте» (с.101-103) и тут же добавляет: «я так страстно тоскую по тебе, моей Марте, такой, какая ты есть, и надеюсь, что и сама ты не хочешь ничего другого». Современному читателю этой переписки может быть интересно сочетание определённого прагматизма с откровенным отвержением любовного эротизма. У него может возникнуть подозрение: а не предопределило ли столь возвышенное отношение к будущей супруге пресловутый «сексуализм» фрейдизма?  Критики Фрейда порой ссылаются на эти письма как пример «значащего отсутствия»: будущий жених слишком последовательно и подчёркнуто позиционирует он себя как человека дела, любящего супруга, но как будто сразу старого и одухотворённого. Не вслушаться ли повнимательнее в эти интонации писем молодого влюбленного врача, чтобы понять истоки такого интереса к подавлению сексуальности?

Итак, молодой Фрейд сдержан и целеустремлён. Будущая семья невозможна без постоянного дохода: медицинская ли практика, или медицинская наука, но Фрейд должен «победить». Не удивительно, что в письмах он тщательно соотносит будущий доход с будущими же расходами и описывает свои карьерные попытки. Полуофициальные визиты к профессорам и проекты перспективных научных работ. Но это – компаньон уже не к Музилю, чей Ульрих отказался от занятий наукой (он был человек уже следующего поколения), а скорее к германским акадмикам –  героям  «Заката немецких мандаринов» Фрица Рингера.  Это своеобразные дневники утопии: молодой человек из бедной и при том еврейской семьи, если ему повезло родиться в столице, получить образование, ощутить в себе талант и т.д., вполне мог рассчитывать, что он пробьётся, наконец,  в люди, и станет одним из тех, на кого он смотрел с таким восторгом и обожанием (идолом Фрейда был доктор Шарко). Фрейд – человек со свойствами, он знает, сколько ему надо (в сумме годового дохода) и только не знает ещё, где это взять – а когда узнает, тогда и начнётся 20 век, а с ним придёт к закату и прекрасная эпоха надёжного и размеренного, проектируемого будущего.