Владимир Колабухин

Дознание Феррари. Рассказ

Солнце медленно опускалось в лазурную воду венецианской лагуны. Его лучи ярко высвечивали площадь Святого Марка с величественным пятикупольным собором и Дворцом Дожей, десятки каналов с изумительными по архитектуре мостами и небольшую таверну «Весёлый дрозд». Здесь, в таверне, в глубокой задумчивости застыл за столиком уютной веранды, нависшей над водой Канале Гранда, необычный для такого заведения посетитель, старейший член Совета сорока – Верховного судебного трибунала республики – Энрико Феррари. Суровый патриций не замечал ни тёплого дыхания заходящего солнца, ни монументальных дворцов, инкрустированных цветным мрамором и украшенных мозаикой и позолотой, удивительно эффектно отражавшихся в зеркальной глади канала, ни тревоги тучного хозяина таверны, то и дело предупредительно заглядывавшего на веранду к нежданному грозному гостю. Феррари, вершителя человеческих судеб, давно волновало лишь то обстоятельство, в котором он оказался на закате своей судебной деятельности – один из обвиняемых, некий аптекарь Джованни Росси, на вид тщедушный и недалёкий, ускользнул от расплаты.


Феррари с трудом поднял тяжёлые веки, обвёл недоумевающими глазами террасу.


Да… именно здесь прошлой весной, вот за этим же столиком погубил доброго человека коварный аптекарь. День в день год назад, поздним вечером, он распил со своим молодым помощником  Рикардо кувшинчик красного вина, и через несколько минут Рикардо умер в муках. Было учинено расследование. Когда проверили остатки вина в обеих кружках, оно оказалось отравленным. На Джованни, оставшегося живым и здоровым, пало подозрение в убийстве: аптекарь имел дело с ядами и, по слухам, волочился за женой Рикардо, красавицей Анжелой. Однако, прямых улик не было – пили вместе одно и то же вино. Правда, как удалось установить Феррари, незадолго до роковой выпивки в таверне аптекарь резко изменил ритм жизни – стал спать не по ночам, а днём. Совет сорока счёл его поведение странным, но не уличающим и отпустил Джованни на свободу, несмотря на  возражения Феррари.


С того самого дня 1503 года многое изменилось в Венеции, у людей появились новые заботы. Но Энрико Феррари потому и оказался сегодня в этой старой таверне у Большого канала, что никак не мог забыть о злодействе.


Беспокоила и загадочно-насмешливая улыбка, скользнувшая по лицу Джованни, когда тот, довольный решением Верховного трибунала, покидал его мрачные стены. Да и весь многолетний опыт Феррари, его ум и чутьё, подсказывали, что худосочный, блудливый аптекарь и есть тот еретик, сгубивший доверчивого Рикардо. Но как это доказать? Ведь аптекарь тоже пил отравленное вино и... остался жив. Невероятно!.. Может, и впрямь, как ему рассказывал однажды знакомый лекарь, близкий к роду Борджиа, и знавший толк в ядах, организм людей обладает неодинаковой устойчивостью к смертельным дозам различных веществ в зависимости от времени их введения в течение суток? И что в один период времени они могут убить, а в другой, даже в большей дозировке, остаются безвредными, а наивысшая сопротивляемость им – поздним утром?


А Джованни? Пил отравленное вино вечером. Или для него это было утро?


В голове его будто разорвалась молния. Он рванул на груди тесёмки чёрного атласного плаща, чтобы легче дышалось, и громко хлопнул в ладоши:


– Хозяин!


Тот словно ждал этого зова, мгновенно вырос перед столиком.


– Слушаю, сеньор!


– Бутылочку вина и пару бокалов.


– Можно? – услышал Феррари знакомый вкрадчивый голос, и сердце его замерло на миг.


Да! Аптекарь не изменил привычке проводить воскресные вечера в таверне, и значит, он, Феррари, просто обязан не упустить сегодня свой шанс раскрыть, наконец, тайну Джованни Росси.


Он повернулся к двери.


– Входи, Джованни, входи. Я давно жду, – отозвался Феррари и указал на свободный дубовый стул. – Садись.


Вошедший – невысокий, узкоплечий, лет сорока мужчина, одетый в скромную поношенную блузу зеленоватого цвета, испуганно попятился.


– Ну что ты, Джованни? Смелее. Это же твоё любимое место.


Аптекарь нерешительно топтался в узком проёме.


– Отведаем? – предложил Феррари, показав на бутылку.


Тот неуверенно кивнул.


– Скажи мне, Джованни, – опять обратился к нему Феррари, когда они отпили из бокалов, – всё-таки это ты отравил Рикардо?


Аптекарь вздрогнул и отрицательно замотал головой.


– Ну-ну, Джованни. Опять ты за своё. Уж покайся, облегчи душу.


Джованни и на этот раз не произнёс ни слова, лишь нервно потянулся к бокалу. Осушив его, он продолжал молчать. Феррари ждал. И вот лицо аптекаря порозовело, он осмелел и с дерзкой ухмылкой бросил:


– Кто теперь докажет?


– Я, – сказал Феррари.


– Как же?


– Фактом твоей смерти, – невозмутимо ответил Феррари. – Отказавшись покаяться, ты подписал себе смертный приговор и сегодня умрёшь.


– Вы не посмеете... Верховный трибунал не простит вам, он признал меня невиновным.


– Посмею, Джованни, посмею. Своей смертью ты оправдаешь меня.


– Как это?!


– Я дал тебе яд, ты выпил его с вином из этой бутылки, и теперь часы твоей жизни сочтены.


Феррари буквально впился глазами в лицо охваченного страхом аптекаря. Тот вдруг застонал и схватился за горло.


– Вы дали мне яд?


– Да, – жёстко ответил Феррари, – так что покайся, и, быть может, я успею позвать лекаря.


– А для себя? Вы тоже пили это вино!


– Я последовал  твоему давнему примеру не спать по ночам. А вот ты, как я слышал, вернулся к прежнему образу жизни. Значит, организм твой сейчас готовится ко сну и не будет сопротивляться отраве. Я разгадал твою тайну, Джованни? Ты ведь так поступил с Рикардо?


Джованни сполз со стула и, скорчившись, закатался  по полу.


– Помогите, – сдавленно простонал он вновь.


Феррари встал, шагнул к нему и спросил:


– А ты покаешься, Джованни?


– Да. Да…


Уловка Энрико удалась. Да иного исхода и быть не могло.


Феррари выпрямился, хлопнул в ладоши:


– Хозяин!


Тот мгновенно  вырос перед ним.


– Слушай и запоминай.


Аптекарь же, стоя на коленях у ног Верховного судьи, уже торопливо каялся в содеянном злодеянии.


Неожиданно он захрипел,  глаза его закатились, на губах появилась пена.


Что-то дрогнуло в душе Феррари. Прежняя неприязнь к аптекарю сменилась тревогой:  «Уж и впрямь не отошёл бы он в мир иной».


– Что с тобой, Джованни? Я согрешил, сказал тебе неправду.


Но тот судорожно дёрнулся и снова упал, раскинув руки.


– Святая мадонна! – воскликнул хозяин таверны. Он опустился рядом,  с Джованни,  расстегнул его блузу, приложился ухом к  груди.


– Умер, – сказал он со вздохом… – Сердце, должно быть, не выдержало.


Феррари устало закрыл глаза и перекрестился: «Прости всех нас, господи!..»