Ретроспектива фильмов режиссёра Ивкина в кинотеатре «Знамя»: о публикации в журнале «Знамя» (№2, 2008).

1.«ИДЕНТИФИКАЦИЯ БОРНА», режиссёр Даг Лайман, 2002 г., США.

Эпизод: Мэтт Дэймон, который не помнит, что он Борн, да и вообще ни хрена не помнит, останавливает машину перед забегаловкой, желая перекусить. Удивляясь самому себе, он запоминает номера семи припаркованных тут же автомобилей, а в самой кафешке с ходу определяет пути возможного отступления, а заодно замечает, что официант – левша. Режиссёр решает поставленную задачу мастерски: кажется, что Борн делает этакие мгновенные снимки: номерА, дверь, официант. Только фотографирует герой не на аппарат, а на сетчатку глаза.  Мэтт Дэймон делится со своей попутчицей – что-то типа: откуда у меня такие способности, кто же я в самом-то деле?
Теперь бы я ответил ему, не сомневаясь нисколечки: дорогой Мэтт, господин Дэймон, то есть агент Борн, короче, молодой человек, вы – Ивкин. И вот почему:

пересекаешь двор и слева солнце бьётся
наклонный снег тяжёлый и сырой
ты смотришь в небо раздаётся моцарт
(излишне быстро из 40-ой)

Это же моментальные взгляды-фотографии: влево-вверх-возможно-назад. Это мгновенные характеристики: бьётся, тяжелый и сырой, моцарт. А ещё 40-ой номер – конкретнее некуда. Поднапрячься придётся и в случае с маршруткой, и в случае с квартирой. Маршрутка – резвый транспорт, а квартиру надо ещё вычислить. Я вот до сих пор не знаю, сколько квартир в моём подъезде. А тут герой ориентируется по звукам из окна. Впрочем, что это я прицепился. Может, речь о чём-то третьем. Это уже не так важно. Не так важно и то, что дальше стихотворение идёт на крутой разворот: разбор пульсации ивкинской мысли вне моего поля зрения. Отмечу лишь, что детали и детальки, эти самые моментальные кадры до последнего слова стихотворения залихватски точны и мастеровито просты.

2. «ПАРИЖ, ТЕХАС», режиссёр Вим Вендерс, 1984г., США.

Эпизод: пропавший какое-то время назад брат и отец (в смысле: одному герою ленты он брат, а другому – отец) найден и возвращен восвояси. Семья готовится к первому ужину после воссоединения. Возвращённый неохотно говорит (первые полчаса фильма он и вовсе молчал), к тому же, кажется, тронулся умом. Поэтому первый ужин – это экзамен: уживутся ли, сохранили ли родственные чувства. Да ещё и ребёнок, рождённый одним братом, а воспитанный –  другим. Камера показывает не лица героев, а …ноги под столом. Одни ноги болтаются взад-вперёд (мальчишка совсем не волнуется); другие ноги, мужские, явно подхватили нервный тик (в реальной жизни мы тысячи раз видели подобное: согнутая в колене нога опирается на носок, а пятка судорожно дёргается вверх-вниз);третьи ноги, женские, просто неподвижны (но это особая – нервная – неподвижность).

Наверное, «Париж, Техас» –  далеко не единственный фильм, способный проиллюстрировать ивкинскую особость. Но предпочтение отдано ему именно за сцену с ногами. Что мешало Вендерсу показать ужин «в лицах»? Ничего, кроме желания сделать сцену воссоединения незабываемой для себя и для меня. Когда все поэты вокруг упражняются в сложности, Серёжа берёт на себя смелость изъясняться понятно и просто. Понятно? Просто? Тут явный подвох. Второе прочтение напрочь отвергнет впечатление от первого, а полное погружение может вызвать непредсказуемую реакцию (какую, предположить не возьмусь, а свою описывать не буду). Это тот (редкий сегодня, между прочим) случай сложности не ради выпендрёжа, а совершенно необходимый и со всех точек зрения оправданный. Ивкин пишет широко (кругозорно): в стихах встречаются несовместимые, казалось бы, компьютерные стрелялки, сублимация, благородство. Но это ещё и чрезвычайно изящно, ведь все перечисленные здесь и не перечисленные слова-чувства и слова-термины не сталкиваются лбами, а вплетаются в ткань стиха, занимая своё (и только своё!) место.

Штыковою лопатою я нарезаю планету,
останавливаясь на некоторых вещах.
Мой железный язык переворачивает монету:
здравствуй, угольный реверс, – шафрановый
аверс, прощай.

Если я ничего не путаю, то речь в стихотворении «Дорогой огород» идёт именно о вскапывании землицы на огороде. Но Ивкин, этот Вим Вендерс от поэзии, не может обойтись простеньким описанием этого рядового события. Нет, вскапывание – это повод обратиться к Чаадаеву, передать сообщение для Чехонте, да и напомнить о судьбе Чапая. Колдуя над этим ивкинским стихотворением, можно состряпать докторскую по филологии, но можно и с ума сойти. Тут есть и «железный навес», утраченный Родиной, и «чечевица духовной свободы», и много ещё чего.
Этот особый угол зрения, особый взгляд (вы ещё помните ноги под столом?) отличает практически все стихи Сергея Ивкина. Эти, например:

Когда читает Санников «Сверловск»,
он букву «Дэ» намеренно уводит.
Мне с формой воспитания свезло –
мне показали то, как я свободен.

Чтобы связать это ускользающее у другого поэта «Дэ» со своим воспитанием, мало быть стихотворцем средней руки. (Дальше-больше: буква «Дэ» чудесным образом предстаёт перед читателем в виде дури, перешедшей к лирическому герою (или самому Сергею Ивкину?) по наследству). Это пример независимого ивкинского остроумия, которое гуляет само по себе из одного стихотворения автора в другое.

3. «ГОРНЫЕ ОГНИ», режиссёр Фреди  М. Мюрер, 1985г., Швейцария.

Сюжет: в горной Швейцарии живёт-поживает совершенно уединённо семья: отец, мать, дочь лет 22-ух и немой сынок лет 16-ти. Полтора часа они строят, стирают, шьют. Ну, немой сынок иногда гоняет коров или сбрасывает газонокосилку с обрыва. У него мозги набекрень, что вполне простительно в его инвалидном состоянии. И вот после полуторачасовой размеренной жизни выясняется, что брат и сестра спят вместе, она беременна, отец хочет убить обоих, но в результате самострела убивает себя. Видя мёртвого мужа, мать любовничков отбрасывает лыжи. Финал: немой герой-любовник хоронит своих родителей в снегу, оставляя снаружи их лица. Он прикрывает родительские лица стеклом, получая этакий временный (до весны) мавзолей. Конец фильма: камера отъезжает от осиротевшего наполовину дома. Всё дальше и дальше. И вот ничего не видно – одни неявные огни где-то на горизонте. Как сложится жизнь героев? Почему-то не очень верится в счастье этой странной пары. Впрочем, откуда мне знать. В конце фильма стоит многоточие.

У Ивкина тоже стоит многоточие в одном из неназванных стихотворений. И опять – по-ивкински – это изящное словесное многоточие. Да и сюжет стихотвореньица, прямо скажу, тоже (как и фильм) далеко не радужный. Впрочем, и не сюжет это, а набросок. Гипсовый слепок, что ли:

да я выжил в этой культуре
безымянной почти что на треть
перепало на собственной шкуре
в невозможное небо смотреть
(это тёмное небо отвесно)

ты приходишь в себя от тычка
в электричке становится тесно
тчк тчк тчк

Вообще-то первым делом во мне родился протест (подумаешь, цаца какая: он себя считает частью русской культуры, да ещё и прошёл школу выживания – враньём попахивает, ну, уж пафосом-то точно). Но потом (молниеносно) я поблагодарил автора за вторую строчку. Что он имел ввиду во второй строчке, мне неведомо, а я вспомнил любимых Мандельштама и Хармса. А ещё – если бы я взялся за статейку об Ивкине сейчас, то я назвал бы её «Это тёмное небо отвесно». А лучше – «Отвесное тёмное небо». Почему? А нипочему. Потому что Валентин Катаев назвал один из своих опытов по мовизму «Алмазный мой венец». По своей прихоти, короче.
Так чем закончилась поездка в электричке? И как сложится жизнь главного героя? Надеюсь, что счастливо. А пока камера отъезжает от железнодорожных путей. Всё дальше и дальше. И вот уже ничего не видно – одни неявные огни где-то на горизонте.

4. «НАСМЕШКА», режиссёр Патрис Леконт, 1996г., Франция.

О фильме: 1790-ые годы. Франция. Благосклонность короля имеет тот, кто удачно пошутит, даже – раздавит другого остротой, насмешкой, игрой слов. Чем злее выпад, тем больше шансов на успех. И наоборот: проигравший словесную баталию рискует практически всем, в том числе и жизнью.

Удивительно, но при всём вышеозначенном остроумии, от Сергея Ивкина вы не дождётесь ни шутки, ни остроты. Улыбнуться за чтением его стихов практически негде. А это означает одно: Бастилию.
И пока герой моего повествования становится в очередь на плаху, я выражу благодарность своему дневнику за выходные данные упомянутых фильмов. Добавлю лишь, что сами фильмы я не пересматривал. Как запомнились, так и запомнились. Так что если мной и искажены какие-то сцены или сюжетные ходы, то во всём прошу винить С.Ивкина: не я, а он учудил ретроспективу этих лент в кинотеатре «Знамя».
Если же следующий свой показ он организует в кинотеатре «Новый мир», то я от зависти просто Тчк тчк тчк  

правка и сведЕние 10 ноября 2008 г.