Внутренности зеркал (Пер. Кирилла Васюкова)

ЧЕТЫРЕ УТРА

Час с ночи на день.
Час с боку на бок.
Час для тридцатилетних.

Час для уборки под петушье пение.
Час запиранья нас землей.
Час веяний от звезд угасших.
Час дум а-будет-ли-от-нас-хоть-тень.

Час не заполненный ни чем
Глухой и тощий,
Дно всех других часов.

Никто не добреет в четыре под утро.
Если муравьям и хорошо в четыре под утро
- поздравим муравьев. И пусть настанет пять,
чтоб дальше жить.

ДВЕ ОБЕЗЬЯНЫ БРЮЙЛЯ

Вот мой грандиозный предэкзаменационный сон:
сидят на окне две обезьяны, прикованные цепью,
за окном голубеет небо
и купается море.

Сдаю историю человека.
Что-то бормочу, увязаю.

Обезьяна, глядящая на меня, иронически слушает,
вторая как будто дремлет –
когда же после вопроса наступает молчание,
суфлирует мне тихим позвякиванием цепи.

КЛЮЧ

Был ключ и вдруг ключа не стало.
Как попадем домой?
А кто-нибудь найдет эту вещицу,
посмотрит на нее – а дальше что?
Идет, в руках ее подбрасывает,
как слиток  железяки..

С любовью, моею к тебе,
Если б случилось такое,
не только для нас: для мира
была бы эта потеря.
Чужою рукою поднятая
Ни одного дома не откроет
и будет лишь форма, не больше
и пусть пожрет ее ржавчина.

Не из карт, не из звезд, не из крика павлина
Составляется сей гороскоп.

ЛЕКЦИЯ

Кто что царь Александр кем чем мечом
разрубает кого что гордиев узел.
Не пришло в голову кому чему никому.
Сто философов жили – никто из них – не распутал
ничего удивительного, а теперь прячутся по углам,
солдатня хватает их за бороды,
взъерошенные, седые, козлиные,
и раздается громкий кто что смех.

Довольно глянул царь сквозь пух пера,
садится на коня, и вот поехал.
За ним же трубят в трубы,
в бубны бубнят
кто что армия из кого чего
из узелков
а на кого что на бой.

ЧИСЛО ПИ

Достойно удивления число Пи
три запятая один четыре один.
Все его последующие цифры тоже начальные,
пять девять два однако оно никогда
не кончится.
Невозможно охватить
шесть пять три пять зреньем
восемь девять вычисленьем
семь девять воображеньем,
и даже три два три восемь шуткой
или сравненьем
четырех шести с чем угодно
два шесть четыре три на свете.
Самая длинная земная змея на дюжине метров
обрывается
также, хоть и немного позже, поступают
сказочные змеи.
Хоровод цифр, составляющих число Пи,
не останавливается на краю бумаги,
а тянется себе по столу и воздуху,
через стену, листок, птичье гнездо, облака,
на самые небеса и в бездонность.
О, сколь короткий, просто мышиный,
шлейф кометы!
Какой тусклый луч звезды, искривляющийся
в пути по пространству!
А тут два три пятнадцать триста
девятнадцать
мой номер телефона твой размер рубашки
год тысяча девятьсот семьдесят третий
шестой этаж
количество жителей шестьдесят пять копеек
охват бедер два пальца шарада и шифр,
в котором соловушке петь и летать
или просить сохранять спокойствие,
к тому же земля и небо проходят,
но не число Пи, и так и эдак
ему по-прежнему неплохо в пяти,
вполне вольготно в восьми
привольно – в семи,
в своем ускорении, в подталкивании
гнусной вечности
к продолжению.

ОБЕЗЬЯНА

Раньше чем люди выгнанная из рая
ибо глаза ее так заразительны,
что заглядывая в сад
ангелы даже грустнели
непреднамеренно. С этой точки зрения
должна была, хоть не своим хотеньем
здесь на земле пустить коренья.
Ловкая, цепкая и зоркая, по сей день имеет грацЫю
написанную через Ы, третьеразрядную.

Чтимая издавна в Европе, с орионом
блох в серебряной от святости гриве,
озабоченно сверхмолчаливо слушала,
чего от нее хотят. Ах, нумерации.
И уходила, виляя румяным огузком
показывая, что не советует и не упреждает.

В Европе у ней отняли душу,
но по оплошности оставили руки
и некий монах, расписывающий храмы
сделал ее ладони узенькими, звериными.
Должна была святое
милосердие брать как орешек.

Теплую как новорожденный, дрожащую как старичок
ее везли корабли к королевским дворам.
Визжала взлетая на золотой цепочке
в маркизовом фраке попугайной раскраски.
Кассандра, чего тут смеяться.

Едомая в Китае, корчит на тарелке
печеные или вареные рожи.
Ироничная как бриллиант в фальшивой оправе.
Наверно, изыскан на вкус
ее мозг, которому чего-то не хватает,
раз он еще не выдумал пороха.

В сказках одинокая и растерянная
наполняет своими гримасами внутренности зеркал,
дразнится или дает добрый пример
нам, знает о себе все как бедная родственница,
хотя мы сами себе не кланяемся.